Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2003)

• Название: Журнал Наш Современник №10 (2003)
• Автор: Журнал Наш Современник
• Жанр: Публицистика

---

— Командира вытаскивайте! Он вроде живой!

Чьи-то руки рванули его беспомощное тело, и он опять провалился в небытие. Когда сержант сквозь ткань камуфляжа вколол обезболивающее, Олег пришел в себя. В голове шумело, боль вгрызалась в мозг. С трудом приподнявшись, спросил:

— Вышли все?

— Нет, командир. Остались те, что прикрывали.

— Коли еще, — прохрипел Олег. Полежал, постепенно приходя в себя — боль притуплялась. “Нужно вернуться. Нужно забрать наших”, — стучало в висках. Но на чем? Доложили, что машин целых нет. Встал, пошел к офицерам, стоящим в стороне, представился майору в красных погонах.

— Майор, дай людей и машину. Мои не все вышли. Помоги, пропадут ведь бойцы!

Не сразу дошел до его разума ответ, густо пересыпанный бранью:

— Капитан, мне плевать на чужих, своих бы сохранить! Приказано стоять здесь, и я не собираюсь терять погоны из-за твоих придурков!..

Отшатнулся, словно его ударили по лицу. “Ты... мразь!” — почувствовал, как сзади его обхватили чьи-то руки, услышал шепот своего сержанта:

— Спокойно, командир, этому зачтется потом. Пошли... Не все такие гады — лейтенант из мотострелков дает машину, но так, будто мы сами ее угнали. И людей у него нет. Мы сами быстро слетаем, а вас надо срочно в санроту.

Олег только махнул рукой:

— Потом! Сначала вытащим наших.

Возле БТРа уже стояли плотной группой его ребята. Фельдшер наскоро перевязал раненую голову, и вот уже машина на полном ходу мчится обратно к месту боя. “Только бы успеть, только бы успеть”, — пульсирует мысль... Видны строения, сквозь рев мотора слышны выстрелы. Резкое торможение, толчок, и все скатываются с брони, ища укрытия. Олег командует, группа бойцов бежит к зданию, в котором отстреливаются наши. Вскоре все возвращаются, осторожно волокут кого-то на плащ-палатках. Живы ли, нет — некогда вглядываться. Противник понял, что они уходят, огрызается злым огнем. Но БТР уже загружен и медленно отъезжает, давая спасенному взводу укрытие за броней.

Олег в группе прикрытия. Еще несколько метров — и все будут недося-гаемы. И тут его словно что-то толкает в спину, бросает вперед, на землю. Ценою страшных усилий поднимается на ноги, последним подбегает к машине, хватается одной рукой за скобу, другой — за чью-то протянутую руку, и его рывком втягивают наверх. Теперь все. Вырвались. У десантников не принято бросать своих.

Невероятно: при тяжелой контузии, осколочном ранении и травми-рованном позвоночнике капитан Зобов отдавал приказы, бегал по этажам, выводил людей, снова возвращался и снова выводил людей. Как он смог забыть про себя, не чувствовать боли? Все это время в нем жила одна-единственная мысль: спасти солдат. В том страшном бою погибли трое, еще двое скончались по дороге в госпиталь. Вырвались из смертельной ловушки 163 десантника, тогда как Майкопская бригада при сходных обстоятельствах вся полегла на поле боя. Чудо? Да. Чудо великого духа, потрясающей человеческой воли, огромной любви к людям, явленное русским офицером Олегом Зобовым.

И только подъехав к санитарным машинам, Олег почувствует неладное. Спина и ноги словно онемели, нет сил сойти с брони. Так и сидит, привалившись к ней будто чужим телом. Словно сквозь пелену видит: несколько человек снимают его, осторожно кладут на носилки, несут к “санитарке”. Бойцы подходят ближе, кто-то вытирает слезы, размазывая их по лицу вместе с кровью и грязью. Сержант стоит на коленях, наклонившись, что-то говорит. Олег не понимает, не слышит. Последнее видение перед провалом в небытие — плывущее над головой чеченское небо...

Он пришел в себя только в госпитале Владикавказа. Не знал, что колонну из санитарных машин обстреляли по дороге к госпиталю, не слышал, как рядом разорвался снаряд, не чувствовал, как перевернулась машина и травмированные позвонки снова сдавило, не знал, как, буквально оттолкнув высокое начальство, занесли его в вертолет. Глаза у бойцов были такие, что не взять Олега не рискнули.

За тот бой командование части подало представление о присвоении ему звания Героя России. Но кое-кто посчитал, что достаточно будет с него и ордена Мужества. По словам командира полка, вскоре после Нового года из Москвы пришла бумага: независимо от поведения в бою всех раненых при штурме Грозного в эти дни наградить орденом Мужества (в народе его называют “Кавказским крестом”). Гвардии капитана Олега Зобова в числе прочих представили лишь к “Кавказскому кресту”. А дальше началась борьба за справедливость. Более трех лет за нее боролись родители, сослуживцы, солдаты, оставшиеся благодаря ему в живых, друзья и совершенно незнакомые люди. Нет, Олег сам ничего не требовал, да и заслуженная награда нужна была ему не для славы — для жизни. Он получил-таки Золотую Звезду, но время, когда спасение его жизни была возможно, оказалось упущенным.

Говорит Мария Никитична Зобова, мама Олега:

— Если бы сына сразу же лечили как Героя России, он был бы жив. Потому что в этом случае все процедуры, все лекарства бесплатные. Операция по пересадке костного мозга могла продлить жизнь сына, но стоила огромных денег. Мы и так продали все, что было нажито за советское время. Каково матери видеть, что совершивший подвиг ради своих солдат сын мучается без необходимых лекарств? Олегу было очень обидно, что он оказался не нужен Родине.

Когда Олег уже стал Героем и нам пообещали квартиру в Москве, он просил: “Мама, я так хочу, чтобы в новом доме у нас все было по-русски!”. Не успел пожить в новом доме. Незадолго до смерти говорил: “Последствия ранения или контузии еще можно залечить, но моральные раны лечению не поддаются”. Кроме волокиты с наградой больно ударило его известие о расформировании родного полка. Мой сын умер не от ран. Его убили. И убил не только противник, который стрелял в него в том бою.

Что сказать матери? Сначала убил тот, кто эту войну развязал. Потом тот, кто послал необстрелянных десантников на тяжелых машинах штурмовать город. Последние выстрелы в спину сделали чиновники. То и дело журналисты поливают грязью наших солдат и младших офицеров — рабочих войны: ведут, мол, войну не по правилам, обижают мирных жителей (будто бы чеченцы воюют по правилам!). Но ни разу они не обвинили Ельцина, который указывал руководству Чечни: “Берите суверенитета, сколько сможете!” Разве это не провокация, не прямой призыв к развалу государства, к расчленению России? А когда Чечня взяла “суверенитета”, сколько захотела, когда в ней образовались целые отряды обозленных на “русских угнетателей” бандитов с обученными военному делу “полевыми” командирами, усмирять мятежную республику послали не предназначенные для таких операций части спецназа, а мальчишек-новобранцев! Сколько не вернулось! Сколько вернувшихся остались один на один со своей бедой! Сколько тех, кто вряд ли сможет теперь вести обычную жизнь, даже при том, что уцелели! Они ночами живут в той жизни, где остались их друзья. Они не понимают, почему после войны становятся ненужными. Отчего по дороге домой оплаченные собственной кровью “боевые” отбирает неподалеку от Чечни местная милиция? Отчего им так трудно устроиться на работу, ведь не секрет, что воевавших в Чечне даже после положенных по закону трех месяцев реабилитации нынешние работодатели считают “не совсем адекватными”? Зачем, как подачки, им кидают пенсии, на которые невозможно прожить? Почему государство, вчера запросто распоряжавшееся их жизнями, сегодня выбрасывает их на свалку?

...А на меня со старых черно-белых фотографий кротко смотрит маленький мальчик — ласковый, послушный Олежка Зобов, любимец семьи. Ангельское личико, легкие белокурые кудряшки. Вот ему три года, о плодах воспитания еще нет и речи. За какую-то провинность мама наказывает сына, в порыве родительского гнева отправляет в угол, да еще прикрикивает: “И встань в углу на колени!” Родители хотя бы раз в жизни наказывают своих детей. Но, думаю, считанные единицы получают в ответ то, что услышала Мария Никитична Зобова от покладистого, ласкового Олежки: “Я не встану на колени! Я никогда ни перед кем не встану на колени!”

Он за всю свою жизнь ни перед кем не встал на колени. Ни перед начальством, ни перед врагами, ни перед болью, ни перед смертью. Может, поэтому долгие годы не двигался по служебной лестнице, все был командиром роты, хотя по опыту, знаниям, по отношению к солдатам мог в тридцать семь и полком командовать. В Чечню он улетел старлеем, приказ о присвоении очередного звания капитана застал его на боевой позиции. Олег никогда не искал, где лучше, главными людьми в его жизни были солдаты. Мария Никитична хранит небольшие записочки, которые регулярно приносили его подчиненные, в них всего два слова: “Обязательно накорми”.

…Отец Олега, Николай Александрович Зобов, ушел на Великую Отечественную добровольцем в шестнадцать лет. Первый бой принял в районе Бекетовки, что в тридцати километрах от Сталинграда, дошел до самого Дрездена, там и встретил Победу. Орденоносец, гвардии майор, кадровый военный. Да и мама не из слабых: ходить три года по кабинетам, добиваясь лечения раненого сына, сцепив зубы, сглотнув слезы, выслушивать: “Мы вашего сына туда не посылали и ничего вам не должны”, выхлопотать заслуженную в бою, оплаченную кровью звезду Героя... Есть еще женщины в русских селеньях!