Александр Горбатов - Годы и войны

• Название: Годы и войны
• Автор: Александр Горбатов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: От солдата царской армии до командующего армией Советских Вооруженных Сил - таков боевой путь участника первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войн, Героя Советского Союза генерала армии А. В. Горбатова. Не просто складывалась судьба воина-коммуниста. Необоснованно репрессированный в период культа личности Сталина, он с честью прошел через все испытания, вернулся в боевой строй, и его полководческий талант в полной мере раскрылся в ходе сражений против немецко-фашистских захватчиков. О жизни и воинской службе, крутых поворотах судьбы, походах в боях, встречах с видными полководцами и военачальниками рассказывает А. В. Горбатов в своих мемуарах, которые не переиздавались с 1965 года. В это издание внесены некоторые уточнения. Для массового читателя.

Биографическая справка: Горбатов Александр Васильевич (род. 21.3.1891) в деревне Пахотино ныне Палехского района Ивановской области в семье крестьянина. Русский. Член КПСС с 1919. Участвовал в 1-й мировой войне в качестве унтер-офицера. В Советской Армии с 1918. В годы Гражданской войны командовал полком. В 1926 окончил кавалерийские командные курсы, в 1930 КУКС. На фронтах Великой Отечественной войны с июня 1941. Командир стрелковой дивизии, стрелкового корпуса, а с июня 1943 - командующий армией. За умелое руководство войсками 3-й армии (2-й Белорусский фронт) в январе-феврале 1945 при прорыве долговременной обороны противника и отражении его контрударов в ходе Восточно-Прусской операции, личное мужество генерал-полковнику Горбатову 10.4.45 присвоено звание Героя Советского Союза. После войны командовал армией, воздушно-десантными войсками, войсками военного округа. С 1955 генерал армии. С 1958 в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Кандидат в члены ЦК КПСС в 1952-61. Депутат Верховного Совета 2-5 созывов. Награжден 3 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4 орденами Красного Знамени, 2 орденами Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, Суворова 2-й степени, Кутузова 2-й степени, 2 орденами Красной Звезды, медалями, Почетным оружием, иностранными орденами. Умер 7.12.1973. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. (Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Воениздат. 1987. Стр. 349)

---

Через три недели меня действительно забрили в солдаты, в тот самый день, когда у Оли была свадьба, на которую она меня приглашала, чтобы увидеться в последний раз, но я не пошел.

Глава вторая. Царская армия

В октябре 1912 года, после того как меня забрили, я рассчитался со своим хозяином. Он поблагодарил за честную службу, к моему удивлению, попросил прощения за грубость и, видно, сам так растрогался своей добротой, что дал мне три рубля сверх положенной платы. Я поехал в деревню проститься с родителями, но не пробыл там в недели. Отец взял с меня крепкое обещание служить верой и правдой.

В конце месяца я вместе с другими рекрутами прибыл в Орел и был назначен в 17-й гусарский Черниговский полк, прежде именовавшийся 51-м драгунским Нижегородским полком.

Мне приходилось слышать, что самая тяжелая служба - в пехоте, а самая длинная - на флоте, поэтому я был очень доволен, что попал в кавалерию. Но кавалеристы утверждали, что самая тяжелая служба именно у них: у пехотинца только винтовка, а у кавалериста еще и шашка, и пика, и лошадь, и седло, все необходимо изучить, за всем ухаживать, особенно за лошадью - на уход за ней требуется не менее пяти часов, а там еще учеба... Единственное, где кавалеристу легче - это в походе: не идешь пешком. Да и то, какая еще лошадь Попадется: иная идет все время рысью, все кишки вытрясет, согласишься лучше пешком идти.

Но служба в кавалерии не показалась мне тяжелой: военная наука давалась легко, я считался исправным и дисциплинированным солдатом. Вначале мне попалась одна из тех строптивых лошадей, которые не ходят шагом, а только трусцой, обносят препятствия и станки при рубке позы, - лошадь, от которой вообще можно ожидать всяких неприятностей в любую минуту. Однако вскоре мне заменили ее другой, уверенно шедшей на препятствия, на станки при рубке лозы; даже по утрам она была более суха и меньше в навозе, чем другие, очень облегчая этим утренний туалет. Конь этот, по кличке Амулет, в значительной степени помогал мне даже в усвоении конного дела - он хорошо знал команды "Рысью", "Шагом", "Галопом" и др. По строевой и физической подготовке я получал оценку "хорошо", по стрелковому делу и тактике - "отлично".

В каждом эскадроне были свои песенники, но в нашем, шестом, они считались лучшими. Мы выучили много украинских песен, и нас часто вызывали в офицерское собрание ночью, часов в двенадцать, иногда и позже, чтобы развлекать подвыпивших офицеров. Я тоже был в числе песенников и нередко в награду получал двухкопеечную булку. Правда, львиная доля "наградных" приходилась вахмистру Щербаку.

Наш полк, имевший богатую боевую историю с конца XVIII века, с 1910 года находился под командованием брата царя великого князя Михаила Александровича. Шла молва о его большой физической силе. Как память о ней в офицерском собрании хранилась под стеклом свернутая в трубку серебряная тарелка и разорванная вся сразу колода карт.

Отдельной кавалерийской бригадой командовал генерал-майор Абрам Драгомиров, сын известного генерала Михаила Ивановича Драгомирова. Его мы видели только на парадах и больших учениях; командира полка - полковника Плохина - тоже очень. редко. Командир эскадрона, ротмистр Пантелеев, приходил к нам каждый день, но всего на один-два часа. Основную работу с солдатами вели вахмистр и унтер-офицеры.

В нашем эскадроне молодых солдат обучал штабс-ротмистр Свидерский мужчина 182-сантиметрового роста, широкий в плечах. Он обладал страшной физической силой. Службу он знал хорошо, никогда не опаздывал на занятия, но строг и суров был невероятно: за малейшую оплошность бил зверски. Меня он ударил один раз, обнаженным клинком плашмя по ноге выше колена, и долго не сходил у меня длинный след... Многих других солдат он бил часто и еще больней. В 1915 году в звании полковника Свидерский ушел от нас, а в 1925 году мае пришлось встретиться с ним в совершенно другой обстановке. Но эту встречу я. опишу позднее.

В первый год службы я считался одним из лучших стрелков, всаживая в мишень тридцать восемь пуль из сорока. Меня часто ставили в пример и на тактических занятиях за смекалку и за стремление обмануть условного противника.

Несмотря на то, что свободного от занятий времени было мало, мы, солдаты, все же находили возможность дружески поговорить между собой, поделиться воспоминаниями, порассуждать о поведении офицеров; при этом офицерам давали обычно очень меткую оценку, хотя половина солдат были неграмотными, человек двадцать на сто - малограмотными, а у остальных образование ограничивалось сельской школой.

От офицеров солдаты были далеки, но от их денщиков мы частенько узнавали, о чем разговаривают начальники. Так мы узнали о вероятности скорого вступления России в войну. Все ожидали этой войны со страхом. И вот она объявлена!

Наш полк в составе своей бригады сосредоточился в районе губернского города Холм (теперь Хелм, Польша). К нам присоединились уланский и драгунский полки, и таким образом была сформирована 17-я кавалерийская дивизия; командование ею принял генерал Абрам Драгомиров. Боевой путь этой дивизии проходил через города Замостье, Томашов, Ярослав, Тарнув, с выходом на реку Дунаец. Пасху 1915 года встречали в районе Ясло и Кросно. Потом наш полк занимал оборону в Карпатских горах.

После первых успешных боев полковник Блохин, произведенный в генералы, принял командование бригадой, а на его место был назначен полковник Дессино.

Рослый мужчина лет пятидесяти пяти, сутуловатый, с седеющими висками, он нравился нам, солдатам, а офицеры его недолюбливали. Трудно сказать, кто был прав в оценке полковника Дессино - солдаты или офицеры. Приведу несколько характерных для него фактов.

Факт первый. Разорвавшимся снарядом в нашем эскадроне были убиты четыре лошади. Их закопали. Когда полк продвинулся еще верст на пятьдесят, командир эскадрона рапортом командиру полка просил разрешения исключить этих лошадей из списков. На рапорте была наложена резолюция: "Лошадей откопать, шкуры содрать, по представлении квитанции об их сдаче лошадей из списка исключить". Три солдата (я за старшего) были посланы выполнить этот приказ. Мы отрыли лошадей, закопанных за семь дней до того, содрали шкуры и сдали под квитанцию. После этого лошади были исключены из списков.

Факт второй. Командир полка получил сведения от ветеринарного врача, что многие лошади под офицерскими вьюками оказалась с набитыми спинами. Тотчас последовал приказ, чтобы вес вьюков не превышал три пуда (два чемодана по бокам, наверху постель); не выполняющих этот приказ будут строго наказывать, а излишек веса отнимать и уничтожать безвозмездно. Примерно через неделю, после одной из ночевок, полк выстроили за селом, всех вьючных лошадей выведи вперед и развьючили. Появились весы, началось взвешивание. Допускалось превышение в десять фунтов против приказа. Излишек складывался по выбору денщиков в общую кучу, обливался керосином и сжигался.

Факт третий. Однажды после ночевки полк был построен, и командир полка, обращаясь к солдатам, сказал: "Братцы, до меня дошел слух, что вас плохо кормят, короче говоря - обкрадывают. В вашем присутствии обращаю внимание всех господ офицеров на то, что они должны лучше смотреть за питанием и за своими вахмистрами, а вам, братцы-солдаты, приказываю: если будут давать порцию мяса меньше двадцати четырех золотников, приносить эту порцию непосредственно мне, минуя своих прямых командиров". После этого приказа наше питание заметно улучшилось.

Факт четвертый. В горах кормить лошадей было нечем, поэтому их отправили в долину, верст за двести, мы же, спешенные, держали оборону Дукельского перевала. Но правее нас, у города Тарнув, немцы прорвали фронт и оттеснили наших на восток. Поступил приказ сниматься и нам. Рано утром Дессино собрал полк в местечке и обратился к нам со словами:

- Братцы-солдаты, немцы прорвали фронт правее нас, нам угрожают окружение, плен и гибель. Нам нужно в пешем строю за трое суток пройти сто восемьдесят двести верст. Сумеем это сделать - сохраним наше знамя, штандарт, который наш полк с честью носит более ста лет, и спасем свои жизни. У господ офицеров имеются лошади, но я не позволю им сесть на них, сам я тоже не сяду, а буду идти все время впереди полка, хотя я старше вас на много лет. Для нашей славной пехоты дневной переход в пятьдесят - шестьдесят верст не редкость неужели мы хуже ее? Так что же вы ответите мне, братцы?

Как один человек, весь полк отозвался: "Пройдем". Командир просиял от столь дружного отпета. Мы тронулись в путь.

Действительно, командир полка все время шел впереди, опираясь на длинную, как посох, палку. После каждого привала эскадроны менялись местами, задние переходили вперед, так как передним легче идти. К концу первого перехода некоторые офицеры, в их числе оба брата Андреевские, сыновья орловского губернатора, вышли из строя и под смех и шутки солдат разместились в повозках. К концу третьего дня половина офицеров перебралась на повозки и двуколки, так как в санитарных линейках места не хватало. Но у солдат, несмотря на сильную усталость, настроение держалось бодрое, а когда мы увидели ожидавших нас в долине лошадей, оно поднялось еще больше.