Элджернон Блэквуд - Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса

• Название: Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса
• Автор: Элджернон Блэквуд
• Издательство: Энигма
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-94698-046-7

«Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса» — роман Элджернона Блэквуда, состоящий из пяти новелл. Заглавный герой романа, Джон Сайленс — своего рода мистический детектив-одиночка и оккультист-профессионал, берётся расследовать дела так или иначе связанные со всяческими сверхъестественными событиями.

Есть в характере этого человека нечто особое, определяющее своеобразие его медицинской практики: он предпочитает случаи сложные, неординарные, не поддающиеся тривиальному объяснению и… и какие-то неуловимые. Их принято считать психическими расстройствами, и, хотя Джон Сайленс первым не согласится с подобным определением, многие за глаза именуют его психиатром.

При этом он еще и тонкий психолог, готовый помочь людям, которым не могут помочь другие врачи, ибо некоторые дела могут выходить за рамки их компетенций…

---

Имя оказалось на редкость точным — оно определяло и окраску, и темперамент кота. Грациозные движения, непредсказуемый нрав и весь облик этого маленького мехового шара, неуловимого, как сказочный эльф, оправдывали шуточное прозвище. Художник с хорошим вкусом и фантазией мог бы изобразить его в виде плотного облака дыма с двумя яркими точками — горящими зелеными глазами.

Как и все кошачье племя, Смоки в своем поведении руководствовался не столько умом, сколько интуицией. Так что с первым кандидатом доктор определился быстро.

Отбор собаки был не так прост, ибо Джон Сайленс держал у себя в доме целую свору. После долгих размышлений он рении взять колли, прозванного из-за своей светло-рыжей шерсти Флеймом.[3] Говоря откровенно, пес был уже стар, не слишком проворен и к тому же туг на ухо. Однако, с другой стороны, он был близким приятелем Смоки и по-отцовски опекал его, помня еще маленьким котенком. Они прекрасно уживались друг с другом. Именно это обстоятельство и стало решающим, склонив чашу весов в пользу Флейма. Впрочем, на выбор доктора в немалой степени повлияло также не раз испытанное мужество этой собаки — добродушный по натуре пес был отважным и неукротимым бойцом. Стоило его раззадорить, и он превращался в настоящее яростное пламя, бесстрашно бросаясь в схватку.

Флейма подарил доктору знакомый пастух. В ту пору это был тощий, измученный голодом щенок, кожа да кости, впрочем, зубы у этого заморыша были крепкие, и от него веяло свежим дыханием гор. Через год он вырос и превратился в крупного, ширококостного пса (что, заметим сразу, нетипично для колли), с жесткой, отнюдь не шелковой шерстью и большими глазами, совсем не похожими на узкие щелочки, характерные для пастушьих собак. Флейм не подпускал к себе посторонних, грозно рычал на приблизившихся смельчаков, и лишь хозяин имел право гладить его густую золотистую шерсть. В старом колли было что-то патриархальное — держался он просто, подчеркнуто серьезно, не разменивался по мелочам, всю энергию тратя на масштабные цели, как будто считал своим долгом отстаивать честь породы. Особенно ярко это его свойство проявлялось в схватках с другими собаками — вид Флейма в такие минуты внушал страх самым свирепым противникам.

Однако со Смоки грозный воин был всегда обходителен и трогательно ласков — заботясь о коте, как родной отец, он в то же время не скрывал своего почтения к хитроумному зверьку, а случалось, и робел перед ним. Ловкие проделки кота его явно удивляли, и хотя лукавое коварство, к которому нередко прибегал тот, очевидно, претило его открытой простодушной натуре, Флейм никогда не осуждал Смоки и не показывал виду, что ему не по душе тайные кошачьи козни. Он преданно охранял черного пушистого друга, сознавая превосходство этого одаренного зверька со всеми его странностями и капризами, а Смоки в свою очередь в знак особого доверия демонстрировал ему свои излюбленные приемы, выкидывая фортель за фортелем.

Когда вечером 15 ноября Джон Сайленс вышел из дома и направился к машине, Смоки спал, свернувшись клубочком на заднем сиденье, а колли лежал рядом.

Город был окутан туманом, и доктор вел автомобиль чуть ли не в четверть обычной скорости.

В начале одиннадцатого он остановился у дома Пендера. Открыв ключом входную дверь, Джон Сайленс вошел в освещенный тусклой газовой лампой холл. В кабинете горел камин. Слуга выполнил и другие распоряжения нового хозяина — подал ужин и положил рядом со столом необходимые доктору книги. Сайленс запер Смоки в кабинете, поставив перед камином блюдце с молоком, а сам вместе с Флеймом отправился осматривать сырой и неуютный дом. Пес весело трусил за ним, преданно поглядывая на хозяина, который ходил от одной двери к другой и пробовал на ощупь, надежно ли они закрыты. Деловито обнюхав каждый угол, Флейм продолжил осмотр на свой страх и риск.

Похоже, он чего-то ждал: ведь недаром же хозяин привез его сюда, заставив изменить давно сложившимся привычкам, — как правило, в это время пес уже мирно дремал на ковре перед камином. В его взгляде, неотрывно направленном на доктора, по-прежнему проверявшего двери, угадывались и сочувствие, и недовольство — конечно, хозяину он доверял и заранее оправдывал любой его поступок, но, когда они шли по коридору, с трудом скрывал нетерпение.

После безрезультатных поисков они вернулись в кабинет. Доктор Сайленс внимательно взглянул на Смоки: тот как ни в чем не бывало умывался перед камином. Блюдце с молоком было дочиста вылизано. Обычно кошки быстро привыкают к новой обстановке, и Смоки всем своим видом подтверждал эту истину. Подбросив в камин дров, доктор придвинул кресло поближе к огню и, переставив лампу — видимо, решил, что так ему будет удобнее читать, — принялся следить за животными. Он старался держаться как можно незаметнее, чтобы ненароком не спугнуть своих питомцев.

Несмотря на почтенный возраст, кот и пес любили поиграть на сон грядущий. Заводилой всегда был Смоки, он осторожно теребил хвост Флейма, а тот нехотя откликался, давая понять, что лишь по доброте душевной снисходит к кошачьим слабостям. Для колли это был скорее долг, чем удовольствие, и, когда игра кончалась, он радовался, а иногда, набравшись храбрости, даже отказывался от развлечения.

Вот и сегодня вечером Флейм был настроен твердо и решительно. Не закрывая книгу, доктор с любопытством наблюдал за спектаклем Смоки. Немного полежав уткнувшись носом в скрещенные лапы, кот встал и, смерив пса невинным взглядом, притворился, будто хочет подойти к двери. Флейм наблюдал за ним, пока тот не скрылся из виду. Он расслабился и не заметил маневра Смоки, который мгновенно повернулся, бесшумно подкрался сзади и азартно вцепился в рыжий хвост. Пес отодвинулся, высвободил хвост и, вильнув им, замер на месте. Смоки попытался расшевелить приятеля, но Флейм остался невозмутим. Раздосадованный кот вновь принялся преследовать рыжий хвост, но так ничего и не добился.

Озадаченный таким равнодушием, он обошел лежавшего колли и поглядел ему в глаза, надеясь выяснить причину. Возможно, пес передал ему какой-то сигнал, и Смоки понял своим маленьким мозгом, что вечернюю программу придется отменить. Впрочем, скорее всего, до него дошло лишь одно — Флейм не желал двигаться. Как бы то ни было, настойчивость изменила коту, и он не стал беспокоить друга. Видимо, ему передалось настроение колли — он вернулся на прежнее место и стал умываться.

Однако доктор сразу догадался, что это очередная кошачья уловка. У Смоки была еще какая-то цель, которую он тщательно маскировал. Интуиция не подвела Джона Сайленса: кот прервал свой туалет и осмотрел комнату. Мысли его блуждали, словно путники в тумане. Сначала он нелепо уставился на шторы, потом перевал взгляд на затененные углы и белевший над ними потолок и на минуту застыл в неудобной позе. Наконец Смоки повернулся и посмотрел на Флейма, как будто собирался обменяться с ним новыми сигналами. Пес нехотя поднялся и, размяв окостеневшие лапы, начал беспокойно расхаживать взад-вперед. Кот последовал за ним, осторожно ступая на цыпочках. Похоже, что-то насторожило их, и они занялись поисками. Доктор пристально наблюдал за ними, внимательно фиксируя каждую мелочь, но даже не пробовал вмешаться. Похоже, колли первым ощутил витавшую в воздухе тревогу, а Смоки она, судя по всему, особого беспокойства не внушила.

Не теряя своих помощников из виду, доктор огляделся: туман, частично проникший в комнату, сделался еще плотнее от дыма его трубки, в этой пелене смутно вырисовывались очертания стоявших вдалеке предметов. Лампа освещала окутанное тусклой мглой помещение лишь на пять футов от пола, стены и потолок застилала полутьма, отчего кабинет казался чуть ли не вдвое больше. Хорошо был виден только ковер, на который падали отблески огня в камине и свет лампы.

Притихшие животные ходили кругами. Иногда впереди шел пес, иногда кот. То и дело переглядываясь, они продолжали обмениваться сигналами. Несмотря на скромные размеры кабинета, доктор раз или два не смог различить их за туманной завесой. Наверное, Смоки и Флейма встревожила не столько смена обстановки, сколько что-то еще, подумал он, но проверить предположение в данный момент не представлялось возможным.

Доктор Сайленс предпочел ограничиться ролью наблюдателя. Он знал, что малейшие проявления его беспокойства тотчас скажутся на животных, и тогда вряд ли можно будет рассчитывать на независимость четвероногих экспертов.

Кот и пес тщательно исследовали комнату — не оставили без внимания ни одного предмета, обнюхали все углы. Флейм ходил, пригнув голову к полу, он был явно начеку, следовавший за ним Смоки с притворной ленцой оглядывался по сторонам, всем своим видом показывая, что прогулка ему неинтересна, и все же в его поведении чувствовалось необычное возбуждение. Наконец они вернулись на место и тихо улеглись на ковре у огня.