Иосиф Гольман - Ради тебя одной

• Название: Ради тебя одной
• Автор: Иосиф Гольман
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48191-0

Что делают настоящие мужчины, когда их любимая женщина в опасности? Они собирают друзей и идут на войну.

Что делают женщины, когда их мужчины на войне? Ждут и верят.

Те, кто угрожал Альке, любимой женщине Сергея Велегурова, были уверены, что они непобедимы.

Они не представляли, на что способен настоящий мужчина, когда ему есть кого защищать и есть что терять. Когда его ждут и верят ему.

---

– Вообще-то я тоже свой. – В мою ладонь из рукава выскочила новенькая зеленая пятидесятка. Я ухмыльнулся: с тем же успехом из моего рукава могла выскочить старенькая, но от этого не менее действенная маленькая финка. Лезвие всего восемь сантиметров, однако в умелых руках и в тесном пространстве работает не хуже пистолета. И вообще много чего интересного можно найти в моих рукавах, когда я собираюсь в гости к Блондину.

– Баксы? – уставился охранник. – Мне?

– Баксы, – подтвердил я. – Тебе. У меня сегодня праздник, и мне плевать, что у вас тут занято.

Деньги исчезли с моей ладони с такой скоростью, что можно было подумать о телекинезе.

– Есть одно место, – сообщил держиморда и отвел меня к барной стойке. Она была довольно густо засижена местными обитателями.

– Архипыч, обслужи дружка! – сказал охранник.

– С удовольствием! – улыбнулся бармен, мужик лет пятидесяти, с лысиной через всю голову. На ней смешно отсверкивали зайчики от включившейся светотехники. – Чего желаете?

– Сто граммов водочки для начала, – заказал я. – И чего-нибудь легкого на закуску.

– Огурчик соленый подойдет?

– Замечательно.

На самом деле я не собирался ни пить, ни есть. Лишние следы ни к чему, пока не знаю, чем кончится визит. Но немножко осмотреться в любом случае необходимо.

Зальчик, конечно, так себе. Есть еще помещения наверху, Аля говорила о них крайне неохотно, лишь потому, что я объяснил ей: эти знания могут спасти мне шкуру.

На маленькой сцене возле металлического полированного шеста кружилась фигуристая блондинка. Узкий черный бюстгальтер и такого же цвета трусики почти не скрывали ее несомненных достоинств. А скоро и они полетят на пол, по крайней мере так обещала афиша перед входом. Видимо, дива у шеста и есть Света. Алька сказала, что Света – хорошая девчонка, впрочем, в данном случае она мне в союзники не годится. Бармен – дядя Витя. Блондина не любит, но трусоват. Тоже не партнер. Эх, Вовчика бы иметь за спиной! Но я не имею права рисковать его жизнью и карьерой. Он и так делает для меня слишком много…

Блондин (по паспорту – Леонид Сергеевич Закржевский) сидел за столом, тяжело дыша и не в силах успокоиться. Не помогли ни секс со Светкой (она ужасно не любила заниматься этим перед выступлением, ну да кто ж ее будет спрашивать), ни уже вторая стограммовая стопка «Кристалла».

Чертова девка полностью вывела его из равновесия. Не Светка, конечно. А та манерная курица, исчезнувшая бесследно почти две недели назад. Бесследно! В их-то маленьком городке! Уму непостижимо.

И если бы только его уму. Человек, которому она была твердо обещана, продана, можно сказать, тоже очень сердит. А вот его сердить и не надо бы. Это не Панфил. Он с ножкой от стола по залу бегать не будет. Конечно, и тот эпизод не доставил Леониду Сергеевичу радости (Блондин осторожно потрогал лишь недавно зажившие губы), но смертельной угрозы все-таки не было. А здесь не будет угроз. Можно просто исчезнуть. Благо огромная московская свалка в десяти километрах. Утрамбуют так, что дивизия не найдет. Да и искать не станут.

Закржевский потер виски и попробовал успокоиться. Получилось не очень. Даже братец ее исчез! А его долбаная училка сообщила, что Феденька в Америке. Вот же, сука, сама спряталась и щенка заховала!

В институте своем не появлялась. В больницах и моргах ее нет. Так бы родители о ней заботились, как он, криво ухмыльнулся Блондин. Ну, ничего. Когда-то она прорежется. И свое получит. Но сначала она должна ублажить одного человека. Даже имя его называть не хочется. А уж потом он отыграется на ней сам.

У него еще одна неделя, как сказала эта толстая свинья. Стоп! Даже в мыслях не стоит так называть этого человека. За неделю Аля Семенова должна найтись, живой или мертвой. И все снова будет нормалек.

В этот момент дверь тайного кабинета скрипнула, и в нее без стука – какой наглец! – вошел улыбающийся человек. Ничего необычного, слегка приблатненный фраер лет тридцати – тридцати двух. Он, видно, просто не понял, чей покой нарушил. Тем хуже для него.

– Васек, какого х…? – наливаясь злобой, заорал Закржевский. – Я же сказал: никого не впускать!

– Не волнуйтесь так, Леонид Сергеевич, – продолжая улыбаться, сказал незнакомец. – Васек вас не слышит.

– Почему? – не врубился Блондин. Несмотря на весь свой опыт, он так и не почуял опасность, справедливо оценив человека как далекого от криминала.

– Потому что он болен, – мягко объяснил мужчина. – И не скоро поправится.

Минут пять я просто сидел на высоком барном стуле, знакомясь с обстановкой. Охранник в дверях не был мне страшен. Еще два бандюка – за столиком у двери, ведущей наверх, в тайные покои. Остальные были мелкого и среднего ранга уголовные авторитеты и авторитетные коммерсанты, тоже невысокого пошиба. По-настоящему важной публики видно не было. А может, мне это так казалось, из-за личного неважного отношения к данному небогоугодному заведению. Наверное, шишкари тоже захаживали сюда, но не через общий вход.

Алька нарисовала замечательную схему, недаром училась в таком институте. В покои, будь они неладны, вели по крайней мере два входа. И три выхода. Вход-выход у столика бандюков, еще один вход-выход с улицы, обычно закрытый и контролируемый булавочной видеокамерой. И узенькая замаскированная лестница, соединяющая личную комнату Блондина с подвальным помещением. Для входа не предназначена, только для экстренного покидания: подвал находится в соседнем ветхом строении, метрах в тридцати от входа в заведение. Именно около него, только чуть подальше, за углом, я оставил Вовчика и «девятку». Там охраны нет, зато есть сигнализация, а ВОХР приезжает через пять-десять минут.

На этом держался и весь мой план: войти через тот вход нельзя, а выйти, пожалуй, можно. Если соединить умение с везением.

С последним, похоже, не получается: ко мне вразвалку направился один из двух бандюков. Средний рост, много мышц и еще больше гонора. Справка о судимости – на обеих руках. И в вырезе рубашки тоже. Когда такой человек к тебе подходит, принято пугаться. Поэтому я испугался.

– Ты кто? – просто спросил бандюк.

Я нервно подавился водкой:

– Тьфу ты, напугал!

– Не ссы! – заржала «торпеда». – Здесь все свои. Кроме тебя, – внезапно добавил он, сделав страшное лицо. Никаких особых усилий для этого ему не потребовалось.

Я испугался еще сильней.

– Почему же не свой? – плаксиво обиделся я. – Меня Леха привел, мой кореш.

– Какой Леха? – уточнил бандюк.

– На воротах, – показал я на охранника. Благодаря моде на татуировки я знал его имя, не заглянув в паспорт.

– Эй! – Бандюк поманил пальцем охранника, смотревшего в нашу сторону. Вот и назрел первый кризис. Что перевесит: осторожность или жадность? Точнее, жадность с трусостью: ведь деньги-то он у меня уже взял и внутрь пустил! Сознается или нет?

Великая вещь – жадность с трусостью: Леха охотно подтвердил наше корефанство.

– Гут, – сказал бандюк. Он и по-немецки, оказывается, может.

– Можно вас угостить? – суетливо подмазался я.

– Валяй, – милостиво разрешил «бычок» и пошел к своему столику.

Я попросил лысого бармена налить еще две водяры. Зарядить их клофелином из пузырька с пипеткой – а я все свое ношу с собой – было просто детским фокусом.

Пару слов о страхе. Я – нормальный человек, несмотря на все рапорты Марка Лазаревича Ходецкого. Я боюсь боли. Боюсь умереть. И я боюсь бандюков, которым несу клофелин. Но боюсь как-то очень осознанно, без дрожи в коленках. Просто я понимаю их опасность, вот и все.

Можно, конечно, выбежать из кафе, впрыгнуть в машину к Вовчику и умчаться. Это один выход из страха. Если идти по этому пути, проще было бы и не приезжать.

Я – приехал.

Потому что, кроме страха, я еще испытываю гнев. И ненависть. Это со мной было много раз. Гнев и ненависть у меня сильнее страха.

А вот что впервые – я испытываю любовь. Два бандюка или восемь – в принципе не имеет значения. Просто я буду в два раза – или в восемь – хитрее и осторожнее. Я буду очень опасен для них.

Я уже для них смертельно опасен.

«Быки» явно посмеивались над перетрусившим фраером, попавшим на бал не по своему рангу. В их мире иерархия соблюдается построже, чем в отделе дипломатического протокола.

Они успели рассказать мне пару страшных историй, а потом – предусмотрительным везет – один захотел пописать. Я тоже. Мы ушли, а вернулся я один.

– Где Колян? – подозрительно спросил второй.

– Живот чистит, – объяснил я, не став говорить о крепком ударе маленьким, но тяжелым вольфрамовым прутком, обернутым в тряпку и полиэтилен. Туша лежит, запертая в кабинке – пришлось заняться акробатикой, – и встанет еще не скоро. А голова будет болеть совсем долго.

Кое-что меня все-таки тревожит. И не реакция его дружка – это быдло все схавает, – а моя собственная реакция. Ударил я расчетливо, точно. Но, увидев кровь, ударил еще дважды и остановился лишь нечеловеческим напряжением. Что, как волк, среагировал на кровь? «Нет, нет, я не псих», – успокаиваю сам себя. Я их всех ненавижу и всегда ненавидел. Но эти гады мучили единственного в мире человека, которого я люблю. Вот и сорвался.