Ольга Берггольц - Голос блокадного Ленинграда

• Название: Голос блокадного Ленинграда
• Автор: Ольга Берггольц
• Жанр: Поэзия

Бергѓольц Ольга Федоровна [р. 3(16).5.1910, Петербург], русская советская писательница. Член КПСС с 1940. Родилась в семье врача. В 1930 окончила филологический факультет Ленинградского университета; работала в газете. Первые стихи опубликовала в 1924. Повесть «Углич» (1932) и сборник «Стихотворения» (1934) доброжелательно отмечены М. Горьким в письмах к Б. Опубликовала сборники рассказов «Ночь в Новом мире» (1935) и «Книга песен» (1936). Творческая зрелость приходит к Б. в годы Великой Отечественной войны 1941—45. Пережив блокаду Ленинграда, Б. посвятила героической обороне города произведение: «Февральский дневник» и «Ленинградская поэма» (1942), «Твой путь» (1945), сборник «Говорит Ленинград» (1946). Рожденная войной исповедальная поэзия Б. определила строй поэмы «Первороссийск» (1950; Государственная премия СССР, 1951), посвященной первостроителям социализма, и поэтической трагедии «Верность» (1954) о Севастопольской обороне 1941—42. Автобиографическая книга лирической прозы «Дневные звёзды» (1959, одноименный фильм 1968) охватывает пережитое. В 1965 опубликовала сборник стихов «Узел». Творчество Б. отмечено глубокой лиричностью, драматизмом, вдохновенной приподнятостью тона. Награждена орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени и медалями.

---

1936

" Все пою чужие песни "

Все пою чужие песни
о чужой любви-разлуке.
О своей — неинтересно,
только больше станет скуки.

Все прислушиваюсь к этим
песням, сложенным другими,
значит, не одна на свете
я с печалями своими?

Милые мои, хорошие,
неизвестные друзья,
значит, все вы были брошены
иль не найдены, как я?

Значит, минет? Значит, сбудется!
Значит, песня обо мне
никогда не позабудется
в нашей дружной стороне?

1936

" Я уеду, я уеду "

Я уеду, я уеду
по открытию воды!..
Не ищи меня по следу —
смоет беглые следы.
А за мною для начала
все мосты поразведут
и на пристанях-вокзалах
даже справок не дадут.

…Вспоминай мой легкий голос
голос песенки простой,
мой послушный мягкий волос
масти светло-золотой…

Но не спрашивай прохожих
о приметах — не поймут:
новой стану, непохожей,
не известной никому.
И когда вернусь иная,
возмужалой и простой.
поклонюсь — и не узнаешь,
кто здоровался с тобой.
Но внезапно затоскуешь,
спросишь, руку не отняв:
— Ты не знаешь ли такую,
разлюбившую меня?
— Да, — отвечу, — я встречала
эту женщину в пути.
Как она тогда скучала —
места не могла найти…
Не давала мне покою,
что-то путала, плела…
Чуждой власти над собою
эта женщина ждала.
Я давно рассталась с нею,
я жила совсем одна,
я судить ее не смею
и не знаю, где она.

1936

Послесловие

О, сколько раз меня смущали,
друзей тревожили моих
слова разлуки и печали,
невнятно сложенные в стих.

Ну что в них? Дальняя дорога,
зеленые огни земли,
усмешка, грустная немного,
рука, махнувшая вдали…

Но я дышу одним дыханьем
с людьми любимейшей страны.
Все помыслы, дела, желанья
тобою, Родина, сильны…

И, может быть, потомок дальний
услышит явственней всего
биенье сердца твоего
в невнятной песенке прощальной.

1937

Романс

Брожу по городу и ною
безвестной песенки напев…
Вот здесь простились мы с тобою,
здесь оглянулись, не стерпев.

Здесь оглянулись, оступились,
почуяв веянье беды.
А город полн цветочной пыли,
и нежных листьев, и воды.

Я все отдам — пускай смеются,
пускай расплата нелегка —
за то, чтоб снова оглянуться
на уходящего дружка!

1937

Приятелям

Мы прощаемся, мы наготове,
мы разъедемся кто куда.
Нет, не вспомнит на добром слове
обо мне никто, никогда.

Сколько раз посмеетесь, сколько
оклевещете, не ценя,
за веселую скороговорку,
за упрямство мое меня?

Не потрафила, — что ж, простите,
обращаюсь сразу ко всем.
Что ж, попробуйте разлюбите,
позабудьте меня совсем.

Я исхода не предрекаю,
я не жалуюсь, не горжусь…
Я ведь знаю, что я — такая,
одному в подруги гожусь.

Он один меня не осудит,
как любой и лучший из вас,
на мгновение не забудет,
под угрозами не предаст.

…И когда зарастут дорожки,
где ходила с вами вдвоем,
я-то вспомню вас на хорошем,
на певучем слове своем.

Я-то знаю, кто вы такие,—
бережете сердца свои…
Дорогие мои, дорогие,
ненадежные вы мои…

1937

Стихи об испанских детях

СЕСТРЕ

Ночь, и смерть, и духота…
И к морю
ты бежишь с ребенком на руках.
Торопись, сестра моя по горю,
пристань долгожданная близка.

Там стоит корабль моей отчизны,
он тебя нетерпеливо ждет,
он пришел сюда во имя жизни,
он детей испанских увезет.

Рев сирен…
Проклятый, чернокрылый
самолет опять кружит, опять…
Дымной шалью запахнула, скрыла,
жадно сына обнимает мать.

О сестра, спеши скорее к молу!
Как мне памятна такая ж ночь.
До зари со смертью я боролась
и не унесла от смерти дочь…

Дорогая, не страшись разлуки.
Слышишь ли, из дома своего
я к тебе протягиваю руки,
чтоб принять ребенка твоего.

Как и ты, согреть его сумею,
никакому горю не отдам,
бережно в душе его взлелею
ненависть великую к врагам.

ВСТРЕЧА

Не стыдясь ни счастья, ни печали,
не скрывая радости своей —
так детей испанских мы встречали,
неродных, обиженных детей.

Вот они — смуглы, разноголосы,
на иной рожденные земле,
черноглазы и черноволосы,—
точно ласточки на корабле…

И звезда, звезда вела навстречу
к кораблям, над городом блестя,
и казалось всем, что в этот вечер
в каждом доме родилось дитя.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ИСПАНСКОМУ СЫНУ

Новый сын мой, отдыхай,—
за окошком тихий вечер.
К новой маме привыкай,
к незнакомой русской речи.
Если слышишь ты полет,
не пугайся звуков грозных:
это мирный самолет,
наш, хороший, краснозвездный.
Новый сын мой, привыкай
радоваться вместе с нами,
но смотри не забывай
о своей испанской маме.
Мама с сестрами в бою
в этот вечер наступает.
Мама родину твою
для тебя освобождает.
А когда к своей родне
ты вернешься, к победившей,
не забудь и обо мне,
горестно тебя любившей.
Перелетный птенчик мой,
ты своей советской маме
длинное пришли письмо
с полурусскими словами.

1937

Воспоминание

Точно детство вернулось и — в школу.
Завтрак, валенки, воробьи…
Это первый снег. Это первый холод
губы стягивает мои.

Ты — как вестник, как гость издалека,
из долин, где не помнят меня.
Чье там детство?
Чьи парты, снежки, уроки,
окна в елочках и огнях?

А застава? Баюканье ночью?
Петухи и луна на дворе?
Точно первый снег —
                   первый шаг у дочки,
удивительный, в октябре.

Точно кто-то окликнул знакомым
тайным прозвищем. Точно друг,
проходя, торопясь,
                  мимоходом припомнил
и в окно мое стукнул вдруг.

Точно кто-то взглянул с укоризной,
и безродный чистый родник
стукнул в сердце, возжаждал жизни,
ждет, чтоб песней к нему приник…

Что же, друг мой, перезимуем,
перетерпим, перегорим…

1937

" Так еще ни разу — не забыла — "

Так еще ни разу — не забыла —
не клонилась книзу голова…
Где же вы, которые любили,
говорили разные слова?

Что? Теперь невесело со мною?
Я не успокою, не спою…
Я сама гляжу, кто б успокоил
непомерную тоску мою…

Разве я вымаливала клятвы,
разве вам подсказывала их?
Где же вы? Должно быть, на попятном
верные товарищи мои…

Вспоминаете ль по крайней мере
все, что обещали мне тогда,
все, чему меня просили верить,
умоляли помнить навсегда?

1937

Память

Всей земною горечью и болью
навсегда во мне останься жить;
не забуду, не скажу — довольно,
не устану бережно любить.

В мире, счастьем, как росой, омытом,
буду щедрой, любящей, простой —
если ты не будешь позабыта,
если ты останешься со мной.

1937