Бенджамин Рошфор - Фанфан и Дюбарри

• Название: Фанфан и Дюбарри
• Автор: Бенджамин Рошфор
• Жанр: Исторические приключения

Историю своего героя Бенжамин Рошфор прослеживает сквозь годы детства, которое Фанфан провел подкидышем в парижском предместье Сен-Дени в компании таких же беспризорников и шалопаев, где он впервые влюбился и познал таинства любви и откуда отправился в "большой мир" — в странствия по всей Франции, где пережил свои безумные приключения, пока не был мстительной любовницей буквально продан в армию.

---

А в третьих было вот что: он отправился в предместье Сен-Дени. Неторопливая прогулка по местам, где провел детство — какая это была радость, но и какое разочарование! Все было то же и ничто не осталось тем же! Экипажи и ломовики уже не производили такого грохота; улицы казались уже, и хотя людей было полно, как и раньше, казались Фанфану безжизненными. Дом Элеоноры Колиньон был заперт, все окна закрыты ставнями, словно в знак траура по его юности. Кузница исчезла, от неё не осталось и камня на камне, и бурьян с заднего двора, где когда-то он стрелял из пистолета по бутылкам, лез теперь на тротуар. Никого он не знал. Не было даже Пастенака, встреча с которым никогда не была для него радостью, но где теперь этот замухрышка Пастенак? Наконец Фанфан оказался перед домом, где прожил свои первые годы — и там ждал его жестокий удар: Пиганьоли тут уже не жили! Матушка Фелиция исчезла! И никто не знал, куда Пиганьоли перебрались. Уже года два-три назад, как он узнал. Как же он хотел увидеть Фелицию! Да и Пиганьоля тоже. Но они оба — как и он сам шесть лет назад — затерялись где-то в бескрайнем мире. Так что Фанфан зашел купить драже в кондитерскую "Фидель Бержер", которая, слава Богу, осталась на месте, потом зашел в "Кафе де Газ", чтобы там съесть драже, запив его бокалом муската. В кафе он сел за лучший стол, за самый почетный, как и мечтал когда-то. Вот только показалось ему, хотя там было людно и шумно, что заполняют кафе только грустные тени прошлого.

Фанфан спрашивал себя, могла бы матушка Фелиция объяснить тайну его происхождения, истинный смысл татуировки, которая с этого утра приобрела Бог весть какое значение — судя по словам Цинтии. Может быть, Фелиция все и знала, только она исчезла. А брат Анже скончался в тот же час, когда решился наконец все объяснить! Итак, всего один человек, по-видимому, знал теперь, кто, собственно, такой, Фанфан: герцог Шартрский! Но может ли Фанфан рискнуть спросить вельможу (если предположить, что вообще до него доберется), если всего несколько часов назад узнал, что тот — его самый опасный враг? Возможно, сделает это когда-нибудь позднее. Когда вернет свою силу и отвагу. Да, тогда он это сделает. Сумеет противостоять герцогу Шартрскому. Но не теперь! Теперь он слишком утомлен и деморализован корсиканской эскападой. Так что прежде всего он должен обрести утраченную силу, силу и отвагу, чтобы посвятить себя единственному делу, достичь единственной цели, от которой не мог отречься — найти Летицию!

***

В четыре пополудни Фанфан позвонил у дверей мсье де Фокруа в доме 43 на рю Фобур Сен-Оноре, — довольно узком по фасаду частном палаццо красного кирпича, со странными балконами, по-испански нависавшими над улицей.

— У меня известие к барону де Фокруа, — сказал он, показав конверт открывшему молоденькому слуге, напудренному и накрашенному, как девушка. И к удивлению своему услышал: — Вас ждут, мсье Тюльпан!

И потом этот миленький птенчик с почтением распахнул перед ним двери, ведущие в роскошный салон, где все было розовым — от расписного потолка и стен, обтянутых лионским шелком, до штор и мебели, словно изготовленных из опавших лепестков роз.

Навстречу ему встал мужчина в напудренном парике, с кружевным жабо и кружевными манжетами, накрашенным лицом, мушкой под глазом и ртом, напоминавшим куриную гузку. Он не шагал, а просто плыл навстречу, возраст его был неопределен и точно также можно было усомниться насчет его пола.

— Позвольте мне приветствовать вас в своем скромном жилище, — он взял Тюльпана за руки и стал их гладить. — Я получил известие от нашей Цинтии через курьера. Сообщая о вашем приходе, она просила принять вас как самого лучшего друга, но разве нужно было меня об этом просить, мой дорогой? Я уже чувствую, что вы станете самым дорогим мне среди моих друзей…

— Все это мне весьма лестно, барон, — отвечал Фанфан-Тюльпан, не зная, как высвободить руки, чтобы не обидеть хозяина. — Но, видимо, она вам сообщила и о том, что произошло сегодня утром и отчего я ещё не опомнился?

— Я знаю об этом не больше вас, — ответил барон, которого Цинтия действительно оставила в неведении. Все, что он знал, стояло в записке: "Мне угрожал обыск, пришлось отдаться на волю случая и вверить то, о чем вы знаете, нашему юному другу, но не забудьте, он ничего не знает о содержании конверта." — И приписала: "Постарайтесь его не скомпрометировать, друг мой, и примите как милого малыша, какой он и есть в действительности."

Барон де Фокруа, если на то пошло, был обеими руками за то, чтобы принять Фанфана-Тюльпана от всей души — особенно когда тот предстал перед ним. Барон был рад, что Цинтия его так отрекомендовала — но был весьма удивлен, ибо считал, что мисс Эллис не знает о его наклонностях. А Цинтия действительно не знала, и о Фанфане так писала только потому, что испытывала к нему нежное чувство, совсем не для того, чтобы известить барона о возможности насладиться любовью — хотя сам барон в этом вообще не сомневался. И что касается компрометации прелестного Тюльпана, — сказал он себе, — до этого в постели дело не дойдет.

— Будет ли вам удобно поужинать в шесть часов, милый друг?

— Но Господи, — ответил удивленный Тюльпан, — не нужно чувствовать себя обязанным из-за того, что я принес какой-то конверт, это такая мелочь!

— Но нет, я вам очень обязан, — нежно щебетал барон, многозначительно улыбаясь.

— Вы знаете, что в этом конверте мои талоны-дивиденды с предприятия мадемуазель Эллис? — добавил он, пристально следя, как гость отреагирует на подстроенную ловушку, поскольку не был до конца уверен, что Тюльпан не заглянул в конверт, вверенный его попечению при столь удивительных обстоятельствах. Тюльпан и вправду собирался вскрыть конверт, но тот был запечатан, а ни брат Анже, ни Картуш его не научили, как восстановить сломанную печать. Поэтому реакция Тюльпана барона вполне удовлетворила.

— О, вы акционер её борделя! — только и сказал Фанфан.

— Гм, да! Времена тяжелые, — заметил барон с виноватым видом.

— Прекрасное заведение, — продолжал Тюльпан. — Вы там когда-нибудь были?

— Никогда! Это гнусно! Все эти женщины так отвратительны! Вы-то, конечно, воспользовались случаем? — ревниво поинтересовался барон.

— О, нет! — ответил Тюльпан торжественным тоном (по сути это было признание в верности) и это привело мсье Фокруа к ужасной ошибке, так как он сказал себе: " — Слава Господу, наш человек!"

Ужин был изыскан и восхитителен. В небольшой овальной столовой (во дворце все было или круглым или овальным) подавал лакей, выглядевший как турецкая одалиска, а когда Тюльпан хотел поблагодарить за первоклассное меню, состоявшее из самых изысканных яств, из кухни пригласили не кухарку, а повара — рослого, ужасно волосатого парня, с обезьяньими руками. И, похоже было, он прислуживал не только в кухне, но и в спальне.

К восьми часам пиршество окончилось. За это время Фанфан познакомился с такими лакомствами, как яйца, отваренные в вине, телятина в собственном соку, устрицы, запеченные в тесте, безе и всякие сласти, не считая всего прочего, и сопровождалось это, как и предварялось, лучшими сортами бургундских вин, благороднейших сортов вин из окрестностей Бордо и тем сортом арманьяка, который доказывает, что Бог существует; и Фанфан уже собрался распрощаться, но барон запротестовал с такой настойчивостью и так убедительно, что это бесспорно говорило о его приятельских чувствах.

— И думать об этом не смейте, дорогой Тюльпан! Уйти сейчас? А куда? В захудалый отель, где наберетесь блох?

— У меня хватит денег, чтобы… поселиться в отеле, где блох нет, милый Амедей (обращение такое подразумевалось само собой, если за едой так много и долго пили, что собутыльники становились друзьями — не разлить водой) и я собирался ночевать в отеле "Де ля Розе", где останавливается мой приятель Картуш, приезжая в Париж. Это очень популярный отель!

— Бр-р-р! — воскликнул Амедей. — Популярный у кого? У богатой деревенщины, которая водит туда девок, так что, если не наберетесь блох, заедят вас вши!

— Ну, это старые спутницы солдата! — возразил Тюльпан. — Хотя другом их назвать трудно.

— Пойдемте посмотрим, у меня роскошная спальня со всеми удобствами! Вам там будет лучше, чем в Версале! И объятия распахнуты для вас на любой срок!

— Видишь, милый Амедей (вот, уже на ты, а значит, на краю пропасти), я должен думать о том, чтобы найти себе занятие, а не просто спать в роскошной обстановке. Я, беглый солдат, приехал искать место по протекции одного знатного вельможи, который по совершенно необъяснимым причинам стал из моего покровителя моим гонителем. И теперь приходится думать о будущем.

— Ну и что? — воскликнул Амедей, приведя неотразимый довод. — Ты о нем не можешь думать здесь?

Тут пришла очередь шампанского, и Тюльпан надолго сохранил яркие воспоминания о мужчине-одалиске, который в зареве тысячи свечей исполнял чувственные танцы с волосатым поваром, тоже обнаженным, а мсье де Фокруа играл на скрипке! Как видно, можно быть шпионом и при этом ещё и скрипачом. Наконец Фанфан-Тюльпан удалился в свою комнату, упал там на мягчайшее ложе на свете и уснул, причем предусмотрительно не сняв брюки.