Бенджамин Рошфор - Фанфан и Дюбарри

• Название: Фанфан и Дюбарри
• Автор: Бенджамин Рошфор
• Жанр: Исторические приключения

Историю своего героя Бенжамин Рошфор прослеживает сквозь годы детства, которое Фанфан провел подкидышем в парижском предместье Сен-Дени в компании таких же беспризорников и шалопаев, где он впервые влюбился и познал таинства любви и откуда отправился в "большой мир" — в странствия по всей Франции, где пережил свои безумные приключения, пока не был мстительной любовницей буквально продан в армию.

---

— Они проходят тут дважды в год, всегда в одно и то же время, поэтому я решила, что это самый безопасный способ для вас вовремя убраться из нашего графства. Пришлось сказать, что моему папе вы понравились и он решил доверить вас именно ему. Дедушка никогда проверять не будет — они с папой лет двадцать назад разругались насмерть и никогда больше не встречались. Счастливо, Strawberry! — и она снова расплакалась, ибо девчушка эта, несмотря на потрясающий ум и рассудительность, в которых мы уже убедились, была весьма чувствительной и непосредственной. Не будь ей только пять лет, Фанфан бы с удовольствием женился на ней — ну, разумеется, не будь его голова занята только Летицией! Эмму он начал просто обожать — и потому отвел её на минутку в сторону и вдруг заговорил:

— Эмма, я никогда о тебе не забуду, даже если проживу сто лет!

— Но вы прекрасно говорите, — удивилась она. — Хотя и немой!

— Наверно, произошло чудо, — ответил он с хмурым удивлением, уместным в такой момент.

— Я верю в чудеса! — восторженно заявила Эмма.

Переведенный с английского, этот диалог не представляет ничего особенного, но мелодичность английской речи и её ритмическая величавость придали ему возвышенность. А когда Тюльпан вложил Эмме в руку десять золотых, которые достал из кармана, она вдруг сказала:

— Так значит это вы убили того сквайра?

— Я же поклялся, что нет, моя милая!

— Мне верить вам?

— Верь, чтобы успокоить свою душу! Счастливо, Эмма, когда-нибудь мы ещё увидимся! — простился с ней Фанфан.

— Счастливо, мы ещё увидимся, Фанфан-Тюльпан.

— Что ты сказала?

— Сегодня утром вы во сне разговаривали, и я как раз была в овчарне. И говорили всякие странные вещи, например: "Вперед, Фанфан-Тюльпан! Труба зовет!"

— Я это говорил по-английски?

— По-французски! Я французский немножко понимаю, дедушка знает и меня кое-чему научил. Но во всяком случае я узнала, что вы не более немой, чем я!

А потом девчушка, такая маленькая, но чудная героиня, очаровательная несмотря на свою растрепанность, энергичная и категоричная вопреки своему росту и возрасту, такая незаурядная, мотнула головой в сторону стада, уже оставившего их далеко позади, и сказала:

— Go, now![22]

Тюльпан поцеловал её в лоб, в щечки, в носик и огорчился при мысли, что скорей всего уже никогда не увидит Эмму Харт. Потом пустился за отарой, даже не представляя, когда оборачивался, чтобы помахать ей на прощанье, что с Эммой Харт он встретится вновь в Неаполе, в 1815 году, уже как с супругой английского посла, и именоваться она будет леди Гамильтон!

Махать он перестал, только когда расстояние сделало неразличимым её силуэт. Но он не мог и думать, что эта хрупкая и чумазая, но такая необычная девчушка сделает в Лондоне карьеру девицы легкого поведения под именем Эммы Лайон, — и что в начале этой карьеры ей весьма пригодятся те золотые, которые он ей тогда с благодарностью подарил! Ну что ж, Эмма проживет свой удел — (о котором, как нам кажется, нет нужды особо распространяться) — удел супруги посла в Неаполе, но прежде всего (и это её наибольшая заслуга перед историей) удел возлюбленной адмирала Нельсона, который разгромит Францию у Трафальгара, что принесет ему честь войти в историю победителем и честь погибнуть на месте своей победы, и честь удостоиться в Лондоне площади, названной в память великой победы. А Эмма этого не переживет.

Только когда она и Тюльпан расцеловались на прощание на дороге в Лондон, ничего они не знали об этом историческом будущем и ничего не чувствовали, кроме грусти, то теряют друг друга из виду.

Часть шестая. Английские баталии

1

— Ах, этот город я никогда в жизни не забуду!

Так думал Фанфан-Тюльпан, который был в Лондоне уже пятнадцатый день. Да! Никогда не позабыть ему Лондон, поскольку тут ему пришлось столкнуться с множеством препятствий и проблем любого рода, или — скажем точнее — ему тут все время страшно не везло!

Не повезло уже с Эвереттом Поксом, человеком, к которому капитан Керкоф дал рекомендательное письмо и к которому Тюльпан зашел, едва прибыв в Лондон, сказав "прощай" овцам (восемь дней длился этот путь, за это время он простыл и заработал насморк). Эверетта Покса не оказалось в его таверне "Проспект оф Уитби", стоявшей на сваях над Темзой. Оказывается, Эверетт Покс был в тюрьме! Насколько смог Тюльпан понять молодую женщину, принявшую после него таверну, — Покс совершил страшную глупость — предложил ссуду под грабительский процент одному своему клиенту, а тот оказался маршалменом-сыщиком, который как раз и занимался розыском таких ростовщиков! И Покс получил шесть месяцев тюрьмы, откуда должен был вернуться лишь в начале будущего года!

— Он удивительный человек, — говорил Тюльпану Керкоф. — Моряки, плавающие в Англию за углем, через Эверетта Покса приторговывают всем, чем могут, и Покс — первый, кто с этого имеет. К тому же он, как поговаривают, шпион на службе Франции или Америки, и я не удивлюсь, если это правда. Так что, если ты им интересуешься, веди себя с ним поосторожнее и лишнего не говори!

— Ну да, интересуюсь, — ответил капитану Тюльпан, который против воли затесался в шпионскую аферу, но вот теперь этот род скрытой деятельности ему, пожалуй, даже начинал нравиться — особенно с тех пор, как подсунул англичанам фальшивые документы.

Но больше всего интересовало его в Поксе, что хозяин лондонской таверны "Проспект оф Уитби" был именно тем человеком, который лучше всех (кроме, конечно, господ из Адмиралтейства) знал корабли и капитанов английского "Хоум Флит" — флота метрополии — и, судя по всему, не случайно, — так что он был в состоянии в кратчайший срок отыскать фрегат "Виндиктив", капитана Олифанта Рурка и, даст Бог, и Летицию!

Но Эверетт Покс оказался недосягаем, и вот Тюльпан, вооруженный примерным планом Лондона, начерченным Керкофом, позорно провалился, пытаясь вести поиски на бесконечно длинных причалах и в гаванях, полных судов любого сорта, хотя с утра до вечера бродил там, куда несли ноги, пока не падал от усталости, причем он то и дело натыкался на патрули, у которых, разумеется, не решался ни о чем спросить. Тюльпан спал под брезентами на складах, где кишели крысы, однажды ночевал в какой-то барже — и в конце концов его насморк перешел в катар, а тот — в бронхит, поскольку был уже октябрь и с Темзы дул холодный ветер. Любой другой на его месте давно свалился бы без сил!

Однажды вечером Тюльпан обнаружил большущий парк (это был Гайд-Парк). И решил, что в парке ему может быть получше, если укрыться в кустах, чем у воды, где бушевал пронизывающий ветер. Ах, если бы ему попасть в нормальную постель с периной в одной из тех гостиниц, которые попадались на каждом шагу! Но разве мог он отважиться сунуться туда со своим слабым знанием английского и абсолютным незнанием того, как лондонская полиция контролирует такие места? И только подумать, в его фланелевом поясе так и лежали сто фунтов! Он был так истощен, что падал от усталости и готов был заснуть посреди улицы! И именно Гайд Парк он выбрал для ночлега совершенно случайно! Когда наступал вечер, оттуда все скрывались, кроме негодяев, поджидавших случайных прохожих, не знавших о дурной репутации этого места.

Тюльпану же с этой репутацией пришлось познакомиться сразу и запомнить её до конца дней своих! Еще подыскивая подходящее место, он не заметил, как в потемках был оглушен ударом по голове. А что касается сна, спал после этого так крепко, что мог и не проснуться. Зато, проснувшись утром, почувствовал себя удивительно легко, поскольку на нем не было уже ни пальто, — что не так страшно, ни шляпы — что не смертельно, ни даже жилетки! И, распоров фланелевый пояс, эти негодяи оставили его на теле пустой! Не иначе затем, чтобы ему не было слишком холодно.

Что теперь ему было делать, чтобы купить хотя бы свою дневную порцию ужасной жареной рыбы, которой торговали повсюду в дощатых лавчонках, почерневших от копоти горелого жира? После здравых размышлений Тюльпан пришел к выводу, что ему остается только, дождавшись наступления сумерек, в свою очередь ограбить какого-нибудь несчастного в Гайд Парке (или ещё лучше — в городе, поскольку после захода солнца в парк не отваживалась сунуться даже полиция). Но такой выход его не устраивал, и он предпочел заняться нищенством.

Грабители, к счастью, не позарились на его табличку, — и вот на следующий день Тюльпан уселся на первой попавшейся улице, которая отличалась от других тем, что здесь ловили заказчиков девицы легкого поведения. И вот на улице, именовавшейся Холборн Стрит, можно было увидеть молодого человека в одной рубашке, с лиловым кровоподтеком на лбу и надписью "Deaf and Dumb" на груди (Тюльпан в душе благословлял капитана Керкофа за эту идею).

Дела у него шли довольно успешно дня три, отчасти потому, что он с надлежащим набожным выражением лица предусмотрительно разместился перед небольшим собором, выстроенным в коринфском стиле. А собор посещало немало старых благочестивых дам.