Виталий Протов - Северное сияние

• Название: Северное сияние
• Автор: Виталий Протов
• Жанр: Эротика

© 2007, Институт соитологии

---

Он до сих пор с содроганием вспоминал те дни. Они чуть было не разошлись. Но потом он как-то замолил грехи. Поклялся быть верным мужем, хранить тепло домашнего очага и еще чего-то. Был тише воды, ниже травы – ни дать, ни взять провинившийся школьник. Он рассказал Витьке эту историю. Услышал от него похожую. Вместе посмеялись, поглядывая на девиц, усевшихся за соседний столик, где они попивали красное вино из высоких бокалов, выставляли напоказ длинные ноги и курили не менее длинные сигареты. «Судя по всему, сегодня они клиентов не дождутся», – подумал Сергей, и в это время в тихий ресторанчик ввалилась шумная компания – трое приземистых ребятишек, коротко стриженных, уверенных в себе. Девицы сразу же сделали стойку – задрали чуть повыше и без того короткие юбки, а ребята уселись за столик в углу и, посовещавшись о чем-то, махнули девицам – давай к нам. Тех долго упрашивать не пришлось.

Вот тогда-то Витька и запросился домой. Видимо, почувствовал, что этот праздник уже не для него.

Через десять минут Сергей был у себя в гостинице. Проходя по вестибюлю, он почувствовал на себе колючий взгляд администраторши и подумал: «Она что тут – и ночами сидит?» Его немного качнуло, и ему показалось, что тетка ухмыльнулась ледяной улыбкой. Так пиковая дама улыбалась Герману после роковой ставки.

На следующий день к вечеру, поняв, что его ждет еще неделя, а то и больше командировочной жизни, Сергей отправился в библиотеку, которая помещалась все в том же бревенчатом домишке, что и двадцать лет назад. Провинциальные библиотеки в те ныне далекие советские времена поражали своим разнообразием. Какой-нибудь питерский или московский книжник, попав в библиотеку или заштатный книжный магазинчик на окраине провинциального городка, испытывал такой же шок, как советский турист, оказавшийся в американском супермаркете. Сергей долго в нерешительности ходил между полками – никак не мог понять, что больше подходит для его целей: убить время, которого девать здесь ему было некуда. В конечном счете, он остановил свой выбор на объемистом томе Сименона «А все-таки орешник зеленеет» да еще прихватил тонюсенькую книжонку, называвшуюся «Homo Фабер». Последнюю он выбрал потому, что когда то его поразила пьеса «Дон Жуан, или любовь к геометрии» этого швейцарца – Макса Фриша. Оставив в залог пятьсот (ну и нравы разбойничьи царят теперь в провинциальных библиотеках; ему даже показалось, что молоденькая библиотекарша предпочла бы, чтобы он замотал эти книги) рублей, Сергей отправился в свой номер. Однако книги он пока отложил, а снова уселся перед телевизором – этим лучшим убийцей времени.

Так прошел вечер. Утром он – на сей раз без похмельного синдрома – отправился по делам и умудрился выполнить свою дневную программу довольно быстро. До настоящего окончания дел, было еще, конечно, далеко, но провинциальная бюрократия устроилась так, что принимала посетителей лишь в первой половине дня, а потом становилась неуловимой даже на малом пространстве этого городка. «Мобильной связи на вас нет!» – бормотал Сергей перед очередной закрытой дверью. Деваться было некуда, и он часа в два снова оказался в своем номере, благо дальше километра от него и не удалялся и передвигался только на своих двоих. «Ни к чему им тут сотовая. Только деньги зря потратим», – сетовал он.

В номере он, конечно, почти немедля принял горизонтальное положение, хотя и с книжкой в руке. Но, одолев две-три страницы, полез зачем-то в конец, потом неизвестно почему принялся читать с середины.

Это была ночь лунного затмения (13/V) – оно поразило меня неожиданностью… Я объяснил Сабет, почему Луна, полностью покрытая земной тенью, все же четко виднеется на темном небе (тогда как в новолуние диск не виден) и кажется даже объемней, чем обычно. Не сияющий шар, как всегда, а словно шар, словно мяч, словно угасшее светило, словно огромный оранжевый сгусток остывающей магмы в глубинах вселенной. Не помню, что я говорил в тот час. Сабет тогда впервые поняла (это я помню), что я всерьез принимаю то, что происходит между нами, и поцеловала меня, как никогда прежде. Однако затмение было, пожалуй, тягостным зрелищем – огромный сгусток материи, который плывет, вернее, несется, в пустоте, вызывал зримый образ того, как, земной шар, тоже плывет – вернее, несется – во мраке вселенной. Кажется, я говорил о жизни и смерти в общем виде; и мы оба были взволнованы, потому что еще никогда не видели такого полного затмения Луны, даже я не видел; и впервые у меня возникло тревожное чувство, что девушка, которую я до сих пор считал ребенком, в меня влюблена. Во всяком случае, в ту ночь, когда мы вернулись в гостиницу, простояв на набережной Роны до тех пор, пока не начали дрожать от холода, она сама пришла ко мне в номер.

Он на полуслове провалился в небытие, откуда вернулся часа через три со страшной мыслью: что же я буду делать ночью? Странно, как, оказавшись вырванными из привычной среды обитания, теряем мы какую-то путеводную нить, которая ведет нас по жизни в обычных обстоятельствах. Он проваландался еще полчаса, посмотрел на часы, потом подошел к телефону и набрал свой домашний номер. Гудок, другой, третий – потом Наташкин голос:

– Слушаю.

Ишь, пигалица длинноногая. Слушает она. Раньше она мчалась на телефонные звонки, первая хватала трубку, кричала «але-але». Теперь она уже не торопится и слушает.

– Ну и что же ты там услышала?

– Ага, отыскался. Раньше не мог позвонить? Третий день уже. Мы с мамой волнуемся.

А и правда – почему он не позвонил раньше? С ним случилось что-то необъяснимое. Вырвавшись из привычного быта, он, кажется, забыл, что у него есть немудреная семейная обязанность: докладывать домашним о месте своего нахождения.

Он неумело соврал:

– Замотался – не было времени зайти на переговорную. А в гостинице телефон не работал. Вот только включили. Как вы там?

– Это я еще проверю – может, это ты только что придумал, а сам шляешься там.

– Наташка, как ты разговариваешь с отцом?! – грозным голосом спросил он.

– Мы скучаем, – резко переменив тему, прогнусавила Наташка. – Нет, правда, места себе не находим.

– Ладно, знаю я, как вы там скучаете. Ты лучше расскажи, как у тебя в школе дела.

– Ой, па, какая скукотища это школа. Дай хоть дома о ней забыть. Спроси что поинтереснее.

– Смотри, вырастешь дурочкой. Ладно, хватит болтать, дай маму.

– Нету их, – Наташка, если начинала кривляться, остановиться не могла.

– Тогда запиши мой телефон и запомни:, хоть ты и дуреха и неуч, я тебя очень люблю.

– Ну вот, опять сопли. Ладно уж. Я тебя тоже. Только никому не говори.

Воодушевленный этим тайным признанием, Сергей направился вниз – в столовую-ресторан. Меню не баловало посетителей разнообразием, из недели в неделю предлагая одно и то же – суп гороховый, борщ украинский, лангет, цыпленок табака… «Холестерину, небось…» – подумал Сергей. «Холестерин» был новым словом в его словаре. Куда как более разнообразной была карта вин. И он не удержался – заказал себе рюмочку (только похолоднее!) водки «Русский стандарт», хотя и подумал, что от того русского стандарта, который ценится гурманами, здесь, возможно, остается одно название.

Водку ему и правда принесли охлажденную – в запотевшей рюмочке. Он залпом выпил, разве что не крякнул. Эх, хороша была водка – настоящая, без сивушного духа, чистая, пробирающая. Он поставил рюмку и тут заметил на себе оценивающий взгляд девицы, сидевшей за соседним столиком. Впрочем, нет, не оценивающий – скорее какой-то скользящий, то ли усталый, то ли равнодушный. Сергей даже сразу не смог понять – профессиональные ли интересы привели сюда девицу или случайные обстоятельства. По ее внешности и одежде сделать однозначный вывод было невозможно. На столе перед ней стояла чашка кофе с пирожным и маленькая рюмочка.

Девица была блондинкой, совсем юной, на его взгляд, а на самом деле, видимо, лет девятнадцати-двадцати, хотя, его не удивило бы, окажись ей шестнадцать-семнадцать. Если ее сюда привели профессиональные интересы, то ее внешность совсем не отвечала его представлениям об этом типе женщин – невинные голубые глаза, которые даже если и смотрели на него оценивающе, то делали это как бы из природного женского любопытства, против воли или неосознанно для их владелицы. Чистое лицо, даже еще не красивое, еще не успевшее стать красивым, а только обещавшее, когда пропадет эта детская припухлость губ, когда чуть опустится этот вздернутый носик, когда исчезнут веснушки, слегка обсыпавшие детский лобик…

Он с трудом оторвал от нее взгляд и со зверским выражением на лице принялся отрезать очередной кусок шницеля. Увлеченный этим занятием, он даже не заметил, как девица встала и подошла к его столику.

– Сесть можно? – услышал он девичий голос – не развязный, каким принято произносить такие слова, а всего лишь вопрошающий, но в то же время уверенный – не откажут.