Лев Колодный - Переулки Арбата

• Название: Переулки Арбата
• Автор: Лев Колодный
• Жанр: История

---

Можно ли увидеть дом, где жила Наташа Ростова? Прообразом Марьи Дмитриевны Ахросимовой, "дамы знаменитой не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенной простотой обращения", как характеризовал ее Лев Толстой, была известная всей тогдашней Москве вдова чиновника Настасья Дмитриевна Офросимова. Увековечена она и Грибоедовым в "Горе от ума". Под именем Хлестовой. Владение ее находилось в Старой Конюшенной. Это дом № 5 в нынешнем Чистом переулке. Тут по сей день стоит под этим номером несколько ампирных особняков во дворе, куда въехали возки Ростовых...

Жила на Арбате и героиня известного современного романа. "Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу, особняк цел еще до сих пор", - писал Михаил Булгаков в "Мастере и Маргарите".

Писатель не забыл упомянуть, что особняк этот в готическом стиле, с башней, с трехстворчатым окном. Его без особого труда можно найти в Староконюшенном переулке. Это дом № 14, так не похожий на все арбатские постройки. Его прежний хозяин решил построить нечто вроде замка. На фасаде над входом львы держат щит с вензелем из инициалов, заменяющий герб, разбогатевший хозяин, как считают специалисты, не имел родового герба. Внутри особняка сохранились следы пышной отделки, каменная лестница, лепнина, модная в предреволюционные годы; тогда же был в моде и этот псевдоготический архитектурный стиль. За домом зеленеют остатки сада. А вход сюда ведет через ворота с аркой. Через нее-то и перелетела Маргарита, когда устремилась на метле по своему переулку. Из него она попала в другой переулок, "пересекавший первый под прямым углом". То был "кривой и длинный" Сивцев Вражек. О нем читайте дальше.

СИВЦЕВ ВРАЖЕК

Среди старомосковских названий, которые вспоминают москвичи, когда судьба заносит их далеко от дома, встречается Сивцев Вражек. Представьте на его месте засыпанный давно овражек и речку Сивку, текущую теперь под ногами, в трубе. Именно они дали ему странное на первый взгляд название.

На Сивцевом Вражке множество разных домов: в них живут, служат, ведут научные исследования.

Одноэтажный дом № 27 выкрашен в палевый цвет. Под его мезонином блестит на солнце бронзовая бляха. На ней дата - 1827 год, и слова, удостоверяющие, что дом этот застрахован от пожара.

Жил в доме, как гласит мемориальная доска, Александр Герцен, поселившийся в нем после приезда из второй ссылки. Детство основателя первой вольной типографии прошло в арбатских переулках, сначала в "старом доме" в Большом Власьевском переулке, потом - в "большом доме" на Сивцевом Вражке (он на прежнем месте под № 25).

В доме с мезонином проходила самая "возмужалая и деятельная полоса" московской жизни Герцена. Поэтому именно в этих стенах открылся в 1976 году музей. Тут собирался кружок единомышленников, друзей Герцена. Автор "Былого и дум" описал, как протекали их вечера: "Рядом с болтовней, шуткой, ужином и вином шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний; каждый передавал прочтенное и узнанное, споры обобщали взгляд, и выработанное каждым делалось достоянием всех. Ни в одной области ведения, ни в одной литературе, ни в одном искусстве не было значительного явления, которое не попалось бы кому-нибудь из нас и не было бы тотчас сообщено всем".

В этом доме Герцен жил до весны 1846 года. В том году Россия читала повести "Сороку-воровку", "Доктора Крупова", роман "Кто виноват?". Знаменитые статьи "Дилетантизм в науке" и "Письма об изучении природы" также относятся ко времени жизни Герцена здесь. После смерти отца писатель переехал ненадолго в "большой дом". Отсюда Александр Иванович с семьей, провожаемый друзьями, уехал за границу. Домой ему не суждено было вернуться. Только в мыслях всю жизнь возвращался он на Сивцев Вражек.

Двери дома № 27 открыты теперь для каждого, кто любит Герцена, Москву. На стенах комнат - гравюры, картины, панорама города, каким он был полтора века назад. Комнаты выглядят, как прежде, когда в них звучали голоса А. И. Герцена, Н. П. Огарева, В. Г. Белинского, Т. Н. Грановского...

Из окон дома-музея виден стоящий напротив на углу переулка внешне ничем не примечательный особняк. Он ждет мемориальную доску...

В конце 1850 года тут снял квартиру начинающий литератор. "Моя квартира очень хороша, - описывал он свое жилище на Сивцевом Вражке, - она состоит из четырех комнат: столовая, где у меня есть маленький рояль, который я взял напрокат, гостиная с диванами, шестью стульями, столами орехового дерева, накрытыми красным сукном, и тремя большими зеркалами, кабинет, где мой письменный стол, бюро и диван..."

Здесь литератор задумывает и пишет повесть из цыганского быта, затем "Историю вчерашнего дня", наконец, роман "Четыре эпохи развития". Названия эти многим ничего не говорят. Первая повесть затерялась. Но две другие рукописи в конечном итоге переплавились в известную всем трилогию "Детство", "Отрочество" и "Юность". Ею вошел в литературу Лев Толстой, бывший жилец дома на Сивцевом Вражке. К этому дому у него на всю жизнь сохранилась привязанность. О нем он не раз вспоминал. И сюда, к этому берегу в эпилоге романа "Война и мир", пристал Николай Ростов, который, "сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней в маленькой квартире, на Сивцевом Вражке".

Лев Толстой хорошо знал арбатские переулки; позднее он жил в Малом Левшинском, в доме № 3, недавно снесенном. Отрочество его прошло в Большом Каковинском (дом также не сохранился).

Живя в Хамовниках, уже став всемирно известным писателем, Лев Толстой часто приходил пешком в арбатские переулки. Об этом сохранилось одно живописное воспоминание:

"Серым осенним утром на усталой кляче ночного извозчика-старика, в ободранной пролетке я тащился по безлюдным переулкам между Пречистенкой и Арбатом. Был девятый час утра... На перекрестке, против овощной лавки, стояла лошадь и телега на трех колесах: четвертое подкатывал к ней старичок-огородник в белом фартуке; другой, плотный, бородатый мужчина в поношенном пальто, высоких сапогах и круглой драповой шапке, поднимал угол телеги. Дело, однако, не клеилось... Я спрыгнул с пролетки, подбежал, подхватил ось, а старателя в драповой шапке слегка отодвинул в сторону:

- Пусти, старик, я помоложе!

Я поднял угол телеги, огородник ловко закатил колесо на ось и воткнул чеку. Я прыгнул обратно в пролетку. Поехали.

Мой извозчик, погоняя клячу, смеялся беззубым ртом и шамкал, указывая кнутом назад:

- Граф-то как старается!.. И чего только ему надо? К нам в Дорогомилово приходил надысь работать..."

Так описал свою мимолетную встречу с Львом Толстым "король репортеров", журналист и писатель Владимир Гиляровский.

На Сивцевом Вражке в доме с мезонином жил однофамилец и родственник Льва Толстого, вошедший в историю как Толстой-Американец - человек буйного, неукротимого нрава. В молодости он участвовал в кругосветной экспедиции знаменитого Крузенштерна, в наказание был высажен с корабля на одном из Алеутских островов вблизи Америки. Толстой выжил, а вернувшись домой, получил прозвище Американец. Дважды разжаловали его в солдаты, но безумной отвагой он искупал вину. В дни Отечественной войны заслужил Георгиевский крест и офицерское звание. Одиннадцать раз убивал на дуэлях своих противников. "Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и крепко на руку нечист..." Так описал Американца в "Горе от ума" Грибоедов. Ему посвящена эпиграмма Пушкина: "В жизни мрачной и презренной был он долго погружен, долго все концы вселенной осквернял развратом он". Федор Толстой не остался в долгу и тоже ответил эпиграммой. Дело чуть было не дошло до пистолетов. Но драться с Пушкиным Толстой не стал: они помирились и остались приятелями.

Толстой-Американец сыграл важную роль в жизни Пушкина - сосватал за него Наталью Гончарову. Так что и этот арбатский переулок связан с жизнью поэта, который не раз бывал тут.

С пушкинских времен сохранилось с десяток деревянных домов. На одном из них установлена мемориальная доска с барельефом С. Т. Аксакова. Мемориальные доски есть основание повесить почти на каждом из сохранившихся после 1812 года арбатских домов, чтобы их сгоряча не сломали за ветхостью.

У больших многоэтажных зданий, выросших в переулке в XX веке, своя история. Один из них хорошо знаком многим фронтовикам, журналистам. Сюда нас приглашал для беседы Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, рассказывавший о незабываемых днях обороны Москвы, о том, как зарождался грандиозный план разгрома фашистов под Сталинградом...

В той войне советских солдат осеняли образы наших великих предков. О них хранит память и Сивцев Вражек.

БОЛЬШОЙ И МАЛЫЙ ВЛАСЬЕВСКИЕ