Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №8 (2001)

• Название: Журнал Наш Современник №8 (2001)
• Автор: Журнал Наш Современник
• Жанр: Публицистика

---

Игумен АРИСТАРХ: Для Православия характерен реалистичный взгляд на мир. Ясно, что Христос пришел для того, чтобы спасти мир, но мир, по Христу, лежит во зле. И об этом нужно все время помнить для того, чтобы не находиться в романтических грезах и, например, не отрицать армию. Хорошо было бы, конечно, в идеале, не держать оружия, не противиться злу, но это совсем нереальная позиция. Духовно нереальная. Злу надо противостоять. Как злу духовному — сатане, бесам, так и злу материализованному, вочеловеченному. Когда Христос говорит: “Нет большей любви, когда кто положит душу свою за други своя”, имеется в виду не только та любовь, когда, скажем, Борис и Глеб отказываются противостоять своему брату Святополку Окаянному, но и та любовь, что человек, зная, что грядет великое зло на его землю, берет винтовку и идет противостоять этому злу. И убивает!

Такое ведь бывает. Война...

Да, грех — убийство!.. И Православие об этом прекрасно знает. По каноническим правилам воин, который был на войне и убивал, уже не имеет права быть священником. Но в нашем случае это — необходимость, это — выражение любви.

Эта нравственная дилемма, которую кое-кто, скажем, протестанты, пытаются свести к элементарным вещам, остается. Человек на войне — сгусток проблем. Ясно, что есть кровавый отблеск в лицах, ясно, что сердце ожесточается, ясно, что сохраняется воздействие прошлого и после войны. У меня у самого отец, вернувшись с войны, “воевал” до самой смерти, царство ему небесное. Кричал во сне: “Алеха! Выбирайся из танка! Убили наводчика!” — он был командиром танка. И эта война наложила печать на поколение, прошедшее ее. Это очень сложное явление.

Но ясно и то, что нужно пойти на меньший грех ради того, чтобы не было большего греха. Если зло морем разливанным разойдется по всей нашей земле, греха будет не счесть. И речь может идти о физическом существовании нации и даже о существовании Православия. Поэтому разговоры о том, что можно не брать в руки оружие, потому что так велит Христос, это — разговоры людей, которые просто хотят за чужой спиной сохранить свою “святость”. А другие, те, кто защищает, кто берет на себя грех, — может, и не вполне это осознавая, — делают это и ради тех, кто отказался. Да, участие в войне приносит смятение в души, и важно, чтобы офицеры и священство работали с мятущимися. Сама-то по себе мятущаяся совесть — нормальное явление, когда приходится стрелять и убивать. И важно найти выход, успокоить, не сглаживая противоречий, — но уравновесить совесть духовно.

Духовный выход — как переход из черно-белого мира в цветной. Понятно, что духовный выход может дать только священник. Поэтому всегда так важна была роль священников на войне. По запискам участников войн в нашем Отечестве, когда они не имели сопровождения священников, их благословения, напутствия, поддержки, воинам было не просто вернуться к мирной жизни. А сегодня еще сложнее. Бригада возвращается из Чечни — и она неуправляема, сами офицеры не знают, что делать. Поэтому так важно иметь священников в боевых порядках.

У нас, на Севере, уже сложилось тесное взаимодействие между церковью и армией, флотом. У нас уже неоспоримый факт: польза и для священства, и для подразделений существенная. И когда место политработника — у нас уже это было — занимает священник и обращается с напутствием к отправляющимся в Чечню, солдатам на войне легче сохранить свои личности, а впоследствии перейти в мирный лад жизни.

Важно, конечно, чтобы священник работал в армии, а не только благословлял, не свадебным генералом был, а работником...

В. Т.: Задумаемся о применении слова “СЛУЖБА” — и на флоте, и в церкви...

Игум. АРИСТАРХ: Мне, как человеку, возглавляющему военный отдел епархии, радостно сознавать, что все больше священников проявляют интерес и вкус к работе в воинских частях и видят, что поле для благовестия здесь благодатно, как нигде. Ведь в школах, вузах, на производстве мы не видим человека в такой ситуации, как армейская. Он здесь лишен своего окружения, открыт. Личность обнажена от шелухи. Вот здесь-то и нужно дать ему врачующее слово, дать образы, образцы, каким он должен быть. Если он попадает туда, где царит дедовщина, где творится беспредел, будет маркирован на всю жизнь. И наоборот, если он тогда, когда он наиболее восприимчив, услышит Слово Божие, воспримет благодатные примеры, увидит, что те, кто верует, совсем иначе относятся к воинскому служению, к воинскому братству, он и сам укрепит душу. Недавно я получил письмо от одного воина, уже отслужившего. Он как бы отчитывается: “Батюшка, я навсегда сохраню верность Православной Церкви и никогда не соблазнюсь никакими искушениями против церкви, потому что передо мной стоит образ, как вы самоотверженно духовно окормляете солдат”. Если молодой человек, уходя из армии, уносит такие высокие чувства, это замечательно. Сейчас армия, как ни один социальный институт, наиболее близка к вере, и церковь с нею, как ни с каким другим социальным институтом, тоже близка.

Поэтому и нападки сегодня наиболее резки именно на армию и Православную Церковь. Разложить их — разложить Россию. И мы это осознаем.

В. Т.: B каждой ли епархии есть военный отдел сегодня? Как вы себя чувствуете на Севере? Вы постоянно бываете в десятках гарнизонов — какие впечатления от молодых новобранцев, от офицеров? Что нужно поддержать, от чего — предостеречь, что посоветовать другим военным отделам в епархиях по России?

Игум. АРИСТАРХ: Отделы по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными органами существуют во всех епархиях. Другое дело, в каком состоянии. Иногда — в зачаточном. Два года назад и у нас системности в этой работе не было. Не без Промысла Божиего получилось так, что наш Владыка благословил меня на это дело, и принял я его с радостью. Мне это близко, хотя я по образованию — филолог. Ну а епархия наша, действительно, очень располагает к работе в воинских подразделениях. Какие я вижу проблемы сейчас?

Во-первых, непонимание частью офицеров места и роли священников в воинских подразделениях. Они думают, что я нечто вроде свадебного генерала. Но я там работал — освящал, благословлял, появлялся почти ежедневно. Проводил беседы. Теперь отношение начало меняться, стали ко мне в монастырь привозить “чепэшников”, участников дедовщины, не желающих служить, предпринявших попытку суицида.

Но есть проблемы у самого офицерства. Часто они не являются щитом между теми, кто порождает зло и кто становится его жертвой. Они сами — жертвы. Нередко у них нет мотивации к службе, даже цель жизни теряется. Понятно, пришла обыденность, привела за собой спиртное, началась серость жизни. И все это отражается на солдате. Я считаю, что сейчас не менее важна работа с самим офицерством. Ибо оно само может генерировать зло.

Мы вынуждены встречаться с ситуациями, что не только солдаты не понимают смысла службы Отечеству, не понимают глубинного, потаенного смысла присяги! Почему нужно освящать знамя? Тоже не только рядовые нередко не знают!

Молодые часто не понимают, почему должны служить. К сожалению, и воспитатели не всегда могут разъяснить. Лишь на уровне: “твой конституционный долг”. Так делали все.

Но этого мало! И понятно, что при полном — почти полном — отсутствии идеалов для парней служба — вычеркнутые из жизни два года . Тем более что в московском метро висят красочные плакаты “В новый век — без армии!”

В. Т.: Значит, на кораблях, в частях должны быть священники! Какие к ним требования? Где взять людей?

Игум. АРИСТАРХ: Вопрос ставится на всех уровнях, в том числе — Патриархом. А недавно я беседовал с Владыкой — ректором Московской духовной академии — об этом. Он интересовался моей практической деятельностью.

В целом, есть сложности технические. Мы давно думаем о корпусе полкового священства, планируется в ближайшее время при семинариях создать группы для тех, кто хотел бы посвятить себя этому служению.

В.Т.: Туда бы набрать группы из офицеров! Двадцать-тридцать морских офицеров, ставших священниками, могли бы сделать погоду на флоте!

Игум. АРИСТАРХ: Мы работаем над этим. В том числе и с молодежью из объединения “Русский стиль” при подворье Трифонова Печенгского монастыря в Мурманске. Задача сложная. Полковой священник должен быть всегда с полком. Он — воин. Поэтому в этой роли всегда выступали монахи. Монашество и воинство — очень близки. Я всегда, беседуя, затрагиваю этот вопрос. Говорю ребятам, у нас с вами похожие обеты, только у вас на два года, а у нас — на всю жизнь.