Михаил Попов - Cлавенские древности, или приключения славенских князей.

• Название: Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
• Автор: Михаил Попов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1770

Книга Попова «Славенские древности, или Приключения славенских князей» содержит беллетризованный рассказ о приключениях князей дохристианской Руси, изложенный в жанре сказочно-рыцарского романа. В описании языческих обрядов использованы многочисленные недостоверные, но интересные легенды, фольклорные и этнографические источники. Хотя «Славянские древности» относятся к первым в русской литературе опытам псевдоисторической славянской сюжетики, многие читатели XVIII века воспринимали книгу как историческое сочинение.

---

После чего, приказав подданным своим торжествовать, день его избавления, просил своих гостей следовать за собою во внутренние покои его дворца. Прошед несколько комнат, которые всем тем были украшены, что природа и искусства могут произвести наилучшего, вошли они наконец в удаленный чертог, который примыкался к саду. Стены сего покоя украшены были янтарными иероглифами: посредине оной стоял круглый стол, коего доска вылита была из разных металлов и поддерживаема Гениями из гебенового дерева: на оном стояла Сфера; земиный круг, зрительные трубы, несколько книг; и золотая скрына, украшенная дорогими каменьями. Подле стола стояли кресла из слоновой кости; а подле стен софы и столики; на которых лежали блистательные орудия, коих употребление одним волхвам известно. Это мой кабинет, говорил владетель замка, обратясь к своим гостям, где я прежде завсегда упражнялся, и откуда могущество мое достигло во все концы вселенной, пока неблагодарный Эфиоп не лишил меня сей драгоценной стрелы, в которой все мое счастье заключается; и которую щедрость твоя мне возвратила, прехрабрый Светлосан, а с нею и все мое прежнее могущество. Я тебе расскажу, любезный мой избавитель, сиё приключение, которое столько тебя удивляет, для сего и привел я вас обоих в сие место, чтобы никто не нарушил нашей беседы. Ибо никакая сила не может проникнуть сего чертога, и узнать, что здесь делается; сии не известные тебе письмена препинают всякому сюда вход, какую бы кто силу ни имел; и зашищение всего моего замка от сего, одного покоя зависит. Потом, севши сам в кресло, а их по прося сесть на софы, начал им рассказывать свои приключения следующим порядком.

История Видостанова.

Я называюсь Видостан: отец мой был Царь некоторой части Индии; царствование его текло весьма спокойно, и все его увеселения составляли книги, которых он собрал превеликое множество, и другой я; ибо он любил меня тем, наипаче, что не имел других детей кроме меня. Охота ко чтению моего родителя, как будто бы по наследству вселилась, и в меня; но с большим его пристрастием. Некогда будучи в нашем книгохранилище, и пересматривая книги, нашел я такую, коей письмена были для меня незнакомы хотя я и много знал языков. Любопытство мое, будучи прельщено сею новизною, понудило меня искать в других книгах ей изъяснения. Я начал снова перебирать все книги, и по счастью моему нашел скоро другую в подобном ей переплете. Развернув ее увидел я, что это словарь, Ассирийского языка, которого, я не знал. Буквы его сходствовали во всем с теми,коих я в объявленной книге не разумел. Сей случай заставил меня искать такого, человека, который бы мог меня научить сему наречию, что мне в скором времени и удалось.

При дворе отца моего находился один Халдеянин, который совершенно разумел этот язык: он охотно соглашался меня ему учить; но объявил мне притом, что сей язык весьма труден и скучен для учения. Сиe несчастное объявление, хотя от желания моего меня и не отвратило, но для охотного в нем упражнения, подало мне мысль пригласить, к тому сего мерзкого карла, которого щедрость моя извлекла из бедности, и из самого низкого состояния в великолепнейшее; ибо он был сын конюха моего двора: он мне понравился по причине малого своего роста, и черного цвета; ибо он был родом Эфиоп. Сей Мурянин, став осыпан моими благодеяниями, заплатил мне вместо благодарности злом. Но я, любя его чрезвычайно, не примечал злобных его склонностей; и старался его делать соучастником во всех моих упражнениях и так начал с ним учиться вместе и Ассирийскому языку. Я учился ему не более года, и завсегда перестигал Карачуна, который, от лености ль то, или имея тупее моего понятие, весьма учился медленно.

Первые плоды моего учения употребил я на прочтение объявленной мною книги; и хотя, по причине малого моего в нем упражнения не мог я разуметь в ней всех слов, но недостаток сей награждался помощью найденного мною словаря. Первые мои взгляды упали на приложенный к сей книге лист, который; различествовал от прочих начертанными золотыми буквами: в оном предлагал первый, книги сей хозяин, который, как видно по его изъяснениям, был весьма добродетельный человек, что книгу сию, и с нею  объявленный мною словарь, нашел он в земле, копая колодец и усмотрев в ней великую важность, скрыл ее, а пользовался ею при нужных только случаях. Напоследок, усмотрев приближение, своей кончины не рассудил за благо оставить ее своим детям, в которых видел он, более пороков, нежели; добродетели, опасаясь, дабы они не употребила ее во зло, ибо она заключает в себе науку Кабалистику, которая владетелю её подает способы делать все то, что, ему ни рассудится. Сия то причина и побудила, было его сжечь ее: но усмотрев, что огонь ей не вредил, бросил он ее в свинцовом ковчеге в море, но когда вода отказалась ее потопить, то он определил ее, и с нею вместе словарь, закопать в пустом месте в землю, присовокупив к ней свое завещание тому, кому по случаю попадется, она в руки; чтоб он не употребляло ее во зло другим, а в противном случае угрожал наказанием, которого просил ему от Богов.

Сие объявление, продолжал Видостан, заставило меня с жадностью и великим вниманием. прочесть сию книгу. Я нашел в ней наставления делать всякие невозможности, какие только можно вздумать, и покорять природу своим хотениям. Узнав о сем, вздумалось мне учинить некоторые малые опыты: видя ж, что все стихии воле моей покоряются, уверился я совершенно в старинном объявлении. Сие понудило меня скрывать ее от всех: побуждение такое весьма спасительно для меня было; но невоздержность моя и несозрелый разум в тайне сей мне изменили.

Некогда вздумалось мне сделать из куска мрамора обезьяну, которую оживотворя заставил я прыгать и забавлять себя природными сим животным резвостями. Шум причиненный ею, побудил войти ко мне Карачуна, который случился в другой от меня комнате. Прыгание каменной обезьяны привело его в такое удивление, что он остолбенел, и спрашивал меня с трепетом о причине сего чуда. Самолюбию, моему приятно было видеть его в таком удивлении: к чему присовокупясь тщеславие заставило меня сказать ему, что я её творец. Сие объявление привело его в пущее недоумение: он меня начал усиленным образом просить, чтоб я ему открыл сию тайну. А я, чтоб больше еще его удивишь, приказал ей перед глазами его превратиться в золотого попугая. Тут уже удивление его пременилось в страх: закричал он благим матом, и побежал от меня вон;но я его удержав, приказал тайну сию скрывать от всех.

Между тем Карачун лишаясь мало помалу страха, наполнялся вместо того любопытством: желая ж от меня уведать о сем таинстве, начал умножать ко мне свои ласкательства, кои почитал я истинными знаками его ко мне любви. Вскоре лукавствами своими достиг он до своею желания: объявил я ему мою тайну; да и столько еще был слаб, по любви моей к нему, что дозволил ему прочесть несколько статей из той книги, которую надлежало мне всеми силами от него скрывать, смотря важность её. Карачун, решил пользоваться её наставлениями; но чтоб не показать мне своего намерения, притворился, что будто он не столько еще Ассирийский язык узнал, чтоб мог разуметь совершенно смысл прочитанного им. Чего ради просил меня дозволить  ему читать ее со словарем, и делать из нес переводы, дабы лучше успеть в оном языке. Сия его просьба вселила было сперва в меня к нему подозрение, но лукавство его совокупясь с моею щедростью преклонили меня на его желание: я ему дозволил делать на себя оружие; то есть: переводить волшебную мою книгу, с помощью коей приключил он мне потом наилютейшие бедствия. Он бы воспользовался ею и без моего позволения, если б не заключала она заклятия на похитителей своих, что кражею своею лишат они ее всей силы.