Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2004)

• Название: Журнал Наш Современник №2 (2004)
• Автор: Журнал Наш Современник
• Жанр: Публицистика

---

Исходные позиции Бар-Селлы настолько необъективны и предвзяты, а тон дискуссии настолько неуважителен, что возникает вопрос: стоит ли вступать в научный спор с таким оппонентом? Но, вполне возможно, именно на это — на нежелание опускаться до спора с ним — Бар-Селла и рассчитывает, дабы с помощью эпатажа сохранить, — как пишут Макаровы, — “монопольное положение среди исследователей шолоховской (антишолоховской. — Ф. К. ) темы”. Как видим, Бар-Селла считается монопольным лидером современного “антишолоховедения”, и этот факт лучше, чем что-либо другое, говорит о его состоянии.

Л. Кацис значительную часть своей статьи “Шолохов и “Тихий Дон”: проблема авторства в современных исследованиях” посвящает именно 3. Бар-Селле, которого защищает от критики Макаровых и соглашается с А. И. Сол­женицыным в том, что им проведен “очень убедительный текстологический анализ”. Л. Кацис дает развернутую характеристику “принципов” этого “анализа”: “На основе анализа ошибок и несообразностей в “ТД” он показывает, что изготовители (или изготовитель) книги настолько боялись отказаться от самых малых кусков Авторского текста, что использовали даже черновики, написанные скорописью. Использовали, не замечая, что те же события или сведения есть и в пространных вариантах.

В своих работах израильский исследователь пытается также понять, какие свойства Авторского почерка привели к ошибкам посмертных расшиф­ровщиков”.

Если такой “исследователь”, как Бар-Селла, сумел занять “монопольное положение” в “антишолоховедении”, значит, его кризис и в самом деле зашел очень далеко. Для более ясного представления о характере этого кризиса и постижения методики и методологии работы современных “антишолохо­ведов”, степени доказательности их аргументации полезно — при всем неприятии тона статей Бар-Селлы — внимательно всмотреться в них.

Главное обвинение Шолохову Бар-Селла формулирует так: “...не может автор не понимать, что в его собственном романе делается. Не бывает таких авторов. А в “Тихом Доне” — это сплошь и рядом. Начинается, скажем, война. Хорошо. А потом еще раз, через 30 страниц. Она же. В том же месте, в тот же час, с теми же людьми.

Я, когда первый раз такое увидел, — глазам не поверил. И второй раз, в другом месте то же самое: об одном и том же, но дважды. В третий раз удивляться перестал — задумался. И понял: один кусок — это роман, а второй — план. Экономный такой автор — составил план главы, написал главу. Что же с планом делать? Не пропадать же ему! А давай мы его тоже напечатаем...

В конце концов разобрался я, что к чему: те самые черновики романа, о пропаже которых 40 лет тужил Шолохов, никуда не пропадали — они напечатаны во всех, сколь их ни есть, изданиях “Тихого Дона”. Только это не сразу поймешь. Потому что напечатаны они заодно с беловиками!”.

И далее:

“Не мог Шолохов, будь он автор романа, не знать того, как роман писался, — не знать, что у автора было черновиком, а что беловиком… не мог Шолохов в 1925 — 1927 годах (когда, как нас уверяют, писались 1-я и 2-я части романа) не знать, что в 1914 году началась Первая мировая война. Значит…”.

Нелепость подобного обвинения очевидна. Документы свидетельствуют, что в начале главы 10-й, как и в самой главе, повествуется о первой неделе войны, в которой принимал участие Григорий Мелехов в составе 12-го Донского казачьего полка 11-й кавалерийской дивизии, завершившейся 8 августа захватом Лешнюва, а глава 12-я рассказывает о следующей — второй неделе войны, то есть в этих отрывках последовательно расска­зывается вначале о первом, а потом о втором этапах боев.

Важно и то, что главы 10-я и 12-я в третьей части романа, в окончательной книжной редакции разделенные лишь главой 10-й — “дневником” вольно­определяющегося студента Тимофея, в первоначальной, черновой редакции шли под номерами 10 и 16. Естественно, что столь большая дистанция между главами в момент их написания и определила необходимость напомнить читателю о конфигурации изменяющегося расположения воинских частей.

Однако Бар-Селле нет дела до реальных фактов — ему достаточно его фантазий, чтобы на их основе обличать Шолохова.

 

“... Бесстыдство водит рукой подонка”

Еще один пример текстологической вседозволенности содержится в статье Бар-Селлы “Имя”, опубликованной под общим заглавием “Тайна века” в тель-авивской газете “Окна” (1997, 26 июня — 17 июля). Эта статья не поспела в книгу “Тихий Дон” против Шолохова”, опубликованную в сборнике “Загадки и тайны “Тихого Дона” (Самара, 1996).

“Много тайн несет в себе “Тихий Дон”, — пишет здесь Бар-Селла... — И главная из них: кто написал? Когда?

Но есть тайны и рангом поменьше. Не тайны, а так — загадки. Высунется вдруг из романной струи какая-то коряга, а ты стоишь недоумевая — откуда она взялась и что здесь постарались утопить бесследно и навсегда?

Одна такая нелепость выплыла во 2-й книге — в 16-й главе 4-й части:

“Затуманенный и далекий взгляд Корнилова бродил где-то за Днепром, по ложбинистым увалам, искромсанным бронзовой прожелтенью луговин.

Романовский проследил за его взглядом и сам, неприметно вздохнув, перевел глаза на слюдяной глянец застекленного безветрием Днепра, на дымчатые поля Молдавии, покрытые нежнейшей предосенней ретушью...”.

И вот тут возникает одна проблема: город Могилев действительно стоит на реке Днепр, но в какую сторону через Днепр ни смотри — Молдавии никак не увидишь. Из Могилева, хоть вправо гляди, хоть влево, — ничего не углядишь, кроме Белоруссии.

И вот такая неприличная ошибка держалась в романе как минимум 8 лет — вплоть до издания 1936 года”.

И в самом деле, откуда в Могилеве Молдавия? Бар-Селла знает, откуда, поскольку ему известно, кто на самом деле написал “Тихий Дон”: автор “Провинциальных картинок” Виктор Севский (Краснушкин), Шолохов же, переписывая чужой текст, как всегда, все перепутал! На самом-то деле у Севского (Краснушкина) разговор Корнилова с Романовским происходил совсем в другом месте и в другое время. “Какую реку надо назвать, чтобы “любоваться Молдавией?” — спрашивает Бар-Селла. — Ясно: Днестр. А какой город стоит на Днестре?.. Это — Могилев-Подольский. Здесь протекает Днестр, а прямо за рекой — Молдавия”.

“Что же это все значит? — продолжает фантазировать Бар-Селла. — А значит это только одно: разговор между Корниловым и Романовским сос­тоялся не 29 августа, а на полтора месяца раньше — в июле 1917 года. И не в Могилеве на Днепре в Ставке, а в штабе 8-й армии Юго-Западного фронта, поскольку генерал Корнилов возглавлял 8-ю армию в июле 1917-го и армия эта воевала на стыке с частями Румынского фронта, а “отсюда до Молдавии рукой подать”.

Постойте-постойте, скажете вы, но ведь штаб 8-й армии находился не в Могилеве-Подольском, а в Каменец-Подольском, расположенном на реке Смотрич, откуда никакой Молдавии не видать?! Но дело в том, — объясняет Бар-Селла, — что автор романа, то есть Севский (Краснушкин), “пал жертвой чьей-то ошибки, — кто-то перепутал Каменец-Подольский с Могилевом-Подольским. Ошибка вполне понятная — Могилев был у всех на слуху. И тогда автор переносит своих героев на берег Днестра и заставляет их вгляды­ваться в молдавский берег. А потом этот текст попадает в руки Шолохову, который, судя по всему, так и не сообразил, о каком Могилеве идет речь. Можно думать, что даже название реки его не остановило — ведь Днепр и Днестр так похожи, оба через “ять”: что Днепр, что Днестр — все едино”.

Вот такой пассаж, в котором даже для “антишолоховедения” поставлен рекорд фантасмагоричности и беспардонности.

Бар-Селла заявляет, будто разговор генерала Корнилова с генералом Романовским, которому посвящена XVI глава четвертой части романа, на самом-то деле происходил “на полтора месяца раньше” и велся, оказывается, “не о неудаче “корниловского мятежа”, а о той поистине катастрофической ситуации, “когда блестяще проведенное 25—28 июня наступление 8-й армии уже 9 июля закончилось полным поражением Юго-Западного фронта...”  Но откуда он это взял? Ведь в романе нет и намека на поражение 8-й армии и Юго-Западного фронта. О действиях этой армии под командой генерала Корнилова в “Тихом Доне” вообще не упоминается. А вот тема “корниловского мятежа” и судьбы самого Корнилова — центральная для всей второй книги романа. Воспроизведенный в 16-й главе разговор между генералом Корниловым и Романовским, посвященный именно этой теме, носит ключевой характер для развития действия во второй книге “Тихого Дона”.

Из текста романа явствует, что разговор двух генералов состоялся 29 августа, когда из телеграмм, полученных от Крымова, Корнилову стало ясно, что воору­женный переворот не удался. 31 августа генерал Крымов, вызванный Керенским, застрелился. Перед этим 28 августа Временное правительство объявило Корнилова изменником родины и потребовало отмены приказа о движении частей 3-го Конного корпуса, сосредоточенного в окрестностях Петрограда.