Скарлетт Томас - Корпорация «Попс»

• Название: Корпорация «Попс»
• Автор: Скарлетт Томас
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19515-7

У корпорации «Попс», производителя игрушек, дела обстоят лучше некуда. Она нанимает «молодых и способных» людей, которые в силах придумать, как продать детям то, что детям не нужно. Она растет день ото дня. Каждый сотрудник счастлив работать в корпорации. Алиса Батлер, составительница кроссвордов, увлеченная занимательной математикой и криптоанализом, одиночка с печальными воспоминаниями, трудится на благо корпорации и ждет признания. Однако не может не видеть, что происходит вокруг.

Человек превратился в потребителя; предмет — в слово, товар — в бренд. Гуманность и забота об окружающем мире не имеют значения в условиях, когда главными приоритетами стали прибыль и имидж. Гуманно ли то, чем занимаются корпорации? Честно ли? Рано или поздно, если ты не слепой, ты задашь себе этот вопрос — и ужаснешься.

Посмотрите, каким стал мир, и скажите честно: вам нравится то, что вы видите?

---

— Да и в любом случае, люди гораздо охотнее верят тридцатисекундному маркетинговому вранью, чем стопроцентной правде, — говорю я. — Гораздо проще слушать то, что хочешь услышать.

Я знаю это, потому что сама такая. Я тоже попадаю в эту категорию. Мне не нравится, сколько «Попс» использует пластиковой упаковки, но каждый раз, когда они рассылают всем по электронке письмо — мол, мы это дело сокращаем, или мы на 80 процентов выполнили наш «экологический план», — я как-то оттаиваю. Хотя в глубине души знаю, что все это пиздеж и мы по-прежнему все заворачиваем в твердый пластик.

— Это правда, — говорит Бен.

— Но я не думаю, что ты спятил, — говорю я. — И что, получается, ты из-за этих книжек стал веганом?

— Да, — кивает Бен. — В том, как мы обращаемся с животными, есть что-то… ну, я не знаю… что-то из антиутопии: будто современная жизнь — какой-то замудренный научно-фантастический роман. — Он одаряет меня серьезным взглядом, который мутирует в ухмылку. — Знаешь, я читал о такой серии экспериментов, где животных, когда проголодаются, заставляли нажимать кнопки. Птицам приходилось балансировать на рычаге. Другие животные, вроде свиней и коров, жали кнопки носом. Ученые обнаружили, что коровам нравится, когда их гладят, — настолько, что они готовы нажимать кнопку, чтобы это случилось. Свиньи оказались особенно продвинутыми и научились всем трюкам до единого. Они с радостью жали кнопки ради пищи, ласки, игрушек. Я посмотрел на фотки этих животных, сидящих перед компьютерами, и подумал: «Да гореть мне в аду, я не могу съесть животное, умеющее играть в видеоигры», — и тогда же стал вегетарианцем. Вообще-то с тех пор, как у меня появилась собака, мне было как-то неприятно есть мясо, и эта книга лишь подтвердила мое мнение. Потом, чуть позже, я додумал до конца и стал веганом. Вот тебе моя доктрина, в восьми словах. — Он смеется. — Не ешь тех, кто умеет играть в видеоигры.

— Ну а масло-то почему нельзя? — спрашиваю я, тоже смеясь. — В смысле, зачем ударяться в полный веганизм?

— Ты правда хочешь знать? — спрашивает он, внезапно посерьезнев.

— Да. Почему бы и нет? — откликаюсь я.

— Ну, ты знаешь, как производится молоко?

Знаю ли я? Не уверена. Сканирую мозг в поисках картинок, но нахожу лишь сцену из какого-то маркетинг-материала для «Дружочков-фермеров», где румяная доярка сидит на скамеечке рядом с Маргариткой или Лютиком посреди зеленого пластикового поля. Но молоко ведь нынче не так производят, а? В сознании всплывает зернистая фотка: коровы у доильных станков — но на этом все. По-дурацки получается. Я постоянно пью молоко. Как я могу не знать, как его производят?

— Жизнь у дойных коров совершенно ужасная, — говорит Бен, врываясь в мои мысли. — Их вынуждают непрерывно беременеть и убивают, стоит их производительности чуть упасть — обычно когда им только два или три года, — и вдобавок к этим нескончаемым мучениям они тоскуют по телятам…

Я нахмуриваюсь:

— Тоскуют по телятам?

Бен кивает:

— Да. Ну, телят же отбирают, как только те рождаются. Потом их забивают на телятину или просто приканчивают. Это… это так печально — коровы зовут и зовут малышей, ищут их… Я не знаю. В общем, меня пробрало.

Несколько секунд мы сидим молча, я перевариваю услышанное.

— А где твоя собака? — спрашиваю я наконец.

— У моего кузена. Мы вместе живем. Он присматривает за ней, пока я здесь.

— Скучаешь по ней?

— Господи, да.

— У меня есть кот, — говорю я. На миг задумываюсь. Потом: — Я не очень много об этом знаю, но ведь на обычных фермах больше нет скотных дворов, правда? Они ведь не похожи на «фермерские» наборы, которые мы продаем? В смысле, не только удойных коров дерьмовая жизнь?

— Нет, не только. — Он качает головой. — Нет. Нынче фермы как тюрьмы.

Обычно, когда я слышу слово «ферма», в голову приходят игрушечные коровки, свинюшки и маленькие заборчики. Наверное, представлять, что мир игрушечный, облегчает жизнь (даже заборы — клевые!). А может, и нет. Что происходит, когда понимаешь: решетки — настоящие? Я знаю одну вегетарианку (Рэйчел), а теперь еще и одного вегана. Но быть, как они — это же не «нормально», а?

И тут мне приходит еще одна странная мысль. А не маркетинг ли в этом виновен? Не маркетинг ли заставляет нас думать, будто быть вегетарианцем — так же глупо, как носить подкладные плечи и использовать слишком много румян? Не один ли маркетинг заставляет нас с удовольствием ковыряться на ланче в куске мертвой коровы ценой 99 пенсов? Он самый, плюс, наверное, тот факт, что все остальные тоже так делают. Кто недавно про это говорил? Марк Блэкмен, на семинаре по сетям. Чем больше людей что-то делают, тем вероятнее вы последуете за ними.

И мне любопытно. Правда, что ли, коровам нравится, когда их гладят?

— Я думаю, ты храбрый, — говорю я в конце концов.

— Это я-то? С чего ты взяла?

— Большинство людей решат: раз ты веган, значит, спятил, — отвечаю я. — Но почему? Я вот задумалась, и теперь мне кажется, это они все слегка спятили.

Он ложится рядом со мной на кровать.

— Да. Ну что ж.

Бен медленно гладит мои волосы, мы оба смотрим в потолок.

— Ты счастлив? — спрашиваю я. Ты счастлива? Я думаю о шифрованной записке. Я по-прежнему не знаю ответа. Как бы то ни было, какая разница, счастлива ли я? Пожалуй, это самый логичный ответ. Какая разница?

— Что, прямо сейчас? — говорит Бен.

— Да.

— Да, я счастлив. Прямо в этот мимолетный миг времени я очень счастлив.

— Но все так через жопу.

— Да, но ты просто делаешь, что должен. Делаешь, что можешь, и будь что будет. Поверь мне, иначе можно буквально рехнуться.

— Делаешь, что можешь? Типа, становишься веганом?

— Да. — Он вздыхает. — И все остальные фишки. Я… Я так хотел бы с тобой обо всем поговорить.

— А почему не можешь?

Он закусывает губу.

— Просто не могу.

Я на секунду замолкаю.

— Ну, а веганизм помогает?

— Да. Ну, по-моему.

— А как? В смысле, разве он помогает больше, чем, скажем, просто вегетарианство?

— Думаю, да. Я имею в виду, ты не покупаешь ничего, что было бы связано с мясной промышленностью, и это хорошо. Поищи как-нибудь книжки и почитай, что они делают с гусями, свиньями и курами. Став веганом, ты не даешь наживаться сволочам из этих отраслей. Ты… я не знаю… начинаешь потихоньку отключаться от Матрицы. — Он пожимает плечами.

Я снова думаю про Марка Блэкмена.

— Но ты ведь одиночка. Все остальные продолжают покупать животные продукты.

— Да, но я трачу в год, ну… десять тысяч фунтов или около того на еду. Как минимум. Мы все столько тратим, ну, те, у кого такая зарплата. Ни пенса из этих денег теперь не идет в мясную промышленность. Я же говорю — делаешь, что можешь, и будь что будет. Это — то, что я могу сделать.

— И «остальные фишки».

— Да. И остальные фишки.

— А это законно?

— Чего? О да. Это не то, что ты подумала. Я правда не могу об этом сейчас разговаривать.

— Бен?

— Что?

Я смотрю на лекарства на своей кровати.

— Может, нам просто обдолбаться как следует?

— Нет, нам только хуже станет.

— Ты уверен?

— Да.

— Мне бы сигарету.

Глава двадцать четвертая

На физру в моей старой школе переодевались в удобной теплой комнате рядом с актовым залом, в котором мы занимались «самовыражением» (танцевали с ленточками) и «танцем» (танцевали без ленточек). Либо мы шли играть в нетбол на кортах сразу за школьными корпусами. Никаких травматических воспоминаний о физре у меня не осталось.

Здесь физра не такая. В прежней школе, если забудешь дома спортивную одежду, просто сидишь себе тихо и книжку читаешь, пока остальные упражняются. А здесь приходится делать зарядку в нижнем белье. Это не шутка! Однако сама спортивная одежда тут чуть ли не хуже, чем нижнее белье. У девчонок — коротюсенькая синяя плиссированная юбочка, синие спортивные трусы и топик из «аэртекса» под цвет твоего школьного корпуса. Удобной переодевалки с отоплением тут нет. Вместо этого — бетонная пристройка, поделенная на «Мальчиков» и «Девочек». Девчоночья половина — сырая пещера, полная темных металлических крючьев, хлипких деревянных скамеечек и — ужас из ужасов — общих душевых кабинок. Физра — одно из самых зловещих и тупых изобретений человечества. В одиннадцать лет, учитывая все строгие кодексы и условности этого возраста, оказаться голой перед одноклассницами — последнее дело. Предпоследнее дело — быть вынужденной гулять по холоду в юбке столь короткой и откровенной, что, попытайся ты носить ее в любой другой нормальной жизненной ситуации, люди стали бы таращиться, шептаться и, вероятно, арестовали бы тебя за непристойное поведение. И все же нас заставляют делать и то и другое три раза в неделю.