Петр Мамченко - Порыв свежего ветра

• Название: Порыв свежего ветра
• Автор: Петр Мамченко
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48821-6

Василий, неожиданно для себя оказывается в другом мире. Он почти не помнит предыдущую жизнь и не понимает, как очутился в Милеруме, королевстве, где вещи созданы из камня! Оказывается, что Василий, он же Вос, появился здесь не просто так. Его перенес могущественный маг по имени Кванно. Маг делает Восу предложение, от которого невозможно отказаться — стать учеником мага и служить его внучке Сидоне, правительнице феодального королевства. О том, что данная по легкомыслию присяга сопровождается заклинанием, которое убьет предателя раньше, чем он сумеет предать, Василий узнает слишком поздно…

---

Петр Мамченко Порыв свежего ветра

Пролог. Знакомства и имена

Тяжёлый гул до основания сотряс замок. Монументальные каменные здания ощутимо завибрировали, отозвались разными голосами. Слуги, лиму, лер и даже животные тревожно прислушивались, но странное явление больше не повторилось. Вскоре животные вновь вернулись к своим немудреным делам, а вот людям успокоиться было гораздо труднее. Все взгляды концентрировались на одной из башен замка, далеко не самой высокой и внушительной, но, несомненно, самой таинственной. На башне мага.

Светловолосая молодая женщина торопливо прошла по двору и зашла в башню. Её сопровождало множество любопытных и настороженных взглядов, но составить компанию ей никто не попытался.

Мало кому хватало храбрости зайти в гости к магу без приглашения, хотя каждый задавался вопросом: почему безмолвные камни вдруг подали голос. И как это отразится на их будущей жизни.

Что такое человек? Двуногое без перьев? Тогда и кенгуру человек. Homo Sapiens? Слишком расплывчато. Немало в обществе особей, не слишком одарённых разумом, и нисколько не огорчённых этим фактом. Случаются и разумные нелюди, с которыми обществу приходится бороться.

Так что человек — это не то, что можно описать парой слов или рассчитать парой формул. Это и то, что двуногое без перьев умеет и знает, и его способности и потенциал, связи, отношения, родство, работа, имущество, мысли и желания. Хрупкое и неустойчивое нечто, объединяющее в себе всё перечисленное и много больше. Не обязательно гармоничное, изменчивое, составляющее основу.

И когда эта основа разлетается, как хрупкая ваза от удара судьбы, не каждому дано собрать и соединить осколки. И никогда заново собранное не будет тем же. Даже если выглядит похоже. Даже если собирающий этого хочет или мечтает всё вернуть.

Потому что человек сам не знает, что он такое. И нечасто видит себя со стороны.

Небытие отступало. Он не знал, когда проявились первые ощущения — время было за границами сознания. Была боль — мучительная, изматывающая, и яркая, ослепительная. Были смутные, образы, то ли пришедшие извне, то ли навеянные памятью. Был далёкий голос, что-то спрашивающий, требующий, лишающий покоя. И было нечто внутри, что отвечало на вопросы, реагировало на ощущения, и тоже чего-то жаждало.

Последним пришло осознание.

«Я есть, я существую — кто я?»

На этот вопрос точного ответа не было. Был целый ворох образов и определений, пока что не имеющих никакого значения.

«Мне больно — я хочу прекратить боль.»

Что причиняет боль? И чему причиняет? У меня есть тело? Оно болеет или подвергается пыткам? Что такое тело, болезнь и пытки? Вновь нет исчерпывающего ответа на вопросы.

«Кто со мной общается? Что не даёт покоя и задаёт вопросы?»

Нет даже образов.

— Ты опять возишься с этим трупом?!

Голос, довольно приятный, женский. Правда, раздражённый, что не радует. И, кстати, вопрос задан не мне, значит труп — я?! Непорядок!

Ощущения не согласны с таким диагнозом. Тело, вроде бы, в норме. Боли нет, сердце бьётся, дыхание присутствует. Правда, присутствует какая-то слабость — может быть, я парализован?! Руки — ноги шевелятся, что-то чувствуют. Нет, труп не я. Тогда кто? И где я? Только не говорите, что в морге! Или в реанимации?

Первая попытка открыть глаза закончилась плачевно. Яркий свет жестоко плеснул под веки, вызывая резь в глазах. Слёзы смягчают боль — но их мало. Почему? В качестве ответа приходят яростная жажда и тянущий, застарелый голод. Обезвожен и голоден? Но почему?

Что со мной?

Руки тщательно ощупывают всё вокруг.

Лежу на чём-то твёрдом, ноздреватом, по структуре напоминающем пемзу. Ложе довольно узкое, на одного. Слева — стена, гладкая, прохладная, на расстоянии ощупывания — ни одного шва или стыка, толстая, простучать не удалось. Справа — пустое пространство, сверху донизу — ничего, только сбоку, почти на пределе досягаемости, на миг пальцы коснулись ткани и живого тела под ним, мгновенно ускользнувших за пределы досягаемости.

— Он коснулся меня! Он… он пытался схватить меня! Накажи его!

А вот это точно про меня! Правда, наказывать-то за что? Никого я схватить не пытался. Идея о наказании воспринимается крайне отрицательно. Я и так слаб, голоден и измотан жаждой! Не хватало ещё и физической боли.

Открыть глаза становится жизненной необходимостью. На этот раз делаю это медленно, под прикрытием руки. Получилось!

Но почему изображение настолько туманно и размыто? Интересно, где мои очки?

— Прикрой его! Ой, он садится! Ну хоть что-то накинь, неприлично ведь!

Опа, а вот себя я ощупать забыл! Я голый?!

— Я тебя сюда не звал. Можешь отвернуться.

Второй голос, прозвучавший впервые, оказывается мужским, глуховатым, чуточку раздражённым.

Ну хотя бы не все присутствующие женского пола! Тем не менее, очень неловко прикрываться руками, и я с благодарностью принимаю и тут же кутаюсь во что-то свободное, широкое, из толстой грубой ткани.

Ярко освещённая комната видится смутно. Хозяева голосов — два размытых силуэта, повыше — пониже, у обоих волосы светлые. Правда, если судить по мужскому голосу, он, скорее, седой.

Вот тот, что повыше, приближается. Теперь можно рассмотреть старика, с морщинистой коричневой кожей, длинными седыми волосами, крепкого телосложения. Одет в длинную рубаху из некрашеного полотна и кожаные штаны. Всё без пуговиц, завязочки и ремни, куда я только попал?

— Взгляд разумен. Это хорошо, я уже почти разочаровался. Ты меня понимаешь?

Горло пересохло до состояния сгоревшего блина, но мне всё же удаётся выдавить, с хрипом, скрипом и скрежетом:

— Я… кх-х… Понимаю…

Старик явно доволен.

— Отлично! Как тебя зовут?

Не такой уж простой вопрос. Пока я мучительно вспоминаю, губы сами собой выдавливают:

— Х-в… Василий… Дмитриевич… Кх-х… Гуреев.

Старик недовольно морщится.

— Слишком много. Не запомнят. Это точно имя, а не все звания и регалии?

— Имя… От…чество… Кха… Фами-и-лия.

— Отчество? По отцу? Твой отец так знаменит, что об этом должны знать все? Фамилия — это ведь семейное? Твоя семья знатна или обладает особыми возможностями?

Проще помотать головой в ответ на все вопросы разом, чем говорить с пересохшим горлом.

— Ладно, но Василий всё равно слишком долго. Может быть, после. А пока будешь просто Вас… Нет, лучше Вос!

Старик, так небрежно сокративший моё имя вдруг стал серьёзным.

— Слушай, Вос. Я спас тебе жизнь. Ты мой должник. И задолжаешь ещё больше, раз уж я собираюсь взять тебя в ученики.

Всю жизнь недолюбливал, когда на меня давят!

— Я кредитоспособен! Сколько с меня?!

Интересно, как меня мог спасти этот дедуган с властными замашками? И от чего? От возмущения даже голос выровнялся, хотя горло по-прежнему драло от жажды.

— С тебя? Всего лишь служение.

— Я не вступаю в секты. И долги предпочитаю отдавать наличными!

Старик задумался.

— О чём вы говорите?

Голос женщины был почти жалобным. Сейчас она подошла поближе, и её тоже можно было рассмотреть. Резковатые, но правильные черты лица, золотистые распущенные волосы почти до пояса, синее платье из хорошей ткани, но сшитое так, что нормальная женщина отказалась бы даже мерить, не то, что носить. Фигуру в этом кошмаре портняжного искусства оценить было невозможно.

— Я понимаю одно слово из трёх!

Старик только отмахнулся.

— Хорошо, что вообще что-то понимаешь. Мы ведь говорим на разных языках.

Осознание оглушило, растёрло и выбросило. Дед ведь прав! Я говорил всё это время по-русски, а эти двое — на каком-то тарабарском наречии! Причём, я даже приблизительно не мог представить, что это за язык. Пусть я не полиглот, но по фонетике и отдельным словам определить язык довольно просто. Но это наречие было совершенно незнакомо, что не мешало нам общаться.

Уже не обращая внимания на собеседников, я принялся осматривать помещение.

Стены, пол и потолок — всё из полированного камня. Никаких стыков, соединений, трещин. Разводы, прожилки — никаких следов обработки, поверхности гладкие, как стекло, только на полу что-то вроде рельефного узора, чтобы не скользить. Ложе — из камня другой породы, этакая скамья о четырёх ножках. И вновь цельная. Чуть дальше — стол, конечно же, из тёмного полированного камня, полки над ним — каменные! И тонкие каменные таблички, заменяющие книги.

Не смешно! Если сейчас объявится ручной динозавр, а старик назовётся Флинтстоуном, я точно рехнусь!

Рельефная красочная картина на стене тоже была из цельного камня. Некий рыцарь с ярко-синим мечом, сражающийся со странным животным, напоминающим жутковатый гибрид кабана и медведя жизнерадостного розового цвета. Должно быть, художник был дальтоником. Или местное искусство уже знакомо с экспрессионизмом?