Чарльз Рууд - Богров и убийство Столыпина

• Название: Богров и убийство Столыпина
• Автор: Чарльз Рууд
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1993
• ISBN: 5-244-00744-0

Дом № 16 по набережной Фонтанки в С.-Петербурге был центром политического сыска Российской империи… Совместная работа профессора истории Ч. Рууда (Канада) и доктора исторических наук С. Степанова охватывает широкие хронологические рамки: от опричнины Ивана Грозного до деятельности охранных отделений, служивших двум последним царям. Авторы раскрывают перед читателем специфический мир тайной полиции, профессиональные и личные отношения между ее сотрудниками, организацию политического сыска, тайной агентуры и т. д. Широко используются документы и приводятся иллюстрации из отечественных и зарубежных архивов.

Из книги: Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. Глава 9. Богров и убийство Столыпина. Издательство «Мысль». Москва. 1993.

---

Однако все высказывания Богрова о Столыпине свидетельствуют, что он видел в нем вдохновителя политической реакции. С точки зрения анархиста, великодержавная политика царизма являлась лишь частью общего реакционного курса. Если же обратиться к агентурной практике Богрова, то следует сделать вывод, что она была лишена национальной предвзятости. Поскольку большинство киевских анархистов были евреями, то, получалось, он выдавал полиции в основном евреев.

Богров помнил о погроме 1905 г. Но его мысли были направлены не на отмщение, а на предотвращение подобного избиения. На допросе он сказал, что отказался от цареубийства, потому что «как еврей не считал себя вправе совершить такое деяние, которое вообще могло бы навлечь на евреев пагубные последствия и вызвать стеснение их прав».

Надо сказать, что Богров подверг своих евреев-земляков чрезвычайному риску. Сразу после покушения еврейское население в страхе начало покидать город. Ввиду слухов о неминуемом погроме В. Н. Коковцов, исполнявший обязанности главы правительства, распорядился разместить в городе два казачьих полка. Его действия вызвали негодование у антисемитов. Коковцов вспоминал, как один из правых депутатов Государственной думы обратился к нему с упреком: «Представлявшийся прекрасный случай ответить на выстрел Богрова хорошеньким еврейским погромом теперь пропал, потому что вы изволили вызвать войска для защиты евреев».

Разговоры о необходимости террора, отдельные реплики о Столыпине и даже заявления о твердом намерении убить премьер-министра — все это либо прошло мимо внимания знакомых Богрова, либо было воспринято иронически. Как показали дальнейшие события, его намерения были серьезными.

Другое дело, что летом 1910 г. Богров вряд ли принял окончательное решение. Он не воспользовался случаем, когда ему довелось столкнуться лицом к лицу со Столыпиным на городской очистительной станции в Петербурге. Нет сведений, что он искал других встреч с премьер-министром или изучал организацию его охраны. Почти год Богров прожил, бросаясь из одной крайности в другую. Он совершенно поседел и выглядел старше своих лет. С другой стороны, в середине августа он продолжает заниматься обычными делами, пишет письмо к отцу и увлеченно подсчитывает будущие барыши от сделки, которую за взятку берется устроить ему городской инженер. Явившись в охранку, он сделал свой выбор. 31 августа он с браунингом в кармане не решился или не смог совершить покушение в Купеческом саду. Парадный спектакль в театре был последним шансом. 1 сентября он оставил письмо родителям: «Я иначе не могу, а вы сами знаете, что вот два года, как я пробую отказаться от старого. Но новая спокойная жизнь не для меня, я все равно кончил бы тем же, чем и теперь кончаю».

III

Во время следствия Богров настаивал, что совершил покушение без посторонней помощи. Он был осужден как террорист-одиночка. Премьер-министра пытались убить по меньшей мере 11 раз. Но все покушения срывались, хотя их готовили хорошо оснащенные террористические группы. Казалось совершенно невероятным, как один человек мог добиться успеха в столь сложном деле. Высказывалось мнение, что, несмотря на свои заверения, Богров был участником заговора.

Это мнение отчасти подкреплялось странными обстоятельствами, не выясненными следствием. Складывалось впечатление, что у Богрова имелись двойники. Одного из них на коне видели 29 августа, в день приезда Николая II. Он пытался пересечь царский маршрут, но был остановлен. Очевидцы утверждали, что всадник и Богров были похожи как две капли воды. Еще больше было свидетелей, утверждавших, что 1 сентября на ипподроме Богров, выдавая себя за фотографа, пытался приблизиться к царской трибуне. Генерал-майор П. В. Медем, комендант крепости, в которую привезли арестованного, сразу опознал в нем мнимого фотографа: «Я сказал Богрову, что я видел его вчера на ипподроме, на что он ничего не возразил». То же самое утверждал киевский губернатор Гире. Между тем Богров, как точно установлено, не имел лошади, а во время скачек находился дома.

Многие зрители в театре обратили внимание на то, что после выстрелов Богров на несколько секунд замешкался. Черносотенная газета «Гроза» высказала версию, что Богров «надеялся, что, как и 1 марта (1881 г.), государь по своему необычайному великодушию неосторожно подойдет к раненому Столыпину. Тогда наступал второй роковой момент, ибо „друг“ Мордки в толпе получал возможность действовать». По другой версии, после выстрела должен был погаснуть свет, и убийца, воспользовавшись темнотой и всеобщим замешательством, получал возможность выбежать из театра и сесть в поджидавший его автомобиль. Рассказывали, что электрик спугнул подозрительного человека, пытавшегося подойти к рубильнику.

Если допустить, что Богров скрыл своих соучастников, то возникает вопрос: к какой партии они принадлежали? Помощник премьер-министра А. В. Зеньковский, ссылаясь на киевского генерал-губернатора Ф. Ф. Трепова, писал, «что в день покушения на Столыпина Богров обедал в ресторане „Метрополь“, находящемся против городского театра, с известным врагом монархического строя Львом Троцким-Бронштейном. Все, поиски Льва Троцкого после убийства Столыпина ни к чему не привели». Это неудивительно, так как Троцкий в это время находился на социал-демократическом конгрессе в Вене. Как раз перед его выступлением пришла телеграмма о покушении на Столыпина, и немецкие делегаты бросились к нему с расспросами, какая партия за него может быть ответственна.

Более вероятным представляется причастность не социал-демократов, а социалистов-революционеров. Эсеры и отколовшиеся от них максималисты давно охотились за премьер-министром. Департамент полиции располагал сведениями, что зимой 1910 г. под руководством Б. В. Савинкова готовился террористический акт против Столыпина. Он сорвался, но эсеры не отказались от своих планов: «По возвращении Савинкова в Париж было вновь решено организовать покушение на жизнь священной особы государя императора или на жизнь статс-секретаря Столыпина».

Для обмана охранки Богров использовал имя Егора Егоровича Лазарева. Этот старый революционер впервые был арестован еще во время «хождения в народ», прошел школу «Земли и воли», «Народной воли», побывал в Шлиссельбургской крепости, бежал из Сибири в Америку, где помогал Джорджу Кеннану написать книгу о каторге и ссылке. В 1902–1903 гг. Лазарев состоял членом ЦК партии эсеров, потом уполномоченным ЦК по Петербургу. Летом 1910 г. он проживал в столице легально, как журналист.

Полковник фон Коттен подтвердил, что Богров действительно сумел познакомиться с Егором Лазаревым, передав ему важное письмо из-за границы. Через пятнадцать лет сам эсер рассказал об этой встрече. Он вспоминал, какой неожиданный поворот приняла его беседа с незнакомым молодым человеком: «Я решил убить Столыпина». «Чем он вас огорчил?» — спросил я, стараясь не показать свое удивление. Богров сказал, что обращается к Лазареву не за помощью, а только за санкцией ЦК партии эсеров на задуманный им террористический акт: «Выкинуть Столыпина с политической арены от имени анархистов я не могу, потому что у анархистов нет партии, нет правил, обязательных для всех членов». Его собеседник скептически отнесся к этому предложению: «Участники должны быть люди партийные, надежные, преданные, лично известные по крайней мере тем членам ЦК, которые ведают Боевой организацией. Вы же предлагаете экспромт».

Богров не случайно искал встречи с уполномоченным эсеровской партии. Герман Сандомирский вспоминал, что на подпольной конференции в ноябре 1907 г. Богров предложил перенести центр тяжести с экспроприации на индивидуальный террор: «Среди нас было много горячих апологетов антибуржуазного террора, которые возмущались речами Богрова и заявляли, что с такой программой террористической деятельности ему следовало бы обратиться не к анархистам, а к Боевой организации социалистов-революционеров». Через два с половиной года он последовал этому совету.

В своих воспоминаниях Егор Лазарев раскрыл очень интересный факт. Когда жандармы ворвались в квартиру Богрова, они поняли, что там никто не скрывался. На допросах Богров подтвердил, что Николай Яковлевич и Нина Александровна вымышленные персонажи. В архиве Департамента полиции не было сведений о революционерах под такими кличками. Между тем Егор Лазарев признал, что названные Богровым террористы «в действительности были не мифические и вымышленные лица, а облеченные в кровь и плоть правоверные эсеры». Для Богрова они являлись запасным вариантом. В случае неудачи с Лазаревым он надеялся выйти через них на руководство партии эсеров.

Егор Лазарев даже много лет спустя не сказал, кто скрывался под партийными кличками Нина Александровна и Николай Яковлевич. Поскольку эти люди были известны многим в революционном подполье, «к эсерам стали приставать с интимными расспросами: подпускали эсеры в это дело своего комара или нет?». Егор Лазарев утверждал, что, собрав справки о Богрове, он отказался даже передать его предложение на рассмотрение ЦК партии эсеров. До него дошли неблагоприятные слухи о молодом киевлянине, но основной причиной отказа было нежелание ставить репутацию партии в зависимость от непредсказуемых поступков малоизвестных лиц. После убийства Столыпина ЦК партии эсеров выступил с заявлением, в котором отрицалось всякое участие в этом террористическом акте. Безусловно, Богров не получил официальной санкции. Но так ли категорически отверг его предложение Егор Лазарев, как он пишет в своих воспоминаниях? В общей сложности их беседы продолжались шесть часов, и за это время Лазарев, пользуясь своими энциклопедическими познаниями, развернул всю историю покушений, начиная с «Народной воли». Богров был внимательным слушателем этих лекций, похожих на инструктаж.