Стиг Трентер - Скандинавский детектив

• Название: Скандинавский детектив
• Автор: Стиг Трентер
• Издательство: Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-7905-2334-X

Шведский детективный роман занимает видное место в национальной литературе, его лучшие произведения признаны далеко за пределами Швеции. Русскоязычный читатель знаком в основном с произведениями дуэта Пер Вале — Май Шеваль, создавших образ комиссара полиции Мартина Бека и работавших в социально-критическом жанре. Однако спектр шведского детектива гораздо шире, хотя лишь немногие лучшие его образцы известны по переводам на русский язык.

Сборник, в который вошли произведения Марии Ланг, Стига Трентера, Ханс-Кристера Ронблома, Оле Хогстранда и Боба Алмана, призван восполнить этот пробел.

Составитель сборника И. И. Кубатько.

---

Все было как обычно. На холме вокруг дворца ослепительно сверкал свежий снег. По склонам Каролинабакен с грохотом неслись вниз и тяжело карабкались вверх большие желтые автобусы. По улицам неведомо куда спешило множество людей. Солнце медленно катилось по небу. Теперь оно светило из-за моей спины. Тень «Каролины» напоминала гигантскую трапецию. В этой тени было холодно. Со стороны Стокгольмсвейен тянуло ледяным ветром. Пора было домой.

Я спустился с крыльца на солнце и зашагал по Эфре-Слотсгатан и Гропгрэнд. Вернувшись домой, снял трубку и набрал номер Бринкманов. Мне очень хотелось, чтобы ответила Ульрика — просто не было сил общаться со стариком или фру Эллен. К счастью, трубку сняла Ульрика.

— Здравствуй, ранняя пташка! — защебетала она.

— Сегодня я встал раньше, чем ты думаешь, — сухо сказал я.

Она промолчала. А когда снова заговорила, голос ее звучал жалобно. Это была очень чувствительная девушка.

— Что с тобой? Опять встал с левой ноги?

— Ничего особенного, — буркнул я. — Видела, какое сегодня солнце и какой снег?

— Видела…

— Ну и что ты об этом думаешь?

— Мне надо думать про экзамены.

— Постарайся не думать о них хоть сегодня!

Она молчала.

— Умерла Марта Хофштедтер, — сообщил я.

— Умерла? — повторила она. — Как? Каким образом?

— Что значит «как»? Умерла — значит, умерла…

Впрочем, люди действительно умирают по-разному.

Можно умереть у себя дома в постели от старости, или от чахотки, или от воспаления легких, или от любой другой болезни. Человек может попасть под машину. Его могут задушить, как Марту Хофштедтер. Можно умереть легко и спокойно, а можно — впопыхах и даже весело. Можно умереть готовым к смерти, а можно совсем неожиданно. И один Бог знает, что лучше. Но когда человек мертв, для него сразу все теряет смысл. Умирают люди по-разному, однако мертвые они все одинаковые.

В нескольких словах я рассказал Ульрике, что произошло в «Каролине». Но она по-прежнему молчала.

— Ты меня слушаешь? — спросил я.

— Да-да, — отозвалась она, и голос у нее задрожал. — Но кто мог это сделать?! Какой ужас! Какое у нее лицо?

— Такое же, как всегда. Но она больше не улыбается. А нам будет не хватать ее улыбки…

— Бедная Марта, — вздохнула Ульрика.

— А мне казалось, ты ее не слишком любишь.

Я пообещал, что потом подробнее расскажу про убийство Марты, а сейчас ей нужно поскорее одеться, взять лыжи и выклянчить у старика машину. Мы поедем в Ворсэтра кататься на лыжах.

— Как ты можешь именно сегодня…

— Это единственное, чего мне сегодня хочется!

Я повесил трубку, пошел в ванную и долго плескал в лицо холодной водой. Нельзя сказать, чтобы после этой процедуры мысли мои хоть немного прояснились. У меня было чувство, словно я немного оглушен и мозги вышли из строя. В голове все время что-то жужжало и гудело. Периодически передо мной вдруг появлялась Марта Хофштедтер, сидевшая на полу под умывальником в мужском туалете, бледная, с остекленевшим взглядом. Отогнать это видение удавалось далеко не сразу. Потом передо мной вдруг возникал еще один призрак — Манфред Лундберг. Он, бледный как смерть, вставал со стула и говорил, что ему очень плохо. Потом хватался за сердце и падал. Голова его с глухим стуком ударялась о стол.

Конечно, можно было думать и о вещах повеселее, но я предчувствовал, что нескоро мне удастся избавиться от общества Марты и Манфреда. На этот счет у меня не было никаких иллюзий…

Первый раз в жизни Ульрика собралась вовремя. Она вывела из гаража и поставила у подъезда «крайслер Виндзор» 1952 года, настоящее чудо на колесах. Когда я подошел, мотор работал, из выхлопной грубы вился дымок. Лыжи Ульрики лежали на заднем сиденье. Я открыл дверцу и бросил туда же свои. Ульрика сидела и курила. Сегодня она была еще красивее, чем обычно. Она надела темные очки, золотые волосы падали на плечи, щеки пылали, как розы. На ней были голубая лыжная куртка с капюшоном и брюки.

— Ну, так что? — быстро спросила она, как только я сел рядом.

— А что такое? — отозвался я, включил сразу вторую скорость и повел машину по Йернбургатан.

— Рассказывай, — нетерпеливо потребовала она. Но я отмахнулся:

— Спешить некуда.

Я обогнул исторический факультет, проехал по Академической улице между кафедральным собором и Густавианумом, через Одинслунд, мимо оранжевого фасада «Каролины» и, наконец, оказался на Валленбергсвейен.

— Твой старик стал абсолютно невозможен, — сказал я Ульрике. — Он как угорелый побежал в «Каролину». Совсем рехнулся.

Я рассказал Ульрике все, что произошло в «Каролине». А когда рассказывать было больше нечего, включил радио.

— Когда, ты говоришь, это случилось? — вдруг спросила Ульрика.

— Бруберг сказал, что она пролежала там не меньше десяти часов. Значит, вчера вечером.

— В котором часу закончился следственный эксперимент?

— Что-то около восьми.

— Улин тебе сказал, что провожал ее от здания филфака?

— Да.

— В котором часу?

— Он не сказал.

— Но «Каролина» закрывается в девять часов. Если она направлялась в «Каролину», то явно после девяти, раз ей пришлось лезть в окно. Примерно между половиной десятого и половиной одиннадцатого. Ты ничего не помнишь?

— А что я должен помнить? Наш первый вечер, когда мы были вместе?

— Помнишь ненормального спортсмена, который бежал вчера по Английскому парку вскоре после половины десятого?

Она была права. Я про это начисто забыл.

— Черт возьми!

— Где находится туалет?

— С северной стороны здания. Окно между главным зданием библиотеки и флигелем.

— Оттуда он и бежал, — кивнула Ульрика.

Ее щеки пылали от возбуждения. Она лихорадочно нащупывала сигареты.

— Умница! — восхитился я. — Возможно, это был убийца. Но что это нам дает? Только позволяет уточнить время убийства.

— Когда мы выходили из «Вермланда», пробило половину десятого, — сказала Ульрика. — Потом мы пошли на Осгрэнд. Шли довольно медленно. Следовательно, было примерно без двадцати десять.

— Без двадцати десять, — повторил я. — Это уже что-то.

— Тебе надо спросить у Хилдинга Улина, в котором часу он провожал Марту от здания филфака, — предложила Ульрика.

Мы свернули с Ворсэтравейен на Левенгсвейен. Дорога там виляет, и я сбавил ход. Лыжный домик был залит солнцем — белая одноэтажная постройка с черными водостоками и черными дымовыми трубами. Водостоки чем-то напоминали мне траурную кайму. Двери и оконные рамы были выкрашены в серо-зеленый цвет. Джемпер на Марте был почти такого же цвета. Это сразу же бросилось в глаза — в тот день я был очень чувствителен к подобного рода совпадениям.

Клены и каштаны чернели голыми стволами. У забора стояло темно-красное «порше». Но людей не было. Я поставил наш «крайслер» рядом с «порше», и мы выбрались из машины.

— Лед на озере еще тонкий, — сказал я Ульрике. — Пройдем немного по дороге, а потом через поле к Скархольмену.

Она бросила сигарету в сугроб и кивнула. Я достал из машины лыжи, положил перед Ульрикой ее пару, надел свои и затянул крепления.

— Когда вернемся, выпьем шоколаду со взбитыми сливками. — Она улыбнулась, сверкнув ослепительными зубами белее окружающего нас снега.

— Отлично, — согласился я.

Некоторое время мы шли вдоль дороги по обочине.

— Сегодня ты прокладываешь лыжню, — сказал я.

— Здесь уже есть лыжня.

— Ладно, лентяйка, будем идти по ней, пока не надоест.

Ульрика шла метрах в десяти впереди меня широким пружинистым шагом, умело работая палками. Женщины и лыжи редко достигают столь трогательного взаимопонимания. Но в данном случае они словно выросли вместе.

Мы обошли рощу с голыми стволами, и справа открылось бескрайнее снежное поле, ослепительно сверкавшее на солнце. Даже через очки свет резал глаза. Между тем лыжня уходила через поле все дальше и дальше, пока не исчезла в густом подлеске.

Мы остановились.

— Думаю, пробьемся, — решил я. — Хотя я больше люблю холмы, где можно досыта накататься.

Ульрика тоже больше любила кататься с гор. Мы были словно созданы друг для друга.

— Отлично, — сказал я. — Идем по лыжне.

Ульрика пошла через поле и сразу же взяла хороший темп. Когда мы уже прошли полпути, вдали появился лыжник. Он шел нам навстречу так же быстро, как и мы, энергично работая палками. Когда он немного приблизился, я тотчас его узнал. Это был Эрик Бергрен!

Мы сошли с лыжни. Он остановился перед нами и поздоровался.

— Прекрасный день, верно?

— Великолепный!

Эрик был высоким и сильным блондином со светлыми, почти бесцветными голубыми глазами — настоящий викинг. На нем были замшевая куртка и лыжные брюки.