Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

• Название: Река меж зеленых холмов
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Фэнтези

Сила не бывает хорошей. Сила не бывает плохой. Все зависит от того, как ее владелец сумеет ей распорядиться. Стать полубогом-Демиургом — достойная награда за проявленные стойкость и отвагу… но что дальше? Только сказки кончаются на превращении Золушки в прекрасную принцессу. В реальности же приходится просыпаться наутро после подвига и идти в ванную — умываться и чистить зубы. И готовить завтрак. И поднимать в школу заспанных детей. И снова идти на работу: торговать в магазине, сражаться с чудовищами, строить дом, играть в политику или просто спасать мир. Огромный мир, отныне целиком взваленный на хрупкие плечи вчерашней испуганной девчонки и ее друзей.

Текира. Планета, миллиард обитателей которой вовсе не считают себя пешками в Большой Игре. Они любят, ненавидят, рожают, убивают, строят и разрушают — в общем, живут обычной жизнью. Но вполне подходящая для них бывшая игровая сцена, на скорую руку слепленная из картона в далеком прошлом, не выдержит чудовищной тяжести Демиурга и провалится у него под ногами. И чтобы ненароком не уничтожить то, что любишь, приходится скрывать свою новую натуру от всех. Скрывать любой ценой. Пусть даже ценой утраты частички самого себя.

В мире много несправедливости, зла и горя. Ты Демиург — и тебе достаточно лишь щелкнуть пальцами, чтобы покарать злодея и восстановить нарушенное равновесие. Достаточно пошевелить мизинцем, чтобы вылечить от любой, даже самой страшной болезни. Но добро, ярко восторжествовавшее в одном месте, обязательно аукнется чудовищными катаклизмами в другом. Чем больше ты можешь, тем меньше ты можешь — и нет у тебя другого выхода, кроме как забыть про свою силу и тащить мир на все тех же, прежних, по-человечески хрупких плечах. Тащить, стиснув зубы и постоянно ломая через колено саму себя…

Текст рекомендуется читать после "Корректора".

---

— Ты видишь… — пораженно спросил врач. — А-а… да-да, конечно, момбацу сама Карина. Ты видишь. Я слышал про тебя многое. Да, так плохо. Очень плохо. Косое положение ребенка — он не выйдет самостоятельно. Женщина умрет. Я не смогу ей помочь.

— Как — не сможешь? — Карину словно огрели пыльным мешком по голове. — Что значит "не сможешь"? Если ребенок не может выйти естественным путем, нужно делать кесарево сечение! Ты умеешь?

— Момбацу сама Карина, — раздраженно проговорил врач. — Мой отец принимал роды. И моя мать принимала роды. И мой дед и бабка по матери — тоже. Я потомственный акушер, и я за свою жизнь принял не одну сотню младенцев. Я говорю тебе — никто не может ей помочь. Она умрет вместе с ребенком. Мне нечего здесь делать. И тебе тоже. Мы лишь напрасно тратим время.

Напрасно тратим время? Карина тихо зарычала. Ну уж нет! Они обязаны хотя бы попытаться спасти роженицу!

Врач выжидающе смотрел на нее. Муж тоже остановился возле большого закопченного котла в углу хижины и замер. Похоже, он все-таки немного понимал общий, потому что его и без того тусклый взгляд потух окончательно, а руки безвольно повисли вдоль тела.

Так. Демиург она или кто?

— Сан Таорх, — резко сказала она, — я не могу тебе приказывать. Если ты не намерен ничего делать, иди домой. Я компенсирую тебе потраченное время — завтра. Но я намерена сделать все, что в моих силах, чтобы ее спасти. Если хочешь — помогай.

— Она умрет, сама Карина, — обреченно откликнулся врач. — И все скажут, что виноват я. Но я… я помогу. Что я должен делать?

— У меня есть план. Я синомэ, как ты знаешь. Я умею действовать на вещи, даже скрытые внутри других предметов — как ребенок внутри матери. Я попытаюсь повернуть плод так, чтобы он вышел естественным путем. Если не получится, проведу кесарево сечение. Я никогда его не делала, а здесь очень плохие условия, и доводить до него не стоит. Надеюсь, справимся и так. Возьми на себя руководство мужем и мальчиками — пусть они помогут тебе подготовить все необходимое, горячую воду, тряпки и что там еще нужно. Ее нужно раздеть и обмыть, желательно с мылом. Я пока займусь плодом. Действуй! — она хлестнула его голосом, как иногда хлестала паниковавших интернов-второгодков во время их первых операций.

Час спустя Дурран, во главе отряда из пяти милиционеров подошедший к хижине, нашел ее бессильно сидящей на земле, прислонившись к стене и вытянув ноги. Ее по локоть перепачканные в крови и слизи руки безвольно лежали на земле ладонями кверху. Она подняла лицо, в свете электрического фонаря напоминающее маску мертвеца, и тускло посмотрела на него.

— Ребенок умер, Дурран, — безжизненно сказала она. — Я не сумела ему помочь. И мать, вероятно, тоже умрет, если только не случится чуда. Или если мы не найдем кровь для переливания. А я чудеса творить не умею. Понимаешь, Дурран? Не умею, что бы про меня ни болтали.

Она опять уронила голову на грудь и замолчала. Дурран присел рядом с ней на корточки, достал из кармана камуфляжной куртки пакет с марлевым бинтом, разорвал упаковку и принялся обтирать ей руки. Она не сопротивлялась.

— Тяжелые роды? — наконец спросил телохранитель.

— Да. У нас, в Катонии, особой проблемы бы не случилось. Кесарево сечение и правильный уход — и она поправилась бы. А здесь… у нее кровопотеря не меньше полулитра, а у меня даже простейшего физраствора нет. И капельницы тоже нет. Дурран, почему все так плохо?

— Ты не можешь помочь всем, Карина, — спокойно отозвался тот. — Люди умирают каждый день от тысяч причин. А ты не умеешь творить чудеса, я знаю.

— Нет! Я лгу! Я могу творить чудеса! — внезапно яростно крикнула она ему в лицо. — Умею! Я могла сместить сюда и капельницу, и инструменты, и препараты, я могу перелить ей кровь, не то что физраствор! Я могла спасти ребенка! Я могла спасти ногу тому старику в Царатамбе! Но мне нельзя, мне запрещено! Запрещено, Дурран, чтобы не стало еще хуже…

Слезы потекли по ее щекам, бессильные рыдания сотрясли тело. Дурран прижал ее голову к своей груди и принялся осторожно баюкать, словно ребенка. Она обхватила его руками и зарылась в куртку, словно ища в ней спасения от окружающего мира. Милиционеры растерянно топтались вокруг. Спустя какое-то время ее рыдания стали стихать, потом замолкли совсем. Она осторожно отодвинулась от Дуррана, швыркнула носом и сердито вытерла запястьем щеки.

— Еще и разнюнилась, как ребенок, — тихо сказала она. — Прости, Дурран, я не должна была…

— Все хорошо, Карина, — откликнулся солдат. — Все всегда заканчивается хорошо, ты же сама не раз говорила. Женщина еще жива?

— Да…

— Значит, ты ее спасла. Не грусти, что ребенок умер. Радуйся, что жива мать. Ты! — он ткнул пальцем в грудь стоящего рядом милиционера. — Бегом в Городской зал. Найдешь там кого-нибудь и скажешь, что момбацу сама Карина Мураций требует оказать помощь роженице. Пусть найдут кого-нибудь из врачей…

— Врач здесь, Дурран, — Карина подобрала под себя ноги и поднялась. — Он в хижине, ухаживает за женщиной. Только что он может сделать… Ей нужен покой, питание и лекарства, которых здесь нет.

— Скажешь, что нужна хорошая еда для женщины, — закончил Дурран. — И одеяла. Бегом, быстро!

— Да! — кивнул милиционер. — Понял.

И он канул в ночную темноту.

— Ей дадут еды, — сказал Дурран. — Пусть лежит. Карина, наши женщины куда сильнее ваших, восточных. Она выживет, если только не случится родовой горячки.

— Не случится. Я уничтожила всю инфекцию в родовых путях. Но она измождена долгими родами и кровопотерей… Дурран, как ты меня нашел?

Телохранитель молча запустил руку в карман и продемонстрировал Карине небольшой зеленый шарик, слегка светящийся в темноте. Внутри плавала горящая белым иголка.

— Рис дал, — пояснил он. — Он знает, что за тобой не угнаться. Он сказал, что стрелка всегда показывает в твою сторону, а цвет станет красным, если тебе грозит опасность. Так и есть, видишь?

Игла и в самом деле оставалась нацеленной точно на Карину.

— Его предусмотрительность порой меня пугает, — пробормотала она. — Ну что же, пусть так. Меня давно потеряли?

— Часа три как. Когда я вернулся в зал, там все только что по стенам не бегали. Никто не мог понять, куда ты делась и, главное, как. Потом нашлась какая-то женщина, которая сказала, что ты пошла гулять и просила не беспокоиться. Торгаши чуть в обморок от ужаса не попадали — а ну как тебя ночные грабители зарежут? Шаху насилу их успокоил. Если ты закончила, лучше бы вернуться назад и показаться хозяевам.

— Да, наверное, — Карина высморкалась в подол своей безрукавки. — Прости, что заставила волноваться. Дурран, ты представляешь, здесь врачи-акушеры с завязанными глазами работают! Неприлично, понимаете ли, постороннему мужчине видеть женщину голой! Щупать можно, если для дела, а видеть — ни-ни.

— Во многих местах постороннего мужчину, коснувшегося женщины, просто убивают на месте, — пожал плечами Дурран. — А слова "акушер" не слышали никогда. Повитухи попадаются, а вот врачей практически нет. Шуштана — большой богатый город, здесь врачи есть, а нравы те же, что и везде. Но ты — Кисаки, ты можешь приказать, чтобы все изменилось.

— Приказать… — горько усмехнулась Карина. — Чтобы в деревне появился нормальный врач, его нужно обучить. А обучение хотя бы до уровня парамедика — три года как минимум. И где его учить, если на весь Сураграш нет ни одного медицинского вуза? А еще врачу следует платить за визит, либо же его должны содержать община или государство — и как это делать, если многие люди вообще никогда денег в руках не держали, да и у правительства денег почти нет? Десять лет как минимум потребуется, чтобы хоть какую-то систему здравоохранения построить, а скорее двадцать или тридцать. И сколько еще вот таких женщин умрут до того? Не трави душу, Дурран. Касим! — она обернулась.

Из темноты вынырнул мальчуган и с любопытством уставился на Дуррана. Тот направил луч фонаря ему в лицо, хмыкнул и опустил к земле.

— Касим, нижайше благодарю тебя за помощь, — сказала ему Карина. — Беги домой, поздно уже. Почти полночь. Передай отцу, что сан Шаттах заглянет к нему в лавку завтра, как позволит время.

— Да, момбацу сама Карина! — с готовностью кивнул мальчишка. — Приятного отдыха, момбацу сама Карина!

И он исчез в темноте.

— Пойдем, — тихо сказала Карина. — Да, и напомни мне завтра, чтобы я не забыла заплатить врачу за вызов.