Фридрих Незнанский - Секретная сотрудница

• Название: Секретная сотрудница
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: АСТ, Олимп
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-7390-0451-9 («Олимп»); 5-17-001035-4 (ACT)

В Подмосковье, на берегу реки, найден в шоковом состоянии мальчик в больничной одежде. Одновременно в Генпрокуратуру России пришло письмо от профессора Ленца, сообщающего о кровавых преступлениях, которые происходят в одной из секретных лабораторий, занимающихся трансплантацией человеческих органов. Крайне запутанное дело поручается "важняку" А. Б. Турецкому и его друзьям из Генеральной прокуратуры и Московского уголовного розыска.

---

— А вот это лично от меня, — добавил Дениска, вручив ему еще один конверт. — Тут деньги и билет на самолет. Думаю, на первое время хватит…

— Спасибо, братцы. Даже не знаю, как вас благодарить.

— Не стоит благодарности, — улыбнулась девушка.

— А вы сами, дядя Саша, — осторожно начал Денис. — Что вы надумали?

Турецкий сокрушенно вздохнул и опустил глаза.

— Лучше не спрашивай… Ей-богу, не знаю…

Молодые люди понимающе переглянулись.

— В любом случае, Турецкий, ты всегда можешь рассчитывать на нас, — сочувственно заключила Лидочка.

— Кстати, дядя разрешил отдать вам нашу старую «шестерку», помните, я как-то говорил? — напомнил Денис. — Она уже стоит во дворе. А вот и ключи…

Подбросив на ладони звонкую связку, Александр Борисович с благодарностью взглянул на своих юных друзей.

— Спасибо, ребята. Что ж, как говорится, желаю счастья…

И на прощание от всей души расцеловал обоих.

Рита укладывала чемодан. Она занималась этим второй день подряд, но всякий раз, едва закончив работу, начинала все заново. Ее маленькая квартирка была перевернута вверх дном. Всюду были разложены бесконечные вещи, среди которых ей нужно было выбрать лишь самые необходимые. Но как сделать этот выбор? Ведь каждая из них была неотъемлемой частью ее жизни. Каждая была по-своему дорога. Почти с каждой были связаны различные воспоминания. Господи, до чего же это трудно — уезжать от самой себя! Горько, мучительно, невыносимо. Но остаться еще труднее. А после всего, что случилось, и вовсе невозможно…

Девушке стоило огромных усилий заставить себя войти в эту ужасную квартиру, которая после убийства Лены навсегда стала для нее чужой. Она приезжала сюда только днем. А ночи проводила в квартире у матери. Вместе с Турецким. Рита чувствовала, что за эти дни их отношения дошли до той роковой черты, за которой следует либо бесповоротный разрыв, либо… Впрочем, на это она уже почти не надеялась. Чувственное ослепление, которое всецело захватило их обоих, начинало понемногу ослабевать, и девушка все яснее видела, какие они были разные, как по-разному видели и понимали жизнь, по-разному чувствовали. И причиной тому была не только заметная разница в возрасте…

Турецкий открыл дверь своим ключом (Рита передала их ему для Дениса, который на время арендовал ее квартиру для одного из своих «беспризорных» сыщиков). Закончив очередную укладку, она задумчиво сидела на полу, среди оставшихся вещей, будто среди обломков своего прошлого. Остановившись на пороге, он молча взглянул на девушку, мучительно борясь с разрывавшими его сердце противоречивыми чувствами. При виде ее гибкого тела в одном легком домашнем платье его вновь невольно охватила дрожь. Это было словно наваждение — сладкий яд, от которого не существовало противоядия. Ему невыносимо захотелось сжать ее в объятиях и не отпускать. Не отпускать вопреки всему! И снова целовать ее — всю, всю, всю, безудержно и исступленно… А она ждала от него ответа. Вопросительно посмотрела ему в глаза и сразу все поняла. И ее потухший взгляд тотчас вернул его на землю. Вернее — на берег, где он оставался в одиночестве, а она уплывала все дальше и дальше…

— Ты не передумала? — глухо спросил он.

Рита покачала головой.

Турецкий сокрушенно вздохнул.

— Я все сделал… Здесь, — он положил на журнальный столик два конверта, — все необходимое… Прости, но я…

— Не надо! — простонала она и опустила глаза. По щекам ее заструились слезы. — Не говори ничего…

Но еще невыносимее было наступившее молчание. Казалось, между ними вырастает незримая стена, и каждый в душе понимал, что эта стена была непреодолимой.

— И все-таки я не понимаю, — не удержавшись, с волнением начал Турецкий. — Почему?! Что тебя гонит? Неужели всего лишь мертвые тени прошлого? — Он нервно зашагал по комнате из угла в угол. — Ты даже не представляешь, сколько всего мне довелось здесь пережить! Сколько раз я буквально умирал заживо! Но ведь остался. Потому что всегда смотрел в будущее.

— У этой страны нет будущего, — упрямо сказала Рита. — Здесь ничего нельзя изменить. Она безнадежна…

Турецкий пристально взглянул на нее.

— Почему ты так считаешь?

— Это не я, это факты… Я уже говорила тебе, что моя мать работала в КГБ. Так вот, она занималась статистикой. Это была особая информация. Совершенно секретная и очень объективная. И хотя мать всегда считала себя правоверной коммунисткой, она не упускала случая втихомолку позлословить дома о том, что узнавала на работе. Я дышала этим с детства. И рано поняла, что здесь никто и никогда не знает всей правды. Но моя главная беда заключалась не в том, что я узнавала такие факты, о которых другие и не подозревали, а в том, что я умела их анализировать и делать выводы. И все, что произошло с нами и происходит вокруг, только подтверждает их.

— Ты еще слишком молода, чтобы судить обо всем, что здесь происходит.

— Разве опыт исчисляется возрастом?

— Нельзя видеть только плохое и сознательно не замечать хорошего. А оно есть. И его много. Гораздо больше, чем грязи и мерзости.

— Я не виновата в том, что на мою долю досталась одна грязь… Я устала от этого. Не могу и не хочу так больше жить…

Не зная, что ответить, Турецкий безнадежно развел руками.

— Я понимаю, любить Россию трудно. Для этого необходимо ежедневно приносить себя в жертву. А такое не каждому по силам. Но иначе нельзя. Иначе остается только ненавидеть…

— А я и ненавижу! — неожиданно взорвалась Рита. — Ненавижу эту бездарную и юродивую страну с ее нелепой манией величия от вечного комплекса неполноценности! С ее хамством, невежеством, бесправием, презрением к человеку! Ты прав — я ненавижу ее!

Девушка в отчаянии закрыла лицо руками.

Турецкий растерянно подошел к окну и долго стоял, глядя невидящими глазами на безликую кладбищенскую панораму унылых многоэтажек. Один из знакомых до боли «пейзажей» его горемычной родины. Затем вздохнул и, взглянув на часы, глухо произнес:

— Пора ехать… Скоро твой самолет…

Дорога в аэропорт показалась обоим бесконечной. Главным образом потому, что оба молчали. Ибо все было сказано. Никакие слова не могли изменить того, что должно было вскоре произойти. И этот окончательный и бесповоротный факт можно было объяснить лишь единственным словом — судьба…

Рита летела в Венецию. Турецкий не спрашивал, почему она сделала такой выбор. Как не задавал и неуместного вопроса — увидятся ли они когда-нибудь снова? В эти последние часы, глядя на девушку, он все острее чувствовал ее невыразимое сходство с той, другой Ритой, которая была навеки похоронена в потаенном уголке его сердца и, воскреснув на время, неизбежно должна была вернуться в свой мир. Мир, куда ему не было доступа. Он любил их обеих. Двух совершенно разных женщин, волею судьбы ставших для него одним целым. Воплощением того желанного и неуловимого женского идеала, к которому он всю жизнь неосознанно стремился. И казалось, наконец обрел. Но удержать этот материализованный идеал было не в его власти.

Таможенные формальности заняли на удивление мало времени. И вскоре они уже стояли у символической границы, разделяющей тех, кто улетал, и тех, кто оставался. Вокруг монотонно шумела разноязыкая и многолюдная толпа. Суетились люди. Но для них ничего не существовало. Стоя у последней черты, они неотрывно смотрели друг другу в глаза и думали об одном и том же.

В последний момент Турецкий с отчаянием подумал, что еще не поздно все изменить, что они могли бы улететь вместе. Куда угодно — лишь бы не расставаться! Улететь, не задумываясь о том, что ждет их впереди. От всех. От всего. Навсегда… Растерянно оглянувшись, он уже почти готов был совершить этот необратимый шаг. Но внезапно увидел в толпе молодую женщину с девочкой лет пяти. Стоя посреди многолюдного зала, она взволнованно искала кого-то глазами. И не находила. Малышка испуганно жалась к ее ногам. У Турецкого вдруг защемило сердце. Он повернулся к Рите. По щекам ее струились слезы.

— Прощай, — тихо произнесла девушка. Затем, опустив глаза, что-то поспешно сунула ему в руку и, не оборачиваясь, решительно переступила «границу».

Турецкий почувствовал, как в душе у него будто что-то оборвалось. И затаив дыхание, с невыразимой тоской провожал взглядом ее удаляющуюся фигуру: такую хрупкую, беззащитную, потерянную. Но так и не нашел в себе сил ни сдвинуться с места, ни окликнуть ее.

А она — она больше не обернулась…

Выйдя из здания аэровокзала, Турецкий машинально закурил и наконец взглянул на то, что было у него в руке. Это оказалась небольшая книга в яркой мягкой обложке. Популярный сборник различных гороскопов. Рассеянно ее перелистав, он сумел разобрать лишь несколько строчек, подчеркнутых красной шариковой ручкой. Кажется, это была его характеристика, данная на основе совмещения восточного и зодиакального гороскопов. По месяцу рождения он был Лев, а по году — Петух. И постепенно приходя в себя, Турецкий наконец осознал то, что изначально предрекали ему звезды: