Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

• Название: Река меж зеленых холмов
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Фэнтези

Сила не бывает хорошей. Сила не бывает плохой. Все зависит от того, как ее владелец сумеет ей распорядиться. Стать полубогом-Демиургом — достойная награда за проявленные стойкость и отвагу… но что дальше? Только сказки кончаются на превращении Золушки в прекрасную принцессу. В реальности же приходится просыпаться наутро после подвига и идти в ванную — умываться и чистить зубы. И готовить завтрак. И поднимать в школу заспанных детей. И снова идти на работу: торговать в магазине, сражаться с чудовищами, строить дом, играть в политику или просто спасать мир. Огромный мир, отныне целиком взваленный на хрупкие плечи вчерашней испуганной девчонки и ее друзей.

Текира. Планета, миллиард обитателей которой вовсе не считают себя пешками в Большой Игре. Они любят, ненавидят, рожают, убивают, строят и разрушают — в общем, живут обычной жизнью. Но вполне подходящая для них бывшая игровая сцена, на скорую руку слепленная из картона в далеком прошлом, не выдержит чудовищной тяжести Демиурга и провалится у него под ногами. И чтобы ненароком не уничтожить то, что любишь, приходится скрывать свою новую натуру от всех. Скрывать любой ценой. Пусть даже ценой утраты частички самого себя.

В мире много несправедливости, зла и горя. Ты Демиург — и тебе достаточно лишь щелкнуть пальцами, чтобы покарать злодея и восстановить нарушенное равновесие. Достаточно пошевелить мизинцем, чтобы вылечить от любой, даже самой страшной болезни. Но добро, ярко восторжествовавшее в одном месте, обязательно аукнется чудовищными катаклизмами в другом. Чем больше ты можешь, тем меньше ты можешь — и нет у тебя другого выхода, кроме как забыть про свою силу и тащить мир на все тех же, прежних, по-человечески хрупких плечах. Тащить, стиснув зубы и постоянно ломая через колено саму себя…

Текст рекомендуется читать после "Корректора".

---

Глаза старшей надзирательницы опасно сощурились, и хотя холодно-высокомерное выражение лица почти не изменилось, Суэлла поняла: теперь та ни за что не позволит новенькой выскользнуть у ней из рук, не расплатившись за свою наглость.

— Языкастая, — процедила она сквозь зубы. — Это хорошо. Я люблю языкастых. И мужики — тоже. Своим язычком ты еще поработаешь как следует, их вылизывая, сучка.

— А мне так хочется домой, великолепная госпожа! — внезапно жалобным тоном проскулила новенькая, съеживаясь, словно в ожидании удара. — Пожалуйста, отпусти меня! Меня похитили, обманом заставили приехать из Катонии, я не хочу здесь оставаться!

Да что с ней такое? То деловитая и многознающая, то нахальная и саркастичная, а то вдруг скулит, как побитая собака… Не слишком ли резкие смены настроения?

— Вот как? — плотоядно усмехнулась Тиксё. — Ну что же, глядишь, мы тебя и отпустим. Потом, попозже. Когда долг отработаешь.

— Ка… какой долг, госпожа?

— Ну, сейчас храм тебя выкупит, и ты должна вернуть ему долг, прежде чем уйдешь. И расходы на свое содержание компенсировать тоже придется, — Тиксё явно наслаждалась собой. — А потом, конечно, можешь уйти. Лет так через пять-семь. Или через десять.

И злая ухмылка исказила ее лицо.

— Сколько ты за нее хочешь? — резко спросила Тиксё у лысого.

— Она из-за моря, момбацу сама, из самой Катонии! Шестьсот тысяч вербов, момбацу сама… — пробормотал тот, низко и часто кланяясь, сложив ладони у лба.

— Четыреста! — отрезала та.

— Да продлятся дни твоей цветущей юности, момбацу сама! — взвыл плешивый. — Я вез эту женщину от самой границы Четырех Княжеств, прятался от Глаз, кормил и поил ее! Пятьсот восемьдесят, и даже так я едва покрою расходы.

— Значит, ты торгуешься со мной? — ухмылка на лице надзирательницы внезапно перешла в гримасу ненависти, так что лысый даже отшатнулся в испуге. — Со мной?

— Я, момбацу сама…

— Молчать! — разъяренной коброй прошипела Тиксё. — Сейчас ты узнаешь, что такое противоречить мне! — Она резко обернулась. — Эй, Таксар! Живо сюда!

Младший Коготь выскочил из тени под навесом и быстрым шагом, но сохраняя достоинство, приблизился.

— Таксар! — голосом скрежещущим и страшным, как ночной призрак, проговорила надзирательница. — Я так думаю, что наша Тобося уже засиделась в подвале, а? Не пора ли уже избавить ее от мук перед неизвестным будущим?

— Давно пора, момбацу сама Тиксё, — подобострастно согласился охранник. — Вывести ее сюда?

— Да. А заодно — всех свободных шлюх. Тинурил уже заждался очередного приношения. Живо!

— Да, момбацу сама Тиксё, — поклонился мужчина. — Немедленно.

Он повернулся и быстро ушел в дом "кающихся". Надзирательница, усмехнувшись, неторопливо направилась в сторону настоятеля под навесом. Плешивый засеменил за ней, неуверенно оглядываясь на Аяму.

— Значит, он хочет меня продать за шестьсот тысяч вербов, а потенциальная покупательница больше четырехсот давать не хочет. Восемьдесят тысяч маеров за меня — это как-то даже обидно. Двухмесячное жалование бухгалтера в небольшой конторе. Прямо удар по самолюбию! — когда Тиксё отошла подальше, голос новенькой снова стал нейтральным и слегка саркастическим. — Я-то надеялась, что стою никак не меньше миллиона хотя бы в вербах, а они так грубо меня обломали…

Нет, решила Суэлла про себя, она точно дура. Или ни капли не боится по какой-то иной причине. Обманутая и похищенная иностранка — да как бы не так! В борделе таких две, жалких и раздавленных, лишний раз боящихся оторвать взгляд от земли… Но что бы чужестранка о себе ни думала, через несколько минут ей предстоит осознать, что жизнь — куда более дерьмовая штука, чем кажется за Срединным океаном.

— Слушай, ты, — сквозь зубы сказала она, жалея, что в нейтрально-вежливом общем языке нет оскорбительных местоимений, как в тарси. — Если хочешь прожить в здравом уме и твердой памяти хотя бы еще немного, лучше прикуси свой язычок. Иначе…

— Иначе что? — немедленно с любопытством переспросила новенькая.

— Сейчас сама увидишь, — горло у Суэллы внезапно пересохло, и она с трудом выдавила из себя слова. — Увидишь…

Аяма внимательно посмотрела на нее и, противу ожидания, промолчала. Суэлла бросила на нее недоверчивый взгляд из-под ресниц. Странно. И все-таки — кто она такая? Обманутая потаскуха из-за океана? Если вспомнить, что она успела наговорить за последние десять минут — у нее не иначе как высшее образование. Да, в бесстыдной Катонии проституция не считается чем-то зазорным. Злые языки поговаривают даже, что некоторые домохозяйки подрабатывают шлюхами, не скрываясь от мужей, но тут, наверное, точно врут. Но все равно проституция вряд ли слишком доходное занятие, а эта Аяма и говорит, как образованная, и знает слишком много. Откуда она настолько осведомлена о Драконе? О кланах, об их территориях? Местные солдаты, как следует из подслушанных разговоров, и в самом деле работают на клан Ночной Воды — вот только год назад даже сама Суэлла о нем знала лишь от Кампахи, которую не первый год готовят занимать высокие посты среди Глаз. Даже в Граше для девяти человек из десяти Дракон — нечто далекое и эфемерное, чудище из страшных сказок. А уж на другом материке о нем слышали разве что тамошние Глаза — или как их там?.. Служба общественной безопасности.

Аяма работает на СОБ? Она агент под прикрытием? Возможно. Катонийке проститутку из себя изображать несложно, барьера стыдливости и непристойности для нее попросту не существует. Но тогда у нее должны иметься какие-то средства связи. Она как-то должна общаться со своими — и у нее должна быть охрана. Или группа быстрого реагирования. Или что-то еще в том же духе. Неужели появился шанс?!

Нет. Не появился. Даже если пришлая действительно агент СОБ и за ее спиной стоит целая армия, для Суэллы оно не имеет значения. Она сама опозорена навек. Она — не катонийка, и дороги домой для нее не существует.

Зашелестели подошвы по пыли, негромко забубнили испуганные женские голоса, полетели негромкие хохотки свободных от своих обязанностей жрецов с вытатуированным фонтаном на предплечье, предвкушающих развлечение. Двор стремительно заполнялся народом. "Кающиеся жрицы" испуганно сбивались кучками у стены, избегая приближаться к Суэлле и новенькой, вокруг которых образовалось заметное пустое пространство. Раздался короткий взвизг, и на середину двора от грубого толчка Таксара выбежала и упала, не удержавшись на ногах, молодая женщина. Она даже не попыталась подняться, так и оставшись лежать и негромко хныча. Очевидно, у нее уже не осталось сил на борьбу. Младший Коготь вальяжно подошел к ней и рывком вздернул на ноги. Сорвав с нее грязную тряпку, в которую превратилась некогда белая туника, и оставив ее полностью обнаженной, он принялся приматывать ее запястья к высоко поднятой перекладине столба наказаний. Тиксё подошла и остановилась рядом, криво ухмыляясь.

— Что с ней собираются сделать? — напряженно спросила Аяма. — Пороть? За что?

— Три дня назад она попыталась сбежать, — прошептала Суэлла. — Ее поймали еще до заката. Ее… сама сейчас увидишь. Лучше бы она сразу перерезала себе глотку.

— Здесь есть запасы еды?

— Что? — от удивления Суэлла даже дернулась. — Какой еды?

— Сколько храм может продержаться в осаде?

— Ты о чем? — даже тоскливый ужас от ожидания предстоящего не смог полностью заглушить изумление. — Какая осада?

И в этот момент Таксар закончил привязывать женщину и отступил на шаг.

— Слушайте все! — громко произнесла Тиксё. — Слушайте и запоминайте. Вы все знаете Тобосю. Храм несколько лет поил, кормил и защищал ее от опасностей внешнего мира. Взамен от нее просили совсем немногого — покаяться за совершенные ей прегрешения и принести храму лишний медяк. Но она оказалась неблагодарной. Похоже, — Тиксё хрипло засмеялась, и о ее смеха по коже Суэллы побежали мурашки, — похоже, ей не нравилось каяться. Она страдала. А, Тобося? — Она ухватила женщину за подбородок и вздернула ее голову. — Ты страдала? Отвечай!

— Да, момбацу сама… — еле слышно пробормотала несчастная.

— Ну что же, — голос ведьмы угрожающе понизился, — больше тебе страдать не придется. Я заставлю тебя искренне полюбить сам процесс покаяния. Готова ли ты, Тобося?

— Не надо! — простонала та. — Пожалуйста! Я никогда больше…

— Разумеется, — согласилась старшая надзирательница. — Ты — никогда больше. О великий Тинурил, тебе посвящаем эту женщину отныне и навеки! Прими ее душу!