Наталья Труш - Одиночное плавание к острову Крым

• Название: Одиночное плавание к острову Крым
• Автор: Наталья Труш
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-227-02386-5

Жизнь Марины, казалось, была полностью налажена – современная и спортивная, она отправляется в отпуск на море за рулем собственного автомобиля.

Путешественница учла все до мелочей: подарки для родственников куплены, машина проверена, маршрут уточнен... Однако на одной из стоянок ее поджидает сюрприз из прошлого. И Марине предстоит сложный выбор: позволить воспоминаниям захлестнуть ее вновь или же открыть свою жизнь для чего-то нового...

---

Это был любимый персонаж Марины. Кенгуру звали Фунтиком. Она сама придумала живую куклу, и по ее задумке мастер сшил для нее костюм из плюша. Костюм был удобный, хоть и громоздкий: ниже талии у кенгуру были жировые складки из поролона. Особенно тяжело в нем было прыгать. А прыгать приходилось много! Но было в этом и большое благо: Марина от этих прыжков с утяжелением была тонкая и звонкая. Ни диеты были ей не нужны, ни фитнес с аэробикой. Только один раз она показала детям, как скачет Фунтик, а за ним паровозиком все посетители зоопарка. С тех пор на каждом празднике ей приходилось отрабатывать этот трюк. А праздники были не только календарные! Вот и считайте, сколько кг минус после каждого выходного!

Как-то Марина приболела, а утренник для детей было уже не отменить, и она притащила в зоопарк Егорку, который тогда в десятом классе учился. Егор упирался, но Марина уговорила его:

– Тебе и делать-то ничего не надо будет! Наденешь костюмчик, с детками в хороводе под музыку походишь, потом попрыгаешь немного по дорожкам – они это очень любят, и под конец угостишь всех леденцами и шарик подаришь!

Егорка малость поупирался, но согласился.

Детки не заметили, что Фунтик какой-то не такой: слегка косолапый и неповоротливый. И молчаливый. Говорить Егор отказался бесповоротно, и перед началом праздника пришлось объявить, что Фунтик объелся мороженым и у него болит горло. Для пущей убедительности Фунтику перевязали горло красным шарфиком.

Все остальное он сделал как надо. Правда, потом сказал Марине недовольно:

– Мам, я чуть не умер, когда скакал паровозиком! Какой враг это придумал, а?

– Ну если честно, то я!

– Ну, ты даешь стране угля! Это ведь издевательство!

– Детям нравится. Да и мне тоже! Зарядка хорошая. Ну и кусочек славы!

* * *

С Мариной в обличье кенгуру фотографировались как с Аллой Пугачевой. Даже чаще. Примадонне все это давно обрыдло, а Фунтика просто перло от всеобщего внимания, да и отказать малышам в удовольствии он не мог и права не имел.

Ей вообще ее занятие нравилась, и на работе у нее всегда было хорошее настроение. А за выдумки и нестандартные решения ее постоянно отмечали премиями. Правда, когда она явилась в районную администрацию в образе беременной белой медведицы, там все чуть не попадали в обморок. Не сразу разобрались, что это лично завкульт Марина Валерьевна Андреева в костюме, – так классно все было сработано. Потом долго смеялись. Еще бы, в шкуре медведя заявилась на торжественное заседание получать диплом. Прямо с праздника сорвалась, некогда переодеваться было. Да если честно, так и задумано было. Ей, собственно, и диплом за это давали – за детскую улыбку. Ну, не грех и взрослым улыбнуться.

Любила она отчебучить что-нибудь такое, отчего директор зверского заведения просто за голову хватался, а потом за живот – умирал от хохота и давал добро. И Марина устраивала то празднование дня рождения тройни в семье уссурийских тигров с требованием предоставления многодетной семье нового жилья, то проводы на пенсию ослицы Гертруды. И всем было весело.

Поэтому вопрос увольнения ее из зоопарка даже не рассматривался. И когда Андреева приходила к директору и говорила ему, что устала, что хочет поменять работу, чтобы не скакать больше Фунтиком по аллеям, он отмахивался от нее, как от назойливой мухи, и говорил:

– Я не слышу тебя, Андреева, поняла? Не слы-шу! Кто все это будет делать, а?

– Да мне-то что? Скажете тоже! Я что, всю жизнь тут придуриваться буду?! – возмущенно пыхтела Марина.

– А ты как думала? – Директор делал строгое лицо и всем видом показывал, что возмущен ее поступком, только глаза его выдавали. Они смеялись. – Марин! Вон Гертруда до пенсии детишек по кругу катала, наши дети ее еще малышкой помнят, правда ведь? Ну устроила ты ей проводы на пенсию, и что? Что она, теперь в стойле стоять будет? Бесплатно морковку кушать? Ну уж нет! Тяжело детишек катать, значит, на легкий труд ее – пусть на клумбе стоит, траву ест и красиво позирует. Пусть не за забором живет, пусть бродит где хочет, чтобы к ней могли подойти и погладить! Это ж природа, Андреева! Живая природа! Дети ее только тут и могут увидеть! А ты говоришь – «увольняюсь»!

– Что-то я не поняла, – морщила нос Марина. – Вы хотите сказать, что я тут до пенсии прыгать Фунтиком буду?

– «До пенсии»... До пенсии – само собой! И после пенсии – тоже! На легкий труд! – басил директор и выпроваживал Марину Валерьевну за двери.

Правда, надо сказать, выпроваживал шутя, а к зарплате она получала премию за самоотверженный труд. И отпуск. Так что не будут ее пилить, если к десяти дням отпуска она прихватит еще пять. У нее только отгулов за работу в выходные дни скопилось два десятка. Когда-то же их надо отгуливать?!

Но злоупотреблять она не могла. Весь отпуск у нее был рассчитан от минуты до минуты. И все было расписано четко, начиная с 19 сентября.

* * *

– Нет, Натусик, не могу! Да и ждут меня в Севастополе. Опять же – грибы прокиснут! – Марина улыбнулась.

– Ну, если еще и грибы... – Наташка смахнула слезинку. – Знаешь, я ведь и не думала, что встреча наша состоится. Ты когда сказала, что приедешь, я, конечно, обрадовалась, но до последнего момента, пока ты не отзвонилась мне уже с дороги, я не верила, что получится. Все-таки далеко мы друг от друга...

Наташка обняла подругу, хлюпнула ей носом в плечо. Ей было одиноко в родном городе. Вот и родственников много, и друзья еще школьные нет-нет да и встречаются на улице, а все равно тоскливо. Женька выросла, замуж выскочила за немца Маркуса и с новой фамилией – Манн – уехала в Мюнхен. Звонит через день и радостно сообщает о своих успехах – она в Германии танцует в балете.

– Марин, я ругаюсь! У нее муж немец, а она попой вертит перед мужиками! А она смеется. Говорит, что Маркус любит ее и доверяет ей, и не просто попой она вертит, а балет танцует. «Ба-а-а-а-лет! Мама, ты разницу улавливаешь между танцами и балетом?!» – вот что она мне говорит. И тут я понимаю, что состарилась я, что ни фига в этой жизни не понимаю. Для нас ведь если девчонка подалась за границу и танцует там где-то – это уже плохо. И не объяснишь каждому, что она там в балетную студию поступила учиться.

– А зачем ты кому-то что-то объясняешь, Нат? Во-первых, на всякий роток не накинешь платок, а во-вторых, у нее уже своя жизнь, и если бы даже она не в балете танцевала, а в ресторане, это не твое дело. Муж у нее есть? Есть! Одобряет? Одобряет! Вот и не лезь! Оставь девочку в покое. Лучше о своей личной жизни подумай.

* * *

Поговорили о личной жизни. Особо и обсуждать было нечего. У той и у другой было по парочке романов, которые ничем не закончились. Было и по любви. Им казалось – взаимной, а оказалось – они любили, а ими пользовались. Все остальное вообще шелуха одна. Кто нравился им, те их не замечали, и наоборот. И чем дальше, тем меньше и меньше хочется с кем-то делить дом и свое свободное время. А требований с годами все больше и больше. И глаза не закрыть на недостатки, и мириться не хочется с тем, что не нравится.

– Мариш, я тут одному бойцу на работе дала от ворот поворот, так он знаешь что мне сказал? Хоть стой, хоть падай! Ты, говорит, какого черта выделываешься? У тебя уже поезд к последней станции подходит, а ты носом крутишь! Я даже онемела от возмущения! Нет, ты подумай только! Ну отказали тебе. Все бывает. Извинись и отойди. Найди ту, которая рада тебе будет. Так нет! Надо непременно на возраст указать!

– Нат, да наш возраст – он самый красивый. Дети выросли, образование в кармане, квартира есть, работа тоже. И никакая не последняя станция впереди. Я вот, видишь ты, еще и в одиночное плавание к острову Крым собралась. Мечты сбываются! А еще... Нат, я, кажется, влюбилась. Сама еще не понимаю, да или нет, но как-то очень тревожит один человек, сосед.

– Сосе-е-е-е-ед?! И какие проблемы? Взяла да и познакомилась!

– Да как?!

– Да молча! Позвони в дверь и попроси... ну, хоть дырку, что ли, в стене провертеть!

– Да думала я уже про дырку! Советовали мне уже про нее, даже если не очень нужна, но... Знаешь, как-то боюсь я, что он или не умеет этого делать, или вообще откажет, и тогда все! Я знаешь что сделала?! Ой, даже говорить неудобно! Я ему перед отъездом письмо написала, а в нем телефон оставила.

– Ну?..

– Что «ну»?! Роуминг включить забыла! И что есть тот номер, что нет его! Вот так бывает...

* * *

Поговорили еще немного о событиях столетней давности.

– ...Ты так ничего и не знаешь о нем?

– Нат, а что и как я могу знать? Нет, конечно. Знаю главное: был человек и нет человека. Только, когда на Егора смотрю, внутри все переворачивается – одно лицо...

Они помолчали.

– Как, ты говорила, это место на побережье называется?

– Фиолент.

– Фиолент... Красиво! Как... фиолетовый! Он что, фиолетовый?

– Нет, он полосатый. Гераклейский полуостров... И безумно красивый...

* * *

Тогда, в самом конце лета далекого восемьдесят какого-то года, они своей небольшой теплой компанией были на берегу почти одни. Правда, за ближней скалой тоже кто-то стоял лагерем и за дальней – тоже. Но никто никому не мешал. Места хватало всем. Они приехали в понедельник и планировали прожить тут до выходных почти в полном безлюдье.