Вера Колочкова - Осенняя рапсодия

• Название: Осенняя рапсодия
• Автор: Вера Колочкова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-227-01963-9

Олег и к сорока годам был скорее маминым сыном, чем мужем для Марины, несмотря на брак длиною в двадцать лет и почти взрослую дочь Машу. А Марина превыше всего ценила долг и всегда делала так, как следовало, может быть, потому, что была очень хорошим юристом.

Их семейная крепость рухнула в один день. Олег влюбился. И начала Марина все делать неправильно. Она сменила работу, имидж и даже любовника завела, да еще моложе на десять лет. Однако только теперь Марина почувствовала, как волшебно прекрасна эта быстротечная и многотрудная жизнь…

---

– Так… Знаю, и все.

– Ну что ж, пойдем… – неожиданно для себя легко согласилась Марина.

Они долго шли молча под цоканье ее каблуков по асфальту. Ей даже задуматься удалось о своем, о наболевшем. Потому и вздрогнула сильно, услышав над головой голос Ильи:

– У вас что-то случилось, Марина Никитична? Неприятности какие-то?

– Почему ты так решил? – удивленно вскинула она вверх лицо. Именно вскинула, потому что иначе заглянуть ему в глаза не представлялось возможным. Кстати, ощущение рядом с собой большого мужчины оказалось довольно приятным – чувствуешь себя хрупкой Дюймовочкой. Олег росточком не вышел, и ей все время казалось, что он не идет рядом, а жмется сбоку, как послушный и тихий ребенок.

– Да не знаю… – пожал плечами Илья. – От вас волна идет… тревожная.

– Цунами? – горько усмехнулась Марина.

– Ну да. Вроде того.

– Нет, Илья. Тебе показалось. Ничего такого от меня не идет. Ты мне вот что лучше скажи – где так лихо танцевать научился?

– А меня с пяти лет мама с бабушкой на бальные танцы водили. Вот ноги с тех пор и помнят. И вообще, сказалось женское воспитание. Драться не умею, а танцевать – это пожалуйста. В общем, стопроцентный маменькин сынок.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать семь недавно исполнилось.

– Да уж… Все вы маменькины сынки…

– Кто – все? – вкрадчиво переспросил Илья. – Кого вы еще имеете в виду?

– Да никого! Это я так, ворчу по-старушечьи. Имею право, в конце концов.

– Нет. Не имеете, – тихо и твердо вдруг произнес Илья, остановившись. – Ни ворчать не имеете права, ни старухой себя называть. Даже в шутку. Даже из кокетства.

– Из какого кокетства? Ты что думаешь, я с тобой кокетничаю? Ну ты и нахал… Хорошо, что мы уже пришли! А то бы бог знает до чего договорились!

– Как – пришли? – обиженно моргнул он длинными ресницами.

– Да вот так… Вот он, мой дом. Четвертый подъезд. Тот самый, над которым лампочка не горит. Так что спасибо, что проводил, и…

– Что значит – спасибо? А как насчет чашечки кофе?

– Чашечки кофе? Во дает… Это в каком же смысле? – протянула Марина то ли насмешливо, то ли возмущенно. Она и сама не поняла, чего в ее протянутом вопросе было больше – насмешливости или возмущения. А может, ни того ни другого и не было. Может, была там одна только благодарность за проявленное по отношению к ней юное мужское нахальство. Мелочь, а приятно, как любила говорить в детстве Машка, когда она заявлялась к ней в комнату поцеловать на ночь.

– А вам что, кофе жалко? – плутовато улыбнувшись и одновременно вскинув на нее наивно-смелые глаза, проговорил Илья. – Или еще какой-то тайный смысл вы в эту чашечку вкладываете?

– Какой еще смысл, иди уже! Любитель чашечки кофе! Еще и на меня стрелки перевел, нахал…

Легонько подтолкнув его в спину, она еще раз громко хмыкнула. Получилось у нее это очень выразительно, не хуже даже, чем у киношного красноармейца Сухова в обществе павлинов пьяного таможенника. Илья засмеялся, потом отступил демонстративно на несколько шагов, произнес тихо, будто извиняясь:

– Спокойной ночи, Марина Никитична. Не обижайтесь на меня.

– За что?

– За чашечку кофе. Но если бы пригласили, я бы не…

– Иди, Илья. Спасибо, что проводил. До свидания.

На лестничной площадке между вторым и третьим этажом конечно же ей встретилась соседка, Блаженная Фауна. Неизвестно было, кто и когда придумал ей это имя, но попал, подлец, в самую точку. На самом деле женщину звали просто Катя. Была она работницей местного ЖЭКа, исправно намывала полы в подъездах, а в свободное от мытья время полностью посвящала себя именно фауне, то есть малой ее частичке, можно даже сказать, частичке горестной и несчастной. Вечно она пыталась пристроить в хорошие руки то собаку, то кошку, случайно забредшую к ним во двор. Ходила по домам, звонила в каждую квартиру, смотрела в глазок, жалостливо улыбаясь. Никто Кате дверь не открывал. Подойдет хозяин к двери, глянет в глазок и махнет рукой разочарованно – опять эта Блаженная Фауна с очередным бездомным щенком, как укор совести… Укоряться конечно же лишний раз никто не хотел. Но и Катя не отступала. С завидным упорством подбирала на улице несчастных животных и ходила по домам, смотрела в дверные глазки, будто в душу. А может, и правда в душу? Самого-то хозяина за дверью не видно, а душа, она вещь не материальная, ей все эти бронированные замки да двери вообще до лампочки.

– Слышь, Марин, возьми котенка! – тут же атаковала она Марину, перегородив мощным туловом лестничный марш. – Хороший котенок, чистенький. Видать, породистый. Смотри!

Быстрым движением руки она дернула «молнию» линялой голубой куртки, выудила на божий свет, представленный в данном конкретном случае тусклой подъездной лампочкой, рыжего пушистого котенка. Совсем крохотного. Котенок мяукнул пискляво, подрожал головой, смешно вздыбил шерстку на загривке.

– Правда же, хорошенький? Возьми, Марин…

– Не, Кать. Спасибо. Я не могу, – виновато замотала головой Марина. А потом добавила, сама не зная почему: – От меня же муж ушел…

Катя посмотрела на нее добрыми, размытыми от обязательных ежевечерних ста грамм глазами – вроде того, какая тут связь? Связи и впрямь никакой не было. Как бы сказала в этом случае Машка – одна «беспонтовая отмазка». Видно почувствовав эту самую Маринину «беспонтовость», котенок мяукнул гордо и обиженно и совершил отчаянную попытку попасть на прежнее теплое место, то есть Кате за пазуху. Этим моментом Марина и воспользовалась. Пока Катя отдирала от своей трикотажной кофты острые коготки, скользнула по стеночке, резво застучала каблуками вверх по лестнице. Нет, не нужен ей котенок. Она и сама брошенная. Ее бы кто подобрал да обогрел. Ага, вот тебе и связь! Не зря она, значит, Кате про уход мужа ляпнула. Оговорилась невольно по Фрейду. Умный был дядька, и добавить нечего.

Дома она первым делом сунулась к зеркалу, стала рассматривать свое лицо удивленно и критически. Лицо как лицо, она давно уже к нему привыкла. Кожа тонкая и суховатая, та самая, которая рано стареет, носогубные морщинки уже явно наметились, под глазами легла тень подошедшего вплотную женского одиночества. Еще бы, целую неделю подушку слезами мочит. А дальше что будет?

Грустная мысль вдруг сделала непонятный кульбит и остановилась на месте, заставив растянуться губы в нелепой улыбке. Такой же, как у Блаженной Фауны Кати. Да, слезы, да, одиночество – этого уже не отменишь. Но ведь и «чашечка кофе» сейчас была! Пусть смешная и почти виртуальная, но была же! А если б она согласилась?

Додумывать эту мысль Марина не стала. Отошла от зеркала, огляделась несколько удивленно, будто впервые обнаружила, какое запустение царит в ее доме. Хорошо, что завтра суббота. Надо пораньше встать, навести чистоту. И вообще, жить надо. У нее забот полно. Служебных, хозяйственных, материнских, наконец.

Свалившись в постель, она заснула тут же, забыв поплакать. В промежутке между явью и сном успела-таки пробежать в голове ленивая мысль, будто шепнул ей кто на ухо тихонько и насмешливо, – надо же, какое доброе дело сделал приятный юноша Илья, сам того не ведая…

* * *

Какое хорошее время – субботнее утро. Особенно прелестным оно бывает в тот с момент, когда осознаешь, что проснулся не от насилия посторонних тревожных звуков, а сам по себе, по желанию уставшего за неделю организма. И хочется тянуть и тянуть этот момент как можно дольше, и лежать, не открывая глаз, и строить ленивые планы на утренний душ, на чашку кофе, на спокойный, вдумчивый завтрак. Ну и на весь день, естественно, тоже. Хотя нет, неправда. На день лучше всего никаких планов не строить. Лучше прожить его бестолково и беспланово, как бог на душу положит. Вот какие у них с Настей могут быть на этот день планы? Да никаких! Просто жить, просто наслаждаться друг другом, просто плавать в ощущении первого, чистого и вкусного, как свежевыжатый апельсиновый сок, совместного бытия. А может, кофе ей сварить, пока она спит? И в постель подать? А что, это будет очень даже романтично…

Олег откинул одеяло, тихо выскользнул из кровати, поискал глазами халат. Вспомнив, что он так и остался висеть в ванной, в прежнем его доме, нахмурился недовольно. Не хотелось ему в это утро вспоминать про дом. Не потому, что было там плохо, а просто не хотелось, и все. Мешало наслаждаться счастьем. Были мысли о доме вроде кипяченой воды, апельсиновый сок разбавляющей. Невкусно уже. Однако без халата жить неловко, надо будет потом новый купить.

На кухне он немного подрастерялся, долго шуровал по шкафам в поисках турки. Потом, махнув рукой на это занятие, решил было обойтись обычным растворимым кофе, но турка неожиданно нашлась – стояла, миленькая, аккурат на газовой конфорке. Он схватил ее радостно, полез в шкафчик, где только что видел пакет с покупным молотым кофе, но пакет оказался почти пустым, хрустнул невесомой фольгой в руке. Что ж, придется-таки обойтись растворимым.