Роман Антропов - Бирон

• Название: Бирон
• Автор: Роман Антропов
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006974-X, 5-271-02169-6

Вошедшие в том произведения повествуют о фаворите императрицы Анны Иоанновны, графе Эрнсте Иоганне Бироне (1690–1772).

Замечательный русский историк С. М. Соловьев писал, что «Бирон и ему подобные по личным средствам вовсе недостойные занимать высокие места, вместе с толпою иностранцев, ими поднятых и им подобных, были теми паразитами, которые производили болезненное состояние России в царствование Анны».

---

— Ах, да, да! Спасибо тебе… вам, Петр Михайлович, что вы напомнили мне о моих обязанностях гостеприимной хозяйки, — засуетилась Анна Иоанновна. Она повернулась к изящнейшему принцу Морицу и с попыткой на кокетство спросила: — Вы не откажетесь, ваше высочество?

Мориц, прижав руку к сердцу, произнес:

— Но только с одним условием, ваша светлость…

— С каким же?

— Чтобы я, ваш скромный рыцарь, удостоился высокой чести выпить первый кубок из ваших рук! — с пафосом, низко склоняясь, воскликнул Мориц.

Бестужев налил два кубка меда.

— А себе? — бросила ему герцогиня.

— Там, где племянница императора изволит чокаться с сыном короля, кубку простого смертного, не августейшего, нет места, — почтительно склонился Бестужев.

И, если бы Анна Иоанновна была чуть-чуть проницательнее, она заметила бы ироническую усмешку, тронувшую углы губ ловкого царедворца.

Бестужев скрылся за портьерой.

Анна Иоанновна протянула кубок Морицу.

— За что же мы выпьем, ваше высочество? — взволнованно спросила она.

— А как бы вы думали, ваша светлость? — дрогнувшим голосом ответил он вопросом на вопрос и впился долгим, пристальным, горящим взглядом в лицо герцогини.

Та сомлела. И бесконечно жутко стало «Измайловской» царевне, герцогине Курляндской, и бесконечно сладостно.

«Ах, этот взгляд!.. Как он глядит на меня!» — все так и запело и заликовало в ней.

А лицо чужеземного, сказочного «прынца» все ближе и ближе склонялось к ней, а голос, бархатный, нежный, так и лился в душу.

— Вы молчите, ваша светлость? Хорошо, я дерзну сказать вам, за что я подымаю мой кубок. Слушайте же, царица моей души!.. Вы держитесь рукой за одну часть герцогской короны, но другая часть этой короны свободна, она как бы висит в воздухе. И вам одной тяжело держать ее. Правда?

— Правда… — еле слышно слетело с уст Анны Иоанновны.

— Вы задыхаетесь здесь? Да?

— Да…

— И вот является к вам человек, которому день и ночь снится ваш дивный образ. Этот человек говорит вам: «Вам не следует самой держать корону над собой; надо, чтобы другой держал ее над вашей прелестной, царственной головкой. Позвольте, чтобы я облегчил вашу работу…» Скажите, ваша светлость, что вы ответили бы этому человеку?

Рука Анны Иоанновны, державшая кубок, сильно дрожала.

— Я… — с трудом выжимая из себя слова, начала она. — Я… сказала бы этому человеку: «Что ж, помогите мне, подержите корону надо мной!»

— А?! Так?! Ну, в таком случае я гордо, смело поднимаю мой кубок за наше совместное счастье! О, Анна, Анна!

Ликующий возглас пронесся по небольшой гостиной мрачного кетлеровского замка, и Мориц, залпом осушив кубок меда, бросился к племяннице великого Петра и с силой прижал ее к своей груди.

Бешеным градом посыпались поцелуи на ее лицо, ее грудь, ее открытые руки.

— Моя! Моя! Моя невеста, моя будущая герцогиня Курляндская. Le duc Frederick Wilhelm est mort vive le duc Moritz de Saxe![4] — пылко произнес Мориц.

— Милый мой… милый… — лепетала словно в бреду Анна Иоанновна. — Я все ждала принца, который пришел бы ко мне, скучающей затворнице, и вызволил бы меня из постылого заключения. И вот явился ты, такой гордый, сильный, смелый…

Портьера зашевелилась.

— И я смело отдаю тебе мою руку! — горячо сказала герцогиня. — Мой Мориц, мой долгожданный жених!..

Портьера распахнулась, и в гостиную вошел Бестужев.

Анна Иоанновна высвободилась из объятий Морица Саксонского. Ее лицо пылало румянцем счастья. Она со счастливой улыбкой подошла к своему гофмаршалу и прерывистым от волнения голосом радостно проговорила:

— Поздравь нас, Петр Михайлович!

За нею подошел и Мориц.

— Да, да, наш добрый, верный друг, — сказал он, — все кончено: вы видите перед собою жениха и невесту, Бестужев.

Лицо резидента и гофмаршала было бесстрастно. Ни один мускул не дрогнул на нем.

— Ваше высочество, сейм еще не состоялся… Еще неизвестно его решение, — спокойно произнес он.

Анна Иоанновна отшатнулась. Краска гнева бросилась ей в лицо.

— Петр Михайлович! Ты забываешься! О чем ты говоришь? При чем тут сейм, раз я, я желаю этого?! — воскликнула герцогиня и гневно топнула ногой.

— Увы, ваша светлость, вы не вольны избирать кого бы то ни было в герцоги Курляндские, — усмехнулся Бестужев.

— Но ведь завтра все это решится, ваше превосходительство, — смутился Мориц. — Позвольте, разве к вам не явился генерал-кригс-комиссар литовского войска Карп с веряющим письмом от литовского гетмана Потея к курляндским обер-ратам?

— Да, он был у меня.

— Так в чем же дело? Разве обер-раты пойдут против ясно определенных инструкций?

— Не пойдут, ваше высочество, — невозмутимо продолжал Бестужев. — Я, со своей стороны, сделал все возможное… Более того, я не сомневаюсь, что завтра сейм провозгласит вас своим герцогом. Но… — Бестужев, глядя в упор на Анну Иоанновну, докончил: — Но не забывайте Петербурга, не забывайте Меншикова.

— Я усмирю этого подлого раба! — гневно воскликнула герцогиня-царевна.

— Предостерегаю вашу светлость: пока он — всесилен, — уклончиво ответил Бестужев.

Анна Иоанновна хотела что-то ответить, но вдруг ее бриллиантовая корона, прикрепленная к высокой, пышной прическе, сорвалась и упала на пол.

Мориц бросился поднимать ее, но был предупрежден Бестужевым. Последний поднял корону и подал герцогине.

Суеверная Анна Иоанновна побледнела как полотно.

— Что это… что это должно означать?.. — тихо, упавшим голосом прошептала она.

— О, моя дорогая невеста, не придавайте слишком большого значения этому ничтожному факту! — пылко воскликнул Мориц Саксонский.

— Разумеется, разумеется, — поддакнул Бестужев. — Голова вашей светлости не может остаться без короны.

Анне Иоанновне, выпившей два кубка, вино бросилось в голову.

— Я знаю, что за мной многие бегают, но я хочу сама распоряжаться своей судьбой! — резко произнесла она. — Мне не нужно ваших ставленных женихов…

— Ваша светлость… — строго произнес гофмаршал.

— Да, да, да! Ты слышишь это, Петр Михайлович?! — уже грозно, бешено докончила герцогиня.

В дверь гостиной раздался стук. На секунду все как бы оцепенели.

— Кто это?.. — первая спросила герцогиня.

Бестужев спокойно вошел в будуар Анны Иоанновны и вышел оттуда с черным плащом Морица Саксонского.

— Наденьте его на себя, ваше высочество, закутайтесь в него хорошенько, — тихо по-французски произнес Бестужев, подавая плащ Морицу. — Иногда бывают случаи, когда инкогнито лучше открытого забрала. А выйти вам отсюда некуда.

Претендент на курляндский престол быстро задрапировался в плащ, опустив капюшон на лицо.

Бестужев подошел к двери, в которую стучали, и настежь раскрыл обе ее половины.

На пороге стояла гофмейстерина ее светлости Анны Иоанновны баронесса Эльза фон Клюгенау, красивая, уже пожилая женщина с хищным и хитрым выражением лица.

— Что вам надо? — несколько взволнованно и грубо бросила своей придворной по-немецки Анна Иоанновна.

— Приношу тысячу извинений вашей светлости, что осмеливаюсь беспокоить вас, но господин обер-камер-юнкер Бирон домогается видеть вас по важному делу, — быстро проговорила гофмейстерина.

Анна Иоанновна недовольно сдвинула брови; Бестужев закусил губу.

— Что ему надо? — неудачно вырвалось у ее светлости.

— Обер-камер-юнкер двора вашей светлости не считает меня в числе своих конфиденток и потому не поверяет мне сущности разговоров с вашей светлостью, — запутанным немецким периодом злобно-торжествующе ответила придворная герцогини Курляндской, а взгляд ее быстрых, острых глаз не сходил с задрапированной черной фигуры.

— Так в чем же дело, ваша светлость? — встал Бестужев. — Если Бирону надо что-либо сообщить вашей светлости, пусть он войдет. Просите его, любезная баронесса! — властно отдал он приказ гофмейстерине, захудалой вдове одного из митавских баронов.

Через секунду в гостиную вошел среднего роста, склонный к полноте человек в придворном мундире. Его лицо нельзя было назвать красивым, за исключением глаз, в которых сверкали какая-то скрытая внутренняя сила и, главное, поразительная самоуверенность.

Его движения были ловки, смелы, едва ли не повелительны. Несмотря на то, что в нем не виднелось ни йоты аристократизма, «породы», он как-то невольно привлекал к себе внимание.

— Очевидно, произошло что-либо чрезвычайно важное, любезный Бирон, если вы дерзнули утруждать ее светлость в такой неурочный час? — Бестужев выпрямился во весь рост перед своим ставленником.{9}

Бирон, низко поклонившись герцогине, с улыбкой посмотрел на Бестужева и ответил: