Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2001)

• Название: Журнал Наш Современник №5 (2001)
• Автор: Журнал Наш Современник
• Жанр: Публицистика

---

Низкий поклон и благодарность Вашим прозаикам - Крупину, Балашову, Сегеню, Лиханову - да разве всех перечислишь? Статьи обоих Куняевых, Казинцева и Кожинова помогают читателю выпрямить свой взгляд на многое, что происходило и происходит. Мы не только читаем и обмениваемся мнениями, но и даем почитать другим и рассказываем о прочитанном, а ведь и в этом продолжает играть ваш журнал свою просветительскую роль. Думаем, что так поступают многие из подписчиков, и да продлится это!

Члены нашей небольшой группы - это люди самых разных профессий, и мы, к великому нашему счастью, далеки от круга лиц "творческой интеллигенции". Нас объединяет преданность всему истинно русскому, а отсюда - и любовь к вашему журналу.

От имени ваших читателей

П. Кольцова,

г. Дубна

Здравствуй, уважаемый журнал!

С удовольствием читаю книгу Куняева и испытываю внутреннюю радость, наслаждение и громадное уважение к нему как к личности: пожалуйста, передайте Станиславу Юрьевичу мои слова и доброе известие, что его книга здесь читается (сужу по состоянию журналов, книжечки явно потеряли первоначальный белый цвет, да и Галина Константиновна, зав. городской библиотекой, говорила) с явным интересом, а если учесть, что наш чукотский Север изначально космополитичен (все же осваивали его и выдающиеся геологи-евреи, фамилии которых, конечно же, не встретишь в сборнике знаменитых евреев, о котором пишет С. Ю., но которые в большей мере, чем многие из прочих, имели на это право), далек от патриотических настроений, то это значит, что и здешнее население начинает проникаться пониманием происшедшей в России беды. Куняевская книга написана живым языком, главное, он не боится писать о том, что иные прячут в собственных биографиях как жизненные ошибки. Он живой, он вместе со всеми сомневается, надеется, он часть страны, в отличие от обособленно стоящих пней-диссидентов. Очень близки по интонации этой прозе дневники моей матери, ленинградской поэтессы Тамары Никитиной, к сожалению, она никак не возьмется их довести, сил физических уже нет: то же, такое родное, переплетение личных ощущений с громадьем планов Великой страны, и все это предельно естественно. Смерть Сталина, радость от покупки на первые советские деньги первого килограмма сахара (в отличие от воспоминаний этого же события у Евтуха, в памяти которого осталось лишь то, что по московской улице некий гражданин пер на спине из магазина пять унитазов - глубоко жалеемый, конечно, Гангнусом гражданин, - потому как в магазине более нечего было купить на вдруг превращаемые в бумажки деньги). Такие разные взгляды, разные стороны баррикад. Конечно, очень близки страницы тайшетской жизни.

Его наблюдения о творчестве М. Цветаевой точны, ненавязчивы и подтверждены отлично: публикацией конкретного стихотворения. Кстати, в тройственной переписке с Рильке и Пастернаком эта всеядность М. Ц. и ее юдофильство также ощущаются вполне.

Возвращаясь к журналу: порадовался за гения-Шолохова, за Ветрова-Солженицына, который каким был, таким и остался! А вот замечательно талантливую девочку Марину Струкову журнал, боюсь, просто испортил. Она становится прекрасным интерпретатором одной темы. Боже, как я трепетал при первой ее подборке, как принял изумительное стихотворение "Волчонок", порадовался чутким душевным колебаниям. Нынешние стихи "непримиримого борца за все русское" мне уже поперек горла, и не потому, что я не люблю русское. Когда сидящему по уши в дерьме раз за разом напоминают фанатически, что он сидит по уши в дерьме, сердечная боль становится нестерпимой, до отвращения. Неужели ее наставники, а в "НС" они есть, не подскажут человеку, что надо, Мариночка, и пейзажные стихи писать, о птичках, о рыбках, о первом снеге, о последнем дожде, не посоветуют чуть-чуть погулять по поэтическим диапазонам в поиске других своих тем. Нельзя быть настолько жестокой в своей единственной любви. Помнишь, как писал жене Пушкин: "Злыми бывают только дураки и дети...".

Тот же Юрий Кузнецов, издав горькую по тону книгу откровений "До свиданья, встретимся в тюрьме", параллельно ткет яркий поэтический "Узор", переводит возвышающие каждую русскую душу строки Илариона. Период озлобленного волчонка прекрасен, но однообразен, пора что-то искать на пути душевного созидания. Увы, прочитав последнюю подборку поэтессы, от которой очень многого жду, я впал в один из смертных грехов - в уныние.

Илья Юрьев,

г. Певек

Добрый день, уважаемый Станислав Юрьевич!

Читаю Вашу документальную повесть "Поэзия. Судьба. Россия". Сопереживаю. Вспоминаю свое. Что-то пересекается (особенно с тем, что в 11 номере в главе "На закате великой эпохи").

Близко это и моему мужу, его детство прошло в Химках, учился в Институте стали и сплавов, позднее на журфаке МГУ. Он лет семь назад взялся за воспоминания о том, какое влияние оказывало время 50-х и 60-х годов на формирование личности, о студенческих годах, о стройотрядах, о литкружковцах.

Но четыре года назад его выбросили с поезда на Рождество за то, что отстаивал в споре свои идеалы и резко выступал против новых русских. Обморозил руки, ампутировали кисти, на почве расстройства три микроинсульта. Теперь не пишет, только читает. Работал он в основном в жанре очерка, его литературный конек - фантастика. Есть сборник повестей, рецензию на которые дал Александр Казинцев.

Это я все пишу не к тому, чтобы вызвать жалость или попросить о чем-то, просто хочется подчеркнуть, что время, на которое пришлась наша молодость, работало на человека (взаимно), на создание, теперешнее во многом разрушает человеческое в человеке и в самой природе.

Разрушение будет идти по нарастающей, пока человек не повернется к Богу, к высшему духовному началу лицом и не примет за основу жизни заповеди Христа.

Станислав Юрьевич, большое Вам спасибо за то, что Ваш журнал помогает читающему обрести или встать на путь обретения духовности.

Зимина Н.,

г. Белорецк, Башкортостан

Уважаемый Станислав Юрьевич!

Будучи давним подписчиком Вашего замечательного журнала, с удовлетворением отмечаю постоянно растущий уровень наиболее интересующей меня исторической и современной публицистики в "НС".

Прозаики, кроме титанов (Бондарева, Личутина, Проханова, Распутина), возможно, еще не успели дозреть до высокохудожественного обобщения "проклятой действительности".

Что касается поэзии, проникнуться которой мне ранее не удалось, она предстала в чрезвычайно содержательном историческом контексте в Ваших работах "Поэзия. Судьба. Россия", "Божья дудка" и документальной повести Сергея Куняева "Русский беркут".

Я произвел самодеятельную брошюровку избранных публикаций из "НС" с 1993 года по темам: История и культура, Биографии и мемуары, Исторический и современный роман, Новейшая история, Поиски выхода и др. В результате выявилась последовательность осмысления истории и последнего десятилетия, реальный потенциал публикующихся в журнале мыслителей, а главное (!) - начала складываться более-менее цельная картина мира благодаря простой систематизации наиболее интересных публикаций "НС". Возможно, отдельное издание подобных тематических "изборников" по материалам "НС" могло бы привлечь более широкий круг читателей в дополнение к подписчикам "НС".

Пользуясь случаем, хочу также обратить внимание на весьма, по моему мнению, толковую и взвешенную, обобщающую публикацию "Ответ на "еврейский вопрос" в февральских выпусках газеты "Завтра", которая, думается, достойна публицистической рубрики "НС".

С признательностью всему Вашему коллективу

Несмелов И. Л.,

инженер НИИ,

г. Москва

Уважаемая редакция!

Эта история произошла сравнительно давно, в разгар пресловутой "перестройки", незадолго до моего призыва на срочную службу в армии. В то время я состоял в комсомольском оперативном отряде при районном комитете комсомола и проводил почти все свое свободное время в бесконечных дежурствах, рейдах и прочих подобных мероприятиях, обуреваемый юношеской романтикой и жаждой всевозможных приключений. В те годы, когда с высоких трибун и газетных полос вовсю звучали такие слова, как "демократия", "свобода совести", на деле обернувшиеся вседозволенностью и откровенным беспределом, работы нам, добровольным защитникам правопорядка, хватало с избытком: доселе спокойная и благополучная столица постепенно наполнялась разношерстным и необузданным криминальным сбродом, уровень преступности неуклонно поднимался вверх.

В тот день по пути домой я заглянул "на огонек" к знакомому участковому - назавтра на вверенной ему территории нашим оперотрядом должен был проводиться очередной рейд, и в связи с этим мне было необходимо обсудить с ним некоторые детали завтрашнего мероприятия. Когда я зашел в опорный пункт, Вячеслав (так звали участкового), как всегда, собирался на обход жилого сектора, на этот раз - к владельцам охотничьего оружия, разрешение на которое ежегодно проверяли участковые инспектора милиции, поэтому, чтобы не терять времени, он предложил мне пройтись вместе с ним и по дороге обсудить все детали предстоящего рейда.