Александр Миндлин - "Еврейская политика" Столыпина

• Название: "Еврейская политика" Столыпина
• Автор: Александр Миндлин
• Жанр: История

Общество «Еврейское Наследие». Серия препринтов. Выпуск 19. Москва. 1996

---

3 или 4 сентября 1911 г. Коковцова посетила группа членов фракции националистов III Думы во главе с П. Н. Балашовым. Тот сказал, что партия националистов взволнована покушением на Столыпина как на человека, слившегося с этой партией и оказывавшего ей покровительство. Партия не доверяет Коковцову и опасается его симпатий «к элементам международного капитала и инородческим». Коковцов ответил: «Вашей политики угнетения инородцев я не разделяю и служить ей не могу». Он завершил разговор так: «Оказывайте какое хотите покровительство русскому элементу, будем вместе возвышать его, но преследовать сегодня еврея, завтра армянина, потом поляка, финляндца… в этом нам не по пути».[45]

При обсуждении Советом министров законопроекта «О пересмотре постановлений, ограничивающих права евреев», Гурко выступил против проекта и предложил отказаться от любых притеснений евреев, особенно в черте оседлости. Далее он заявил, что частичное уравнивание их в правах с остальным населением приведет лишь к негативным результатам; не лишая евреев революционных симпатий, такой курс даст им оружие, облегчающее борьбу против правительства. Большинство членов Совета министров высказалось за проект. Столыпин, по словам Гурко, поначалу тоже был за, потом он стал путаться и сбиваться, после чего предложил представить царю стенограмму заседания для утверждения мнения большинства или меньшинства. Совет поддержал это предложение. Подобным ходом Столыпин как бы перекладывал на царя ответственность за принятие решения. Если царь одобрит законопроект, возмутятся правые, в ином случае возникнет негативная реакция евреев. Далее Гурко привел «курьезный» факт — Столыпин был среди меньшинства, хотя сам предложил проект.[46]

Основные положения законопроекта состояли в следующем. В губерниях черты оседлости евреям разрешалось жить и в сельской местности. Евреи, имеющие право жительства вне черты оседлости, также могли обосноваться в сельской местности. Разрешались торговля, промыслы, участие в акционерных компаниях и приобретение в городских поселениях и ряде поселков недвижимого имущества.[47] Таким образом, частично отменялись Временные правила о евреях. Завершался проект «сомнением» в том, следует ли его издавать по 87 статье или внести в Думу нового созыва. Принять решение должен был сам царь![48]

В примечании к законопроекту, помещенному в книге «Убийство Столыпина: Свидетельства и документы», ее составитель А. Серебренников утверждает, что опубликованная формулировка заключения существенно отличалась от первоначально предложенной Советом министров; в ней испрашивалось соизволение царя на проведение закона только по 87 статье.[49]

В самом начале декабря 1906 г. Столыпин направил законопроект царю на утверждение. При подготовке проекта члены Совета министров, как вспоминал Коковцов, представляли, что Столыпин «не решился бы поднять такой щекотливый вопрос, не справившись заранее со взглядом Государя», хотя он сам об этом не говорил. У Столыпина был убедительный аргумент — личное близкое знакомство с еврейским вопросом в западном крае, где он прожил много лет. Ссылаясь на такой аргумент, Столыпин доказывал несостоятельность многих ограничений жизненными фактами.[50]

Скорее всего, Столыпин ожидал положительного решения царя, тем более, что правительственная программа от 24 августа 1906 г. получила «высочайшее одобрение».[51] Если обещанные программой преобразования не будут осуществлены, — было записано в проекте, — доверие общества к правительству поколеблется.[52]

Однако опыт общения Столыпина с царем показывал — на него нельзя положиться. Даже если премьер убеждал в чем-то царя, в решающий момент тот мог отказаться от принятого решения. Так случилось и на этот раз.

10 декабря Николай II вернул Столыпину журнал Совета министров, где был помещен законопроект, неутвержденным, мотивируя свое решение в письме, в котором говорилось: «Несмотря на самые убедительные доводы, внутренний голос твердит, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала».[53] Ганелин полагает, что резолюция царя на журнале (ее текст неизвестен) соответствовала по содержанию его письму.[54]

В тот же день Столыпин отправил Николаю II ответное письмо, где указывал: «Исходя из начал гражданского равноправия, дарованного манифестом 17 октября, евреи имеют законные основания домогаться полного равноправия»; частичная отмена ограничений дает возможность Государственной думе отложить разрешение проблемы «в полном объеме на долгий срок»; принятие законопроекта успокоит «нереволюционную часть еврейства» и избавит «законодательство от наслоений, служащих источником злоупотреблений». Затем Столыпин вновь подчеркнул мысль о царском одобрении правительственного сообщения от 24 августа, а также, что Николай II сам указывал «на неприменимость к жизни многих из действующих законов» и лишь не желал их изменения без Думы.

При полном соблюдении тайны, — продолжал премьер, — слухи о подготовке журнала проникли в общество и прессу, поэтому царь ставил себя в невыгодное положение, ибо Совет министров единогласно высказался за проект (следует напомнить, что Коковцов говорил о его принятии большинством Совета — А. М.).

Осталось неясным, хотел ли Столыпин ответственность взять на себя, чтобы не компрометировать Николая II, или хотел не подрывать авторитет Совета министров.

Так как о возвращении журнала царем еще никто не знал, Столыпин просил, по крайней мере, переделать «резолютивную часть журнала», а именно, испрашивать царя не на утверждение им журнала по 87 статье, а на двоякую запись — внести ли вопрос в Думу или разрешить его по 87 статье. В том случае, — завершал письмо премьер, — правительство «в глазах общества не будет казаться окончательно лишенным доверия Вашего Величества, а в настоящее время Вам, Государь, нужно правительство сильное».[55]

Николай II не заставил себя долго ждать и уже на следующий день, 11 декабря в письме согласился с предложением Столыпина.[56] Практически царь предпочел более краткую резолюцию. «Собственной Его Величества рукой начертано: „Внести на рассмотрение Государственной думы“. 15 декабря 1906 г. в Царском Селе. Председатель Совета министров Столыпин» — такая запись сделана на первой странице журнала.[57]

Столыпин говорил Коковцову, что не ожидал подобного решения, так как ему приходилось делиться мыслями на основании опыта в Западном крае, и Николай II «ни разу не высказал принципиального несогласия». Однако Столыпин отнесся к решению царя спокойно.[58]

Гурко писал, что царь взял на себя ответственность за отклонение проекта, спасая от нее правительство. Далее он упоминал о различных версиях, циркулировавших в Санкт-Петербурге относительно законопроекта. По одной из них решение царю подсказал Столыпин. Сам Гурко утверждал, что не знал, какая из версий правильна.[59]

Чтобы понять, чем действительно руководствовался царь, необходимо хотя бы кратко остановиться на роли черносотенного движения в антисемитской политике в стране.

При первом посещении Витте Лопухин высказал убеждение в том, что погромы организуют черносотенные организации и «крайний правительственный антисемитизм»,[60] получивший меткую характеристику «зоологического антисемитизма». Было бы неправильно относить подобную характеристику только к правительственным и чиновным кругам. В еще большей степени она относилась к черносотенцам. Однако, говоря о двух указанных группах, следует оперировать более широким понятием — «зоологический национализм», направленный против всех «инородцев» в России — евреев, поляков, финнов, армян и др. Но антисемитизм был особенно грубым и резким проявлением зоологического национализма.

За делом о погромных прокламациях стоит «группа лиц, составляющих как бы боевую дружину одного из наших самых патриотических собраний», — утверждал Урусов.[61] Непонятно, почему он говорил завуалированно, однако ясно, что речь шла о «Союзе русского народа», созданном в ноябре 1905 г. в качестве инструмента борьбы с революционным движением. Антисемитизм был необходимым признаком каждого «союзника» (так для краткости называли членов союза).

По мнению Лопухина, высказанному им Витте, правительственный антисемитизм доходил по иерархической лестнице до чиновных низов, затем в виде призывов к избиениям евреев спускался к черносотенцам и реализовывался ими.[62] Дубнов антиеврейские законы называл «тихими, легальными, канцелярскими» погромами.[63] Но эти же законы были одним из основных факторов существования антисемитизма и возникновения уже кровавых погромов.

С момента основания за «Союзом русского народа» стояла имеющая несравненно большее значение организация — «Совет объединенных дворянских обществ». Она была не политической организацией, а объединением самых правых дворян, целью которого являлась защита их сословных интересов.