Мария Круговая - Сделай мне приват

• Название: Сделай мне приват
• Автор: Мария Круговая
• Жанр: Эротика

«Каждая строчка основана на реальных событиях. Имена героев изменены. Все ситуации, люди и позы имели место в моей жизни в разные периоды времени, они всего лишь объединены моей больной фантазией в одну общую историю, а некоторые из них слегка додуманы и приукрашены. Текст, практически весь, состоит из диалогов. Иногда это очень легко читать. Пожалуй, даже слишком легко, потому что все это влетит вам в одно ухо и вылетит из другого. Я не претендую на то, что находится в середине.»

«Книга не содержит в себе ни одного факта, имевшего место в моей жизни. Только вымышленные ситуации, никогда не существовавшие люди и фальшивые хроники. Главную героиню зовут Маруся исключительно для потехи моего эгоцентризма. Люди, узнавшие себя на этих страницах, возмущенные или просто заметившие сходство, разочарованные, незаслуженно очерненные, не обижайтесь, пожалуйста. Просто вранье есть пошлая норма моей жизни.»

---

— А, поняла. Бредота. Добропорядочные американские дрочилы. Знали бы вы, как я его перла…

— Что с Лилит?

— Она приедет.

— Кем будет?

— Вамп, собственно.

— Понятно. Валя в трансе?

— Мэйк-ап ему Лилька и сделает. Я не умею пудрить даже самых гладковыбритых мужиков.

Часть 2

— Шампанского даме нальют? Или дама из горла, как обычно?!

— Бурая, ты умеешь пить шампанское из горла?

— Красивая жизнь научила.

— Валюша, заправь хвост от презерватива в платье.

— Где?

— С боку вон, торчит. Мы все понимаем, что это не твоя грудь, но лучше, чтобы надувные презики не вылезали из декольте.

— Девочки, давайте за любовь! — Мы звонко заржали. Мемберам было наплевать, о чем мы тут болтаем, лишь бы было понятно, какие мы веселые и развратные.

Дружно зачокались. Выпили.

— Лиля, ты сегодня превзошла себя! Где, скажи мне, ты нарыла это платье, миссис Адамс?

— В секонде. 200 рублей.

— Прально.

Лилит блеснула крепко зализанной красной головой с конским хвостом. К этому прилагался феерический макияж в стиле старых вампирских фильмов или вокалиста группы Placebo. Она достала из бархатного футляра длинный мундштук и стала, старательно маскируя неумелость за аристократичной меланхоличностью, запихивать в него сигарету. Обожаю.

— Будем дружить могилами, мои крошки.

— Ни слова в простоте, — сказала я.

— Так. Сейчас набухаемся и будем говорить по-английски. Нам мелочь, а им — удивление.

Мы прохаживались по нашему импровизированному кино с бокалами в руках, ненавязчиво трогались, смеялись, болтали с мемберами по чату. Знакомились, обнюхивали и делали многообещающие знаки внимания. Бурая отвела меня в сторонку.

— Короче, тема такая. С Лилькой тебе сегодня нельзя. Слишком мощный у тебя образ.

— В чем дело?

— Ну смотри: на тебе галстук, шпилька, очки. Вы обе сегодня представительницы фетиша садо. Посмотри на Лилит.

— Ну… может, я нежная секретарша.

— Рожу свою в зеркале видела? Какая ты секретарша. Не катит.

— А чего мне делать-то? Надрачивать опять?

— Ежели чего, то есть два варианта: либо ты мордуешь сладенького Аланика, либо беззащитную школьницу.

— Ты сдурела?

— Придется.

— Я же не знаю ее совсем.

— Еб твою мать! «Не разобралась в своих чувствах!» Привыкай. Учись имитировать, пора уже. А то все по любви, да по любви. Хватит уже деньги за удовольствие получать.

— Буурая, ну… бля….

— Так. Кто тут студиа-оунер? Построились и на секс. Оля с Алаником — не худший вариант…

— Бурая, я не могу с мужиками.

— Он не мужик, он за чулки сегодня дрался. Бери Олю тогда, раз такая брезгливая…

— Ланна… Отымеем, фамилию не спросим.

— Вот это уже деловой разговор. Слышу я слова не мальчика, но мужа.

— Текки!!!! Куда, зараза, снимаешь?! С ума сошла?! Десятая минута чата!! Конфетно-букетная стадия!!!

— Лиля! Малолеток там шампанским не балуй!

— У тебя такой вид, как будто ты ревнуешь!

— А у тебя вид, как будто тебя только что выловили из Обводного!

Спустя полчаса.

— Бурая, как будет «животик»??

— Тummy.

— … и вот этот вконец оборзевший кусок сала, подходит ко мне и говорит, чтобы мы тут каблуками потише топали…

— Бурая! А какого года дом этот?

— 1952-го.

— То есть, привидений здесь нет?

— Любовь моя, какие при Сталине привидения?..

— Аланик, не дави на груди мне, блядища, лопнут.

— Я не блядища, я — кормящая мать.

— Пшла в жопу.

— Покажи ему пирсинг в языке, говорит…

— Микрофон на грудь прикрепи, сейчас стонать будем…

— Валя, скажи fuck, они это любят…

— Он говорит, что у меня самое красивое имя, с которым он когда-либо спал… здоровый человек, да?

— Ой, моя нежная школьница, никак бровку пластыриком заклеила…

— Щекотно! Кто ж так имитирует??

— Лиля, когда ты лежишь — у тебя энергетика такая: рада бы встать, вот ноги отгнили…

— То есть, сидеть тоже нельзя?..

— Обожает имя Иван.

— Бля, как русские, так если не Иван, то обязательно Борис…

— На время будет кто-нибудь смотреть??!

— Он просит, взять его с собой в душ… Это возможно?

— Перетопчется, романтик престарелый… Шнура нету все равно…

— Не развращайте там Америку особо… сделай хоть лицо приличное…

— Не то что бы я шампанское этикеткой в камеру повернул… но предупреждение было…

— Ал, ты дебил.

Мы отдыхали на кухне, а Валюша накладным крашеным ногтем пытался разорить благотворительный фонд на пятирублевые монетки. Он меланхолично рылся в баночке, объясняя всем, что его зарплата должна дойти только через неделю. Оля уже совсем освоилась и сидела на коленях у Аланика, протянув мне ноги в тугих гольфах.

— Чего ты Наташку-то не позвала? Она бы тут вписалась по нормальному.

— Натусик бухает, — спокойно сказала Бурая, седлая стул. — Да и разжирела она как-то…

— Что, прямо настоящий запой? — спросила Оля.

— Прямо настоящий запой, — ответила я.

Думаю, она не быстро привыкнет к этому театру. К этому настолько креативному подходу к любимой работе. Я стянула с нее гольфы. — Отдыхают пусть.

— Где бы бабла раздобыть? — Аланик подул Оле в левый хвост и хитро подмигнул мне из-за черного кустика. — Валюня, давай ложку эту продадим?

Валюша сделал вид, что не слышит, но ложку, которую называл «фамильным серебром», переложил поближе к краю стола. Я бросила гольфы на пол.

Ал продолжал:

— Нет, ну сколько за нее дадут? Рублей двести точно.

— А ты не охуела, Алеша? Это бабкина ложка! — Валюша облизал семейную реликвию, имевшую вид подозрительного сплава. — Это антиквариат, серебро! Долларов сто не меньше! — «Все-таки удивительная вещь — человеческая ступня», — решила я.

— Да тебя напарили, девочка моя!

— Это тебя напарили! А кто тебе, Ал, сказал про двести рублей??

Аланик зашарил глазами по углам, Валя перестал ковыряться в банке и облизывать ложку, я прервала упражнения в массаже, повисла окончательная тишина. Ал нервно захихикал.

— Ты что, проститутка, ее в скупку носил что ли?

— Что ты дергаешься?

— Нет, пидор, ты ее в скупку носил? БАБКИНУ ЛОЖКУ? Продать хотел?

— Нет.

— Узнаю — убью, блин.

— Ал, как это ты сам пошел что ли? — оторопела я, разглядывая два наглых прищура: серый аланиковский и черный Ольгин. До меня потихоньку доходило. Я начала гнусно и сосредоточенно сопеть.

— Нет, ну почему же сам?… я не один был…

— Так ты носил, проблядь, ложку в скупку?? С КЕМ?

— Кругом предатели и враги, — равнодушно заключила Оля, подставляя мне вторую ногу.

— Так, из интереса, — пожал плечами Аланик и тщательнейшим образом счистил перхотинку с Ольгиного плеча. — Короче, Валюня, двести пятьдесят — максимум.

— Дешевка ты, Валя, — говорю, — береги на черный день ложкину бабку.

Странным было вот что. Было очень странным то, что у столь нежеманной девушки, как Оля, были на редкость ухоженные пятки. Кожа нежная, розовенькие мягкие подушечки пальцев, бесцветный лак на идеальной формы ногтях. Готовилась, что ли?

Иногда происходит странная штука: я совершенно забываю, как те или иные вещи входят в мою жизнь. Я напрочь забыла, откуда в моем доме взялись щипцы для льда. Я не помню, как зародилось большинство моих самых крепких привычек. Я совершенно не знаю, где я познакомилась с Лилит. Порой, я думаю, что так определяется качество вещи или явления. Если у нее нет предыстории, значит она моя. Мне кажется, я всю жизнь видела на кухонной полке стеклянные щипцы в трехлитровой стеклянной банке. Они просто БЫЛИ там. И я просто смотрела на них. Я не анализировала их: мне было до звезды, полезны ли они для меня, нужная ли это вещь в доме, где никогда не готовят лед. И я никогда бы не вспомнила их размера и точного цвета. Я приняла эту картину мира уже с этими щипцами для льда. Значит, они важнее многих вещей, попавших в дом простыми, лишенными какой бы то ни было мистики, путями. Значит, истинное назначение таких вещей — быть моими. Я не помню, как мы переспали с Олей Дарк в первый раз.

Она была совсем не приспособлена к жизни. Точнее, не умела заниматься организацией собственной жизнедеятельности. Есть люди, которые могут найти самый дешевый в городе линолеум, набить папиросу марихуаной и поставить палатку. Они посещают сайты с расписанием маршруток, с тарифами на сотовую связь и афишей на неделю. Они используют 90 % возможностей своего мобильного телефона. Дарк не умела пройти в клуб по бесплатной проходке, а готовить суп из китайской капусты приходилось мне. Но поражало то, что она совершенно осознанно не делала этого. Она говорила, что ненавидит экономически и житейски активных личностей. Она называла их физкультурниками и секретаршами. Ей было намного приятнее фантазировать вслух о том, как бы мы все вместе сняли оранжевый трамвай на всю ночь, пригласили бы четырнадцать белокурых трансвеститов: пять в красных платьях, восемь — в белых кружевных и одного — в желтом, и слушали бы Боба Марли до утра на мягких лиловых подушках и закусывали бы виски жареной картошкой с укропом и кисло-сладким соусом из Макдональдса.