Александр Папчинский - 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК

• Название: 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК
• Автор: Александр Папчинский
• Жанр: Политика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-34360-7

Что произошло в СССР в 1937 году? В чем причины Большого террора? Почему первый удар был нанесен по советским спецслужбам? Зачем Сталин истребил фактически всех руководителей органов государственной безопасности — «героев революции», стоявших у истоков ВЧК, верных соратников Дзержинского? И какую роль в этих кровавых событиях играли сами «старые чекисты»? Были ли они невинными жертвами или заговорщиками и палачами?

Более полувека эта тема — ведомственная борьба внутри органов ВЧК-ОГПУ-НКВД, противостояние чекистских кланов и группировок 1930-х гг. — была фактически под полным запретом. Данная книга, основанная не на домыслах и слухах, а на архивных документах, впервые приподнимает завесу над одной из самых мрачных тайн советского прошлого.

---

Однако Люшков не собирался сокращать масштабы репрессий в крае. Он вместе с секретарем Далькрайкома ВКП(б) Анисимовым продолжал усердно штамповать приговоры в «тройке» при краевом УНКВД. Его последнее присутствие в ней было зафиксировано 8 июня 1938 года, почти за неделю до его побега.

А тем временем в Москве решили разобраться с показаниями, данными Леплевским на двух «заговорщиков-чекистов» — Кагана и Осинина-Винницкого, находившихся на Дальнем Востоке. Тем более что еще 16 апреля 1938 года М.П. Фриновский направил в Хабаровск шифровку: «…связи назначением Кагана другой край срочно откомандировать его наше распоряжение»[236]. Заподозривший что-то недоброе Люшков попросил его позвонить из Москвы в Хабаровск и сообщить о причинах вызова. Обещанного Каганом звонка Люшков не дождался: тот прямо по прибытии в столицу был арестован.

Еще одним звонком предстоящей расправы стала и поступившая (26 мая 1938 года) из Москвы телеграмма, в которой сообщалось о принятом решении Политбюро ЦК ВКП(б): «освободить тов. Люшкова Г.С. от работы начальника УНКВД Дальневосточного края, с отзывом для работы в центральном аппарате НКВД СССР»[237].

Позднее последовала телеграмма от Ежова: «Учтите, что в ближайшее время, в связи с реорганизацией ГУГБ НКВД, предлагаем вас использовать [в] центральном аппарате. Подбираем Вам замену. Сообщите ваше отношение к этому делу». Ответ Люшкова был коротким и обнадежившим руководство НКВД: «Считаю за честь работать [под] Вашим непосредственным большевистским руководством. Благодарю за оказанное доверие. Жду приказаний…»[238].

Не в самом лучшем расположении духа Люшков отбыл из Хабаровска в служебную командировку в Приморскую область. Бывший сотрудник УНКВД ДВК Н.С. Кардовский вспоминал, что о конкретном преемнике на его место Люшков узнал, находясь именно в этом командировке: «…оставшийся в Хабаровске за Люшкова начальником Управления его заместитель Г.М. Осинин… уведомил находящегося в Приморье Люшкова: в Хабаровск вскоре прибудет Горбач»[239]. По-видимому, перспектива прибытия и сдачи дел именно Горбачу (наряду с арестом Леплевского, «исчезновением» Кагана и подозрительными телеграммами из Москвы) явились переломным моментом в решении Люшкова бежать за кордон.

Майор госбезопасности Григорий Федорович Горбач (1898–1939), член партии с 1916 года, до 1937 года работал в органах ВНК-ОГПУ-НКВД Северного Кавказа и плотно вошел в «обойму» чекистов северокавказской группы Евдокимова — Фриновского. В чекистском кругу Горбач считался «…хорошим агентуристом и оперативником, с большим кругозором, который хорошо ориентируется в обстановке, проявляет инициативу, умело руководит и подбирает работников». Особую поддержку Горбачу оказывал его бывший руководитель, начальник Терского окружного отдела ОГПУ И.Я. Дагин (ставший в 1937 году начальником 1-го отдела (охрана членов правительства) ГУГБ НКВД СССР).

Дагин так характеризовал в 1933–1934 гг. работу своего подчиненного: «Работу охватил, хорошо ее изучив, и проявляет живейший интерес к таковой. Вдумчивое отношение к работе, приспособление ее к современной обстановке… По склонностям, работоспособности относится к работникам КРО и 00… В личных качествах обладает пытливым умом, твердой волей, энергией и решительностью. Проявляет инициативу в быстроте и умелости, разбирается в сложных вопросах…»[240]. С такой характеристикой чекиста был полностью согласен и глава «северокавказцев» Евдокимов.

Уже летом 1937 года Горбач оказался на самостоятельной работе: он возглавил работу Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю (затем Новосибирской области). По мнению такого компетентного руководителя, как заместитель наркома внутренних дел СССР В.В. Чернышев, «Горбач пользовался большим авторитетом у Ежова и являлся близким человеком Фриновского»[241]. Своему заместителю М.П. Шрейдеру Горбач сам заявлял, что назначен в Новосибирск Фриновским, чтобы «очищать область от врагов народа, особенно от врагов, пробравшихся в НКВД»[242].

Люшков знал, что покровительствующий ему Ежов все больше увязает в делах параллельно руководимого им (с апреля 1938 года) Наркомата водного транспорта, перепоручая большинство вопросов в НКВД своему 1-му заместителю Фриновскому. Что могло помешать Фриновскому, через голову Ежова, дать Горбачу задание «очистить от врагов» аппарат УНКВД ДВК? 11 июня 1938 года Горбач был освобожден от должности начальника УНКВД в Новосибирске. Возможно, в это время он уже находился по пути в Хабаровск…

Арест стал неизбежен. И Люшков решился на отчаянный шаг — уйти за рубеж. Выбор у Генриха Самойловича был небольшим — бегство в Маньчжоу-Го.

9 июня 1938 года Люшков вместе с небольшой группой сотрудников УНКВД спешно выехал в г. Ворошилов (ныне г. Уссурийск), с целью инспекции находившихся там 58-го и 59-го пограничных отрядов НКВД. Закончив проверку 58-го погранотряда, 11 июля он переезжает в поселок Славянка, где знакомится с положением дел в 59-м пограничном отряде НКВД. Никто и не полагал, что именно этот участок границы Люшков выбрал для ухода за кордон. Позднее он объяснял японским офицерам: пограничные посты 59-го отряда в основном ориентированы на северное направление, а район уезда Хуньчунь (где Люшков и оказался после побега) считался второстепенным участком и довольно слабо охранялся.

Выбрав место перехода, он заявил своим подчиненным, что прибыл в приграничную зону для встречи с важным закордонным агентом НКВД. Тот должен был выйти на участок советской границы с сопредельной стороны (из Маньчжоу-Го). Встреча проводится по личному распоряжению наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова, советский информатор хорошо владеет русским языком, а потому и переводчик при встрече не требуется. К тому же агент являлся настолько серьезной фигурой, что встреча с ним должна проходить без свидетелей. Люшков собирался передать агенту деньги на оперативные расходы (примерно 4000 маньчжурских гоби). В ночь на 13 июля 1938 года он ушел на эту встречу и…. исчез[243].

Эту версию побега Люшкова в июне 1938 году озвучил бывший заместитель начальника ИНО УГБ УНКВД по ДВК лейтенант ГБ К.Н. Стрелков, сопровождавший комиссара госбезопасности в его последней поездке на государственную границу СССР.

Туманное утро 13 июля 1938 года. Патруль Хуньчунского погранично-полицейского отряда обходил участок охраняемой ими государственной границы. Рядом, в нескольких ста метрах, проходила граница Советского Союза. Внезапно рядом с патрулем возник силуэт уверенно шагавшего человека. После окриков — «Кто такой?» и «Нто тут делаешь?» — человек остановился. Неизвестный не собирался бежать или прятаться, он будто бы ждал этой встречи. На вопросы пограничников незнакомец что-то ответил им по-русски. Из солдат никто русского языка не знал, они не поняли, что говорит Люшков (а это был именно он). Задержанного обыскали, надели наручники и отвели в пограничную комендатуру. Так ранним утром 13 июня 1938 года и произошло задержание бывшего начальника Управления НКВД Дальневосточного края[244].

Уже первая и пока неполная информация об аресте в пограничной черте высокопоставленного сотрудника НКВД привела в движение все подразделения японских спецслужб в Маньчжоу-Го. Вначале беглеца отправили в расположение местного отделения 2-го отдела (разведка) штаба японской армии в г. Хуньчунь. Здесь и начались первые допросы Юсикова Енирифа (так пограничники записали фамилию и имя Люшкова).

Детально расспросив перебежчика и изучив его документы, японцы пришли к выводу — перед ними не шпион, а депутат Верховного Совета СССР, орденоносец, начальник УНКВД по Дальне; восточному краю Генрих Самойлович Люшков. При обыске у чекиста изъяли: служебное удостоверение сотрудника НКВД, удостоверение депутата Верховного Совета СССР, партийный билет и пропуск на XVII съезд ВКП(б), оружие (маузер и небольших размеров браунинг), часы марки «Лонжин», несколько коробок с папиросами, очки с затемненными стеклами, орден Ленина, фотографию жены и приемной дочери, а также деньги: ассигнации по 5 и 10 иен, выпущенные Японским банком, банками Кореи и Маньчжурии, всего на сумму 4153 иены, а также 160 советских рублей[245].

Информация о задержании Люшкова ушла далее, вначале в Сеул,! в штаб Корейской армии. Это сообщение вызвало удивление, руководство распорядились спешным порядком на военно-транспортном самолете привезти беглеца. Вскоре Люшков в обстановке строжайшей секретности и под усиленным конвоем был достав, лен в распоряжение 2-го отдела штаба Корейской армии.

Вот что вспоминал о первых допросах Люшкова бывший на: чальник военной разведки в Сеуле Матасаки Онухи: «Допрос проходил в здании штаба, в комнате для высоких гостей… Люшков. был человеком среднего телосложения, среднего роста, с усика; ми, как у Гитлера, волосы на голове курчавились и были взлохмачены. По лицу генерала (так японцы именовали специальное звание Люшкова. — Прим. авт.) было видно, что возбужден и напряжен. По документам Люшкову было 38 лет, но выглядел он старше. Первый допрос продолжался до ужина и носил формальный характер. Возраст, профессия, мотивировка побега и т. д. Что касается мотивировки побега, то было сказано, что побег продиктован опасениями в связи с чистками по приказу Сталина. После допроса сели за обеденный стол. На ужин была подана традиционная японская пища. Люшков, видимо, оказался голоден и без какого-либо неудовольствия съел все, хотя впервые пробовал японские блюда»[246].