Ника Созонова - Никотиновая баллада

• Название: Никотиновая баллада
• Автор: Ника Созонова
• Жанр: Фэнтези

Это достаточно тяжелый текст. И жанр, как практически у всех моих вещей, непонятный и неудобоваримый: и "жесть", и психология, и мистика.

---

Я кивнула механически, словно фарфоровый болванчик.

Он наклонился к моему уху. Дыхание было горячим и щекочущим:

— Время собирать камни, не так ли, малышка?..

Я ничего не ответила.

Оставшись в одиночестве, допила остывший кофе. Было тоскливо и противно — никакого чувства облегчения, наоборот: словно взвалила себе на плечи нечто непомерно тяжелое и склизкое.

…………………………………………………………….

МИК:

Она вернулась домой под утро. Не раздеваясь, легла на постель. Глаза были открыты — я знал это, хотя она лежала лицом к стене.

Что-то странное творилось со мной в последнее время. Мне было трудно разговаривать с Тэш и даже просто подолгу находиться в ее обществе. И еще меня настойчиво звали обратно. Я и раньше частенько слышал этот зов, но умел его игнорировать. А сейчас он заполнял меня, настойчиво стучался в сознании, мешая думать о чем-то другом.

Все чаще мне приходило в голову: а не бессмысленны ли те нечеловеческие усилия, которые мне приходится прилагать, чтобы быть с ней рядом? Может, стоит убраться из ее жизни? Тем более что в ней сейчас нарастает что-то отталкивающее — такое, чего я не могу коснуться даже мысленно. Странно: для меня не было невыносимо противным, когда она стала спать с мужчинами за деньги или приходила домой пьяная до такой степени, что не могла стоять на ногах. Я принимал ее такой, какая она есть. А сейчас почему-то не мог принять.

Я вижу людей немного иначе, чем при жизни. Помимо лица и фигуры могу разглядеть некое цветовое свечение вокруг тела. (Возможно, это пресловутая аура.) Немного напоминает размытые в воздухе акварельные краски. Вокруг Тэш среди разноцветных переливов всегда преобладало красное: от грязно-бурых разводов до глубокого королевского пурпура, через розовый, темно-оранжевый, алый. Сейчас это колышащееся зарево было словно затянуто пленкой мазута — черной, пахнущей химикатами. И я не мог принять ее такой.

И все же я продолжал любить ее до умопомрачения. И никогда мне не хотелось стать живым сильнее, чем сейчас — чтобы защитить ее от этого мира. И от того зла, что поселилось в ней.

Когда Тэш исполнилось восемнадцать, первое, что она сделала — забралась на крышу единственной в городе высотки (прозываемой 'пипеткой') и, стоя на краю, выпила из горла бутыль шампанского. А я стоял за ее спиной, зная, что успею схватить и удержать, если она оступится или же, под влиянием хмеля, сознательно захочет спрыгнуть. А теперь она летит вниз, а я, как дурак, стою на краю, хватая руками воздух, и ничем не могу ей помочь.

…………………………………………………………..

31 декабря

Не люблю Новый год. Все официальные праздники нагоняют на меня тоску своей предсказуемостью. Речь президента, фейерверки, водка, салат оливье… Как же все это тошнотворно. Но просто тупо сидеть дома, спрятав голову под подушкой в надежде защитить уши от грохота петард за окном, тоже не улыбало. Илона предложила выйти поработать, но, представив, что будет твориться в Конторе, я отказалась. Сослалась на резко ухудшившееся здоровье.

Меня раздражало и беспокоило, что от Дара не было ни слуху ни духу. Как в воду канул. Может, он просто подшутил надо мной, рассказав страшилку, и теперь сидит где-нибудь, перечитывает мое письмо, в которое я вложила изрядное количество своего нутра, и хихикает в кулак? Нет, вряд ли. Или я совсем не разбираюсь в людях. Запахи опасности и холодной силы, витающие над ним, не могли мне почудиться.

Я торчала на кухне, перемешивая в кастрюльке нечто булькающее и грязно-серое. Готовить я не умею и не люблю, но себе и раздавшемуся в обе стороны кошаку приходится порой что-то варить. Причем четвероногая тварь на порядок привередливее.

Алкаш-сосед дядя Коля сидел тут же на колчаногой табуретке, овеянный клубами 'беломорного' дыма и запахами крепких алкогольных субстанций. Было странно, что уже вечер, а он лишь слегка подшофе — обычно к этому времени дядя Коля абсолютно недееспособен и плохо транспортабелен.

— Слышь, Наташка, мне сегодня приснилось, что я ем трупное мясо своей покойной жены. К чему это, а?.. Проснулся в холодном поту, даже водка в глотку не лезет. Боюсь я…

— Пить меньше надо, дядь Коль, — от его слов меня передернуло, а варево на плите показалось еще менее съедобным. — И кошмары тогда мучить не будут.

— Так сегодня ж праздник, грех не выпить! Слушай, а может, мне к гадалке сходить? Может, это проча какая или сглаз… Сперва во сне, а потом и в яви в вурдалака какого обращусь…

— К психиатру вам надо сходить, а не к гадалке. А еще лучше — к наркологу.

Я выключила газ, сняла готовое блюдо и потащила в свою комнату. Вослед мне понеслось рассерженное бурчание:

— Злая ты! А еще дура… Да-да, рыжая злая дура…

— Телефон звонил, — Мик валялся, закинув руки за голову и изучая потолок.

— Ничего, надо будет — еще позвонят.

Я со стуком водрузила кастрюльку на стол и подняла крышку. По комнате разнесся столь специфический аромат, что даже бесплотный призрак скривился, а Желудь в ужасе забился под диван, подозревая, и не без оснований, что его сейчас примутся этим потчевать.

— Кис-кис-кис! Маленький, вылезай давай, сейчас кушать будем!.. — В ответ раздалось даже не мяуканье, а жуткий, полный первобытного ужаса вой. — Ну и сиди, как дурак, голодный.

Я еще раз принюхалась, а затем распахнула форточку и вывалила варево в объятия колюче-морозного вечера. Только после этого зверюга соизволила выползти из своего убежища и ласково-просительно потерлась о мои ноги.

— Ах ты, подлиза! Ладно, так и быть, схожу за чем-нибудь съедобным.

Я искоса посмотрела на Мика. Прежде он не преминул бы воспользоваться стуацией: съязвил, а потом еще долго доводил меня до белого кипения напоминаниями о моих кулинарных способностях. Но сейчас он молчал. Словно ничего не было. Словно меня не было — никогда не существовало, в принципе. Ну, и катись ко всем чертям, чертов ханжа! Обойдусь без общения с тобой, переживу как-нибудь.

Я уже влезла в сапоги и застегивала шубу, намереваясь сбегать ради кота в ближайший магазин, когда зазвонил телефон. Интересно, кому я могла понадобиться в такой день в девять вечера?

— Алло, — поднимая трубку, я надеялась краешком сознания, что это Дар.

Но то был не он.

— Привет! Узнала?

Как ни странно, я действительно узнала с ходу.

— Здравствуй Гаврик, что надо? — Получилось грубовато, но я растерялась и опешила: никак не ждала от него звонка.

— Понимаешь, тут такое дело… — Он замялся. — Может, встретимся, погуляем? Сегодня все-таки Новый год… Дома я оставаться не хочу — тут… хуже, чем когда ты заходила. А пойти не к кому. Перебирал свои бумажки и на твой телефон наткнулся, решил позвонить… Хотя зря, наверное: у тебя там толпа гостей намечается — шумно-радостных друзей и родственников…

Он замолчал, ожидая моего ответа.

А я задумалась. Взглянула на диван, где валялся Мик — та же поза, то же выражение отрешенности на лице. Только вырос столбик пепла на сигарете, зажатой меж пальцев.

— Хорошо. Встретимся через час у магазина 'Дилия'. Знаешь такой?

— Конечно! Буду ждать. Спасибо, Натуссь! — В уши мне забились короткие гудки.

Я застегнула шубу и на миг притормозила у зеркала. Может, стоит накраситься? Или — на фиг?..

К магазину я подошла вовремя, не опоздала. Гаврик действительно уже ждал, переминаясь с ноги на ногу в несерьезной курточке, с оттопыренными и красными от мороза ушами и воспаленными глазами, выпученными от волнения. Обеими руками он прижимал к животу нечто огромное и желтое.

Когда я подошла, он пробурчал нечто невразумительное вместо приветствия и всучил мне плюшевого медведя, необъятного и пошлого.

— Что это?!

— Подарок! Сегодня все-таки праздник. К тому же я так нагло ворвался в твои планы…

— Слушай, а ты не очень обидишься, если мы оставим твой подарок здесь, на скамеечке? Я не в восторге от таких вещей, а кому-то он может понравиться.

Гаврик неожиданно улыбнулся, став почти таким же, каким я увидела его первый раз, в клубе.

— И кому может понадобиться такое чудовище?.. Честно говоря, я рад, что оно тебе не пришлось по душе. Ты сразу значительно выросла в моих глазах.

— И какой во мне теперь рост? До метра шестидесяти хоть дотянула?..

— Что ты! Много, много больше. Метра три, как минимум!

— И тебе не будет стыдно гулять с такой каланчой по городу?

— Вовсе нет! Я, пожалуй, даже предложу ей свою скромную руку в качестве опоры на нашем нелегком и скользком пути…

Некоторое время мы шли молча, глотая колючий воздух, слушая скрип снега под нашей бодрой походкой, вглядываясь в праздничные, озабоченные, уже пьяные и еще трезвые лица прохожих.

— Слушай, может, зайдем, шампанского купим? — Гаврик притормозил у супермаркета.