Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2004)

• Название: Журнал Наш Современник №5 (2004)
• Автор: Журнал Наш Современник
• Жанр: Публицистика

---

По Шолохову, Григорий родился, жил, бил красных — все это кем-то приготовлено, необходимо. Это идеализм. По Энгельсу, Наполеон родился, жил, бил врагов — все это случайно, конечно, с точки зрения одной личности (Наполеон, Григорий).

2. Нехорошо, путано и политически вредно Шолохов дает тип коммуниста в лице Мишки Кошевого. На 302 стр. Кошевой, Штокман и Иван Алексеевич служат в первом Московском полку, а на 303 стр. они, кроме Кошевого, уже в Сердобском полку. Как они попали в Сердобский полк, одному Шолохову известно, но не читателям. Далее Штокман посылает Мишку Кошевого в Политотдел 1 апреля (304 стр.) и до 19 мая (408 стр.) про Мишку ни слуху ни духу. Где он был, чем занимался, неизвестно. Усугубляет положение то, что на 327 стр. в своем письме к Григорию Кудинов пишет: “Да, чуть было не забыл — захвачены твои земляки-коммунисты Котляров, Кошевой и много еланских”. Как будто ясно, что Кошевой в плену, но когда пленных у хутора Татарского, то татарцы тоже искали Кошевого, как и мы, читатели. Они кричали: “А другой где?”, “Кошевой Мишка где?” Это означает, что в плену с коммунистами его не было.

Как же понимать, если Кудинов пишет, что Мишка Кошевой в плену, а в плену его нет и неизвестно, где он был до 20 мая. Путанно, неясно.

Кошевой самовольно сжигает дома, стреляет без суда и следствия старика Гришаку, и это ему проходит безнаказанно. Мало того, что его не наказывают, а комсостав Красной Армии не только позволяет делать полу­бандитские поступки, а даже учит Мишку бить людей. Вот слова начальника разведки: “Сам молодой был, девок портил Ежели кто будет пытать, так и отвечай. А ежели какой настырный попадется, кто будет лезть и пытать, где проба, бей того прямо в морду!” (413 стр.).

Я бывший командир Красной Армии и был в аналогичных боях и знаю, что арестами, расстрелами врагов, шпионов занимался особый отдел, но не каждый красноармеец.

Шолохов в лице Григория дал в трех книгах яркого классового врага, который родился, живет, бьет беспощадно красных, и это он только берет от жизни, что ему приготовлено.

Если нужно три книги для того, чтобы описать героя-бандита, то это очень плохо. Если Шолохов хочет сделать Григория положительным героем в четвертой книге, то большевики в чудеса не верят.

После того, как Григорий на протяжении почти всей гражданской войны жестоко бил красных, если сделать его положительным героем, то получится чудо по библии деда Гришаки. Нет ни одного выдающегося красного коман­дира, который бы столько перебил красных, а в конце гражданской войны перешел на сторону Красной Армии и выдвинулся бы в видные командиры.

Шолохов дает в лице Мишки Кошевого не коммуниста, а партизана, более похожего на полубандита.

В “Тихом Доне” роль партии в гражданской войне отсутствует. Был один Штокман, и то его умертвил тов. Шолохов. Спрашивается, кто же будет организовывать разгром белоказаков.

На основе вышеизложенного можно заключить, что весь роман марксист­ски не выдержан, не отражает действительности, т. е. боевую жизнь Красной Армии, а прославляет героическую борьбу белобандитов казаков с Советской властью.

 

Очень прошу ответить по существу моего отзыва о книге по адресу: Курская область, Покровский район, МТС, директору по политчасти Сукачеву Ивану Дмитриевичу.

(ед. хр. 700, л. 22—22 об.)

 

 

 

Автору книги “Поднятая целина” т. Мих. Шолохову

Книга замечательная. Только так, по-моему, надо, чтобы герой Макар Нагульнов был счастлив — ведь страстный революционер, краснозвездовец — всю жизнь отдает за революцию, но мало здоров и нервно истощен. Поэтому, когда читаешь, как он любит революцию, то хочется, чтобы он был счастливее всех из героев книги, и особенно мне не нравится то, что жена его развращена, бросила его и сошлась с Давыдовым. Тогда как Давыдов упрекал Нагульнова, что он имеет такую жену, а потом стал сам с ней — мне это не нравится, и кажется — это портит весь сюжет рассказа и лишь потому, что Макар все за жизнь, а жизнь его обидела. А потому будет хороший исход, если автор в дальнейшем II книги покажет, что любовь Лушки к Макару снова растет, и она в конце концов делается его женой, т. е. чтобы Макар был счастлив. Таков должен быть конец книги.

Писал угольщик склада топлива станции Болотное, Западно-Сибирского края Василий Иванович Ламонов.

(ед. хр. 710, л. 53—53 об.)

 

 

25 марта 1935 г.

 

Уважаемый дорогой автор книги “Поднятая целина” т. М. Шолохов. Читаючи Вами написанное произведение, я впервые за свою жизнь был поражен той достоверностью, которую вы преподнесли в том виде, в каком она была действительно.

Я, когда читал “Поднятую целину”, то я видел все то, что у меня творилось наглядах, хотя и я знаю, что то, что вы преподнесли, что творилось в Гремячем Логу, Вы не знали, что творилось в моем селе, где я жил, но в Вашей “Подня­той целине” такое сходство, Вы так сумели обобщить положение, что кое-что измени в “Поднятой целине” — и будто что творилось наглядах. Возьмем коллективизированных крестьян. Я сам участвовал. Из района никаких наставлений нет. Местные руководители дают: проводить коллективизацию под лозунгом “Стопроцентная коллективизация!” и каким порядком. Я работал в штабе в селе. И вот какой чл. ВКП(б) т. Бондаренко так “организовал” коллективизацию, видит, что днем на крестьянина не действует, он ночью пять-шесть раз вызывает дядьки в штаб, требует заявления в колхоз. И что получилося: произошел сплошной колхоз, обобществили все, кроме овец, свиней, птицы, из-за чего много однаково было споров. После чего все население села под кулацко-поповской агитацией восстало против колхоза и приняло такой характер, что местные власти не могли справиться (наподо­бие в “Поднятой целине” грабеж хлеба, избиение председателя с/совета и колхоза).

Только у нас не разгромили хлебного амбара, испугались или, вернее, нарочились взорвать сургучную печать, которую я успел наложить на дверь. Но выступили в руках с черным знаменем (черным платком, надетым на шест) и не расходились, требуя своего с волнением, не слушали ни секретаря РИКа*, ни сельских. Выходом с положения было то, что вызвали отряд красноармейцев. Что стали даже напирать на красноармейцев, которые по команде, конечно, условной с командным составом, дали залп вверх с винтовок. После чего за такое время, как прочитать мое письмо, никого нигде со свечой не найдешь.

На другой день настало в селе то, что в Гремячем Логу после разгрома. И у Вас все это так показано, обобщено, как будто мы с вами работали в моем селе Черепачинцах Калиновского района Винницкой области.

Интересное и вместе с тем жуткое было положение, когда вспомнишь. Конечно, когда, может, Вам будет интересно, я могу нехудожественно описать все подробности. Я не очень давно (разов несколько) посещал литкружок. У меня еще с того времени коллективизации возникла мысль в каком-нибудь виде зарегистрировать прошлое положение, я стал работать над стихами. Маленькие сдвиги есть, но все-таки ничего получается. Нужно приготовить силы и научиться, и научусь! Стихами напишу!

К сему .

Краткие сведения: Кожутный Евтух Антонович, 1912 года рождения, украинец, крестьянин-колхозник, чл. ВЛКСМ, в РККА* служил вместе с призывом 1910 года добровольно, последний год службы работал командиром отделения, сейчас нахожусь в военизированной охране водного транспорта. В колхозе работал заведующим зерновым складом. Окончил семилетку, после чего был послан комячейкой в рабфак, где проучился год и пошел в армию. Мое местожительство сейчас — г. Баку, № 72, 1-й отряд.

Прошу Вас , как вы работали над “Поднятой целиной” и какие наставления можете дать мне, буду очень благодарен.

 

(ед. хр. 710, лл. 159—160 об., 55—55 об.)

 

25 июня 1935 г.

Многоуважаемый товарищ Шолохов!

Исполняя просьбу издательства послать свой отзыв относительно “Тихого Дона”, беру на себя эту задачу, поскольку, конечно, смогу, т. к. будучи бойцом в прошлом и пленником в настоящем, весьма слабо владею пером.

Как участник и свидетель большинства событий, описываемых Вами, в период германской и гражданской войн, констатирую, что Вам удалось изо­бразить весьма правдивую действительность. Правда, я как пехотинец чувствую тенденцию с Вашей стороны преувеличить роль казачества в германскую войну. Не отрицая, что пришлось им поработать, но все же я считаю, что кавалерийские части в прошлую войну не были использованы надлежащим образом и их положение на войне было несравнимо лучше положения пехотинца. Если пехотинец принял участие в революции благодаря беспросветности, как на фронте, так и в тылу, то казак — прямо по врожден­ному шкурничеству. Не отрицая индивидуальной лихости, скажу смело, что казак с его прошлой психологией был плохой боец и напоминал разбойника, норовящего ограбить беззащитного, уклоняясь от открытого боя. Я не судья казакам, но, к сожалению, это мое личное впечатление как в германскую, так и в гражданскую войну.