Анатолий Чупринский - Лихоманка

• Название: Лихоманка
• Автор: Анатолий Чупринский
• Издательство: БПП
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009

«Сюжет — как сама жизнь, — продолжил Валера, — Мужчина, взрослый мужчина нашего с тобой возраста, неожиданно влюбляется в девчонку. Совсем ребенка. Лет пятнадцать шестнадцать.

— Было. Сто раз. „Лолиту“ Набокова читал? — отрезал Игорь.

— Как ты думаешь, читал я или нет „Лолиту“? — начал тихо злиться Шагин»…

Этот диалог лучше всего характеризует тему повести, герой которой на собственной шкуре испытывает изнуряющую лихоманку любви.

---

— Ты чего это… на меня уселась?

— Слава Богу! — облегченно выдохнула Анечка.

— Причем тут Бог? — раздраженно сказал Феликс, — Прямо здесь, на глазах у всех? Если приспичило…

— Я уселась!? — возмутилась Анечка.

Между тем, конечно, Анечка слезла с Феликса. Легко и изящно. Все-таки много лет в седле на манеже. Соскочила очень изящно и так же легко и непринужденно присела рядом на траву.

— А кто еще? — в ответ возмутился Феликс Куприн.

— Ты что, совсем ничего не помнишь? Зачем-то полез на башню, там потерял сознание. Я едва-едва смогла тебя, бесчувственного, спустить вниз. Скажи спасибо, что я оказалась поблизости! Нет, мне это нравится!

— Никто тебя не просил! — резко заявил Феликс.

Анечка раскрыла рот от такой наглости, но промолчала.

— И никакого сознания я не терял. Нет у меня такой дурацкой привычки.

Феликс поднялся с травы и начал тщательно отряхивать свои фирменные джинсы. Анечка продолжала сидеть на коленях в траве.

— Я не кисейная барышня, чтоб из-за каждого пустяка терять сознание.

— Значит, что!? Я вру!? — в полный голос заорала Анечка.

— Ну. Может… на какую-то секунду. Незачем было и панику поднимать. Никто тебя не просил.

— Нет, это с ума сойти можно.

Всю ночь в огромном доме Чистовских горел свет. Во всех окнах. Хотя сами окна были плотно закрыты занавесками.

Если б кто-то из любознательных дачников захотел услышать, что происходит внутри, ничего бы не вышло.

В ту ночь все смешалось в доме Чистовских. Подобно извержению Везувия в особняке бурлил семейный скандал.

При большом желании можно было, конечно, расслышать отдельные взволнованные голоса. Один мужской, один женский. Мужской принадлежал Александру Первому, женский матери Машеньки, Любе Чистовской.

Люба беспрерывно глушила рюмками «Корвалол», хотя ее сердцу мог бы позавидовать любой из космонавтов. Александр Первый, морщась, курил одну за другой сигареты, хотя бросил курить еще до рождения дочери.

Александр младший, молча, ходил по гостиной из угла в угол, как тигр по клетке и без перерыва стучал кулаком правой руки в раскрытую ладонь левой.

Сама Машенька большую часть ночи просидела на семейной разборке за обеденным столом в гостиной, но практически отсутствовала.

Она только мило улыбалась.

На вопросы отвечала односложно. Да. Папа. Нет, папа. Нет, мама. Да, мама.

На брата вообще не обращала внимания, будто он пустое место.

Фантастическая выдержка у этого молодого поколения.

— Теперь ты видишь, с кем связалась?

— Да, папа.

— Думаешь, он первый раз вытворяет подобные вещи?

— Да, мама.

— Ты вообще соображаешь, что натворила?

— Да, папа.

— Через день об этом будет знать пол-Москвы!

— Да, мама.

— А послезавтра станет известно в Университете!

— Да, папа.

— Машенька! Ты что, совсем не доверяешь родной матери?

— Да, мама.

— Что ты заладила, как попугай!? Да, папа! Да, мама! По-человечески можешь поговорить с родителями? Отвечай, когда спрашивают!

— Да, папа.

— Доченька! Все очень серьезно! Ты мне веришь?

— Да, мама.

И тому подобное. И так далее. Короче, далее везде.

Наконец, Люба Чистовская не выдержала:

— Саша! Ты что, не видишь, она издевается над нами!

— Ты о чем, мамочка?

— Прекрати хамский тон!

— Это грубо, мамочка! Некультурно и неинтеллигентно.

— Сейчас как дам по морде… стерва! Я твоя мать!

— Фи-и, какой тон, мамочка! А стиль, просто ужас. Ведь ты когда-то работала редактором. «Дам по морде!» — стилистически ужасающе звучит. Неужели не чувствуешь? Надо говорить, «получишь в рыло!».

— Нет, ты слышал!? Видишь, что она вытворяет!?

— Дочь! Ты мне веришь?

— Да, папочка.

— Зачем ты с ним связалась?

— С кем, папочка?

— Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.

— Нет, папочка.

И так до посинения. У попа была собака, короче.

Только совсем под утро голоса в особняке Чистовских начали затихать.

Ранним утром Шагин сидел за столом своего кабинета на втором этаже и с ненавистью смотрел на безмятежно спящую Ассоль. Такое маленькое существо, девочка, почти ребенок за какие-то сутки успела натворить столько, сколько взрослый не наворотит за половину жизни.

Хлопнула створка ворот особняка Чистовских. Шагин повернул голову и одним глазом посмотрел в окно.

На улице появилась Маша Чистовская.

Вот кого он менее всего ожидал увидеть! Машенька!

Шагин был абсолютно уверен, ее нет на даче. Иначе бы, она давно вышла из ворот. Показалась в саду. Или еще как-то, где-то промелькнула. Еще тогда, когда он только-только появился на даче, вышла бы поздороваться.

«Глупость! Нелепость! Идиотизм! Она все видела! Не могла не видеть!».

Машенька стремительно направлялась к Бродвею. Через плечо у нее болталась традиционная сумка. С ней она обычно уезжала и приезжала из Москвы. Она только на секунду задержалась у ворот Шагина. Валера увидел как она быстро, почти на ходу опустила в его почтовый ящик какую-то бумажку. И через мгновение уже скрылась за поворотом на главную улицу.

Почтовый ящик Шагин прикрепил на ворота ради шутки. Ни о какой почте, разумеется, речи в поселке не шло. Когда-то Машенька, еще почти ребенком, традиционно опускала в его ящик самые красивые, с ее точки зрения, камушки. И фантики от конфет.

Теперь…

Шагин, очертя голову, прыгая через три ступеньки, по своей неудобной лестнице, сбежал вниз, в коридоре быстро нацепил кроссовки, даже не зашнуровывая их, и выскочил на улицу.

Еще быстрее выбежал на перекресток.

Машеньки уже видно не было. Наверняка уже миновала сторожку подводника Миши и скрылась за поворотом по дороге в Алешкино.

Бежать, надо бежать за ней. Но эта… звезда эстрады и шоу бизнеса, спящая без задних ног. Надо хотя бы запереть дачу, чтоб, проснувшись, это сумасшедшее чудовище, не сбежало.

Шагин вернулся к своим воротам, быстро вынул из ящика листок бумаги. На нем незнакомым почерком было написано: «Ты предал себя!».

Точка. Ни подписи, ничего.

Шагин, так и не закрыв дверь дачи на ключ, бросился к «Оке».

Неприятности ходят, как средневековые слепцы, один за другим, положив руку на плечо идущему впереди, цепочкой. Замыкающей в шагинской шеренге неприятностей оказалась «Ока». Когда он завел двигатель своего безотказного «ослика» и начал задним ходом выезжать со двора, разом отказали тормоза.

Шагин врезался в глухой забор соседки Валентины, поуродовал задний бампер и погнул глушитель. Заглянув под днище, Валера увидел, задний алюминиевый тормозной шланг просто-напросто обломился. Жидкость из него капля за каплей вытекала на усеянную иголками землю. О преследовании Машеньки на некогда безотказном «ослике» не могло быть и речи.

Чертыхнувшись, Валера хлопнул калиткой и, даже не закрыв ее на щеколду, стремительно потопал в Алешкино на своих двоих. Очень надеясь, может быть, повезет? Может быть, Машенька еще не успеет сесть в рейсовый автобус.

Алешкино не Москва. Автобусы ходят в час по чайной ложке.

Шагин размашистым шагом топал, почти бежал через поле. Направление держал прямо на автобусную остановку.

«Что собственно произошло? Что такого криминального я совершил? Глупость, конечно, несуразица, не более. Ну, дал слабину, поддался на уговоры сумасшедшей девчонки. Привез на дачу. Соседи? Плевать на них с колокольни Ивана Великого. Все равно никто из них никогда доброго слова не скажет. Сплетники и завистники. Это мое глубоко личное дело. Никого не касается.

Конечно, отчасти сам виноват. Решил ухватить за хвост Жар Птицу. Вот и остался с пучком цветных перьев в руке.

Надо все спокойно и подробно объяснить Маше. Она поймет. Она умная. Тем более, ничего такого и не было. Никакого предательства по отношению в ней я не совершил. Она поймет. Она умная. Дурочек в МГУ не берут. Потом мы вместе посмеемся над этой нелепой историей».

Шагину не повезло и в этот раз.

Вокруг павильона автобусной остановки в живописных позах расположились трое местных алкашей, из тех, что прохода не дают дачникам, клянчат на водку. Один сидел на корточках перед остановкой, почти на проезжей части, второй возлежал в позе древнего римлянина на траве, подперев голову рукой, третий вольготно улегся на скамейке автобусного павильона.

Все трое как братья близнецы. Помятые красные физиономии, мутные бессмысленные глаза. И одеты все трое в нечто среднестатистическое алкогольно-бомжовое. Где-то подобную спецодежду выдают желающим, не иначе.

Площадка перед магазином была пуста. Жара и сонная одурь оккупировали Алешкино. Выбора не было. Шагин обратился к алкашам.

— Автобус давно ушел?

— Зачем тебе?

— Спрашиваю, значит, надо.