Владимир Контровский - Саракш: Кольцо ненависти

• Название: Саракш: Кольцо ненависти
• Автор: Владимир Контровский
• Издательство: АСТ, Астрель, Terra Fantastica
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-069931-5

Итак, режим Неизвестных Отцов пал. Система башен-излучателей разрушена. Центр взорван. Казалось бы, ничто не мешает установлению мира и согласия в истерзанной стране. Но вчерашний студент Максим Каммерер и прогрессор Рудольф Сикорски, более известный как Странник, понимают, что это — только начало, а свобода всегда имеет привкус крови. Лишенные воздействия излучателей, жители Саракша впадают в депрессию, сходят с ума или гибнут, в то время как кучка мерзавцев торопливо делит власть. Экономика тяжело больна, в стране растут преступность и спекуляция, и уже близки голодные бунты. А ведь есть еще экзотическая Пандея, от которой можно ожидать чего угодно, есть Дикий Юг и Островная Империя с ее белыми субмаринами! Кажется, что зарождающаяся республика замкнута в глухое кольцо ненависти…

---

Бой уже затухал — Странник не ошибся, сказав Маку «думаю, мы с ними справимся». Яростные рукопашные схватки еще вспыхивали тут и там — в проходах между корпусами, на аллеях парка, у гаражей, — однако итог был уже ясен: легионеры проигрывали. Мак старался держать в фокусе всю картину боя, стараясь определить, где его появление будет нужнее всего, и мимоходом отметил, что «молодая гвардия» Странника не уступает по своей боевой подготовке — как стрелковой, так и рукопашной — лучшим солдатам Легиона. Сикорски знал что делал: отобранные им юноши и девушки не только были освобождены от отупляющего пресса государственной пропаганды, но и развивались физически — примерно по тем же комплексным методикам, что и молодежь Земли. Рудольф не планировал решить дело одним ударом — он готовился, и готовился очень тщательно. И его «молодогвардейцам» помощь в бою не требовалась — они справлялись сами.

Максим бежал-скользил между деревьями, направляясь к главному корпусу института. Его вело туда труднообъяснимое чутье — спроси его кто-нибудь в этот момент, почему он бежит именно туда, он не смог бы ответить. По стволам изредка щелкали пули, но Максим о них не думал — он бежал, потому что знал: ему непременно нужно быть в холле главного корпуса, и чем скорее, тем лучше. И когда он добежал и влетел в холл, то столкнулся там нос к носу с темнолицым коренастым офицером с пистолетом в руке.

Они узнали друг друга мгновенно. В следующую секунду господин бригадир с очень похвальной быстротой выстрелил, но время уже замедлилось. Пуля ушла в потолок, расколов плафон, осыпавшийся вниз стеклянным дождем, а пистолет господина бригадира волчком завертелся на полу, по замысловатой траектории направляясь в дальний угол холла.

— Массаракш, — хрипло каркнул Чачу. — Проклятый выродок… Жаль, что тогда мне не хватило патрона…

Он болезненно морщился, прижимая к груди правую руку, вывихнутую Маком, он был уже не опасен и даже, как показалось Маку, жалок; и ненависть Мака уходила водой в песок, и тут вдруг в левой руке господина бригадира появилась граната.

Но господин бригадир не успел отщелкнуть кольцо — Максим выстрелил раньше.

А потом все кончилось. В холле появились люди, они уносили раненых и собирали оружие, и убитых они уносили тоже, и своих, и чужих, а Максим словно бы отключился: он наблюдал за собой со стороны и недоумевал, почему это Мак Сим стоит столбом, когда все вокруг заняты делом.

Из оцепенения его вывел Странник. Он появился непонятно откуда — вынырнул как из-под земли — и довольно ощутимо ткнул Максима в бок.

— Психика у вас, молодой человек, конечно, здоровая, однако запас ее прочности не безграничен. Я приказываю вам отдохнуть — немедленно. Вас проводят.

С этим словами он качнул своим лысым черепом в сторону лестницы, ведущей на второй этаж; Максим машинально проследил направление его взгляда, и…

На лестничной площадке стояла Рада — тоненькая, легкая, в темном платье, — стояла, прижав к груди руки и упершись кулачками в подбородок. Она стояла и смотрела на Мака, и в серых глазах ее тонула в слезах робкая улыбка.

Максим покачнулся и пошел к ней. Мир свернулся в кокон, и в коконе этом не было больше ни крови на полу, ни копоти на потолке, ни пулевых выбоин на стенах, ни стонущих раненых, ни мертвых тел, ни оружия, еще вонявшего смертью. И не было ни столицы страны еще не добитых Неизвестных Отцов, ни даже полумертвой планеты Саракаш — была только Рада и ее серые глаза, смеющиеся и плачущие одновременно…

А в проломленных воротах Департамента специальных исследований, в сожженном бронированном транспортере, налетевшем на термическую мину-ловушку, догорал труп господина государственного прокурора, так и не узнавшего, чем же все-таки ушастый упырь Странник купил честного и прямодушного Мака Сима.

* * *

Рада лежала неподвижно. Лицо ее было восковым; она то едва слышно дышала, то затихала, и Максим холодел от мысли, что все, что ее больше нет. Какая гадость, говорил он себе, какая гадость. Бедняга Гай, солдат, тренированный крепкий парень, и тот очень тяжело переносил лучевое похмелье — Мак помнил, как это было, — а тут хрупкая девочка. Если она умрет, я никогда себе этого не прощу: если это цена свободы, я не готов платить такую цену.

Максим прижимал ей пальцами виски, чувствуя, как еле-еле, затихая, бьется у него под рукой тоненькая жилка, силясь протолкнуть засыпающую кровь, и держал девушку психо-массажем, настроившись на нее, переливая в себя ее боль и подпитывая Раду своей энергией. Сумасшедший день, начавшийся со звонка господина государственного прокурора — как давно это было, прошла целая вечность, — и закончившийся перестрелкой в Департаменте, обернулся вечером, уже превращавшимся в глухую беспросветную ночь. Да, в беспросветную, потому что если Рада умрет… Максим стиснул зубы. Работай, приказал он себе, работай, массаракш, это тебе не под пулями скакать. Ты взялся спасать целую планету, так спаси для начала одного-единственного человека этой планеты, девушку, брата которой ты спасти не сумел. Если она умрет или повредится рассудком… Как там сказал Странник? «Ты знаешь, что это твое лучевое голодание в двадцати процентах случаев приводит к шизофрении?». А если Рада, моя маленькая Рада, как раз и попадет в эти проклятые двадцать процентов, массаракш-и-массаракш?

Он потерял счет времени, удерживая Раду, ускользавшую из его рук за ту грань, откуда не возвращаются, и не сразу заметил (а когда заметил, то не сразу поверил), что лицо ее порозовело, а дыхание наконец-то выровнялось. На Максима навалилась опустошающая чудовищная усталость, словно он голыми руками свернул шею тахоргу. Мак осторожно прилег рядом с Радой, взял ее за руку и уснул — мгновенно, как застреленный.

А проснулся он от ощущения тепла и света, хотя была глубокая ночь и темноту за окном разгоняли только отблески ламп наружного освещения. Максим чуть повернул голову и встретил мерцающий взгляд Рады: приподнявшись на локте, девушка смотрела на него, и глаза ее были глазами бездны, в которую нестерпимо хочется упасть, не спрашивая ни о чем. Он притянул к себе ее послушно прильнувшее к нему тоненькое тело и забыл обо всем, что происходило за пределами их ложа, их комнаты, за стенами Департамента и дальше, по всей встревоженной стране, до самого океана и до восточных гор, до северных границ с Хонти и Пандеей, до Голубой Змеи и до радиоактивных пустынь выжженного юга…

Раду он удержал, не дал ей соскользнуть в черное никуда и не позволил превратиться в полуразумное существо, блуждающее в сумерках сознания, но у Максима Каммерера была всего лишь одна пара рук, а в Стране Неизвестных Отцов (теперь уже в бывшей стране Отцов) страдали и мучались миллионы людей и каждый пятый из них был обречен на безумие.

…Выходящие из долгого ментального морока дорого платили за свое пробуждение. По улицам столицы бесцельно и бессмысленно бродили тысячи людей с потухшими взглядами; они падали и лежали неподвижно или, дергаясь в судорогах, вываливались из окон, гибли под колесами автомашин, на водительских местах которых сидели такие же, как они, плохо ориентирующиеся в перевернутом мире. Они кончали жизнь самоубийством или тихо умирали по закуткам и закоулкам — не было рядом с каждым из них своего Мака Сима, чтобы удержать и спасти. Психиатрические клиники были переполнены, страну захлестнула эпидемия шизофрении. А выродки у власти — им было не до своих безумных сограждан: выродки у власти делили власть.

* * *

— Народ, — стоявший на трибуне человек в добротном костюме театрально взмахнул рукой, — получил свободу! Тирания Неизвестных Отцов низложена, — человек переждал, пока стихнут положенные овации, — и власть перешла в руки Временного Совета. В истории нашей многострадальной державы открыта новая страница, на которой золотыми буквами будет вписано наше будущее!

Театр какой-то, подумал Максим. Слова, слова, красивые слова, но что скрывается за этими словами? Он знал человека, стоявшего на трибуне, — Тогу Говорун был ближайшим сподвижником небезызвестного Калу Мошенника, возглавлявшего фракцию вождистов до того, как Мошеннику удалось пролезть на официальный пост в Департаменте пропаганды (после чего Калу благополучно расстался с революционными идеалами). Говорун занял его место, стал лидером вождистов и теперь активно рвался к власти, не брезгуя ничем. Максим ничуть не сомневался в том, что вождисты возьмутся за оружие, если парламентские методы борьбы не принесут им желаемого успеха — по сути своей эти люди нисколько не отличались от офицеров-заговорщиков, ставших в свое время Неизвестными Отцами.

— В настоящее время конституционная комиссия занята разработкой текста нашей новой Конституции, — продолжал оратор, явно наслаждаясь самим собой и своей ролью. — Во главе государства будет стоять Исполнитель Решений — Исполреш, — избираемый всеобщим тайным и прямым голосованием сроком… сроком на… ну, это мы еще обсудим. Главное — не может быть и речи о возврате ни к монархии времен Старой Империи, ни тем более к диктатуре наподобие диктатуры военных путчистов, неуемных властолюбцев, именовавших себя Неизвестными Отцами! Страной должны управлять энергичные и грамотные люди, озабоченные ее процветанием и доказавшие свою состоятельность!