Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя

• Название: Доброй ночи, любовь моя
• Автор: Ингер Фриманссон
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86471-552-9

Жюстина Дальвик живет одна в большом, красивом, но мрачном доме на берегу живописного озера. В этом доме она родилась и выросла. Когда ей было три года, ее мама внезапно умерла на глазах у маленькой девочки. Отец, владелец преуспевающей кондитерской компании, через пару лет женился на своей красавице секретарше Флоре. С этого дня жизнь Жюстины превратилась в череду обид, испытаний и боли.

Все, кто подходит к Жюстине слишком близко, обречены на смерть. Что же происходит на самом деле? Кто повинен в смерти людей, связанных с этой одинокой женщиной? Что в ней не так? Возможно, ключ к тайне спрятан в прошлом, в детстве Жюстины? Возможно, то неведомое и опасное, что дремлет в человеческой душе, проснулось и рвется наружу?..

Страшное, темное, патологическое в романах Фриманссон выглядит как нечто нормальное и обыденное, и от этого буквально мороз по коже. Трясти начинает с первых же страниц, хотя вроде бы все так ровно, спокойно, даже сонно, но волосы от ужаса так и шевелятся.

Шведская академия детектива назвала в 1998 году роман лучшей детективной книгой года, а спустя несколько лет уже американский журнал «Foreword» («Пролог») назвал книгу лучшей в категории «переводной роман».

---

Он остался совершенно спокоен.

– Мы с Бернтом подходим друг другу. Совсем по-другому, чем мы с тобой. Честно сказать, у нас с тобой и всегда-то было не так много общего. Ничего, кроме литературы. А одной литературой не проживешь.

На него опустилась печаль, легкая и трепещущая, опустилась и улетела.

Жена дотронулась до него, ее маленькая холодная рука коснулась его затылка. Кадык у него ходил ходуном.

– Ты – хороший, – прошептала она. – Это не твоя вина, ничего такого... но мы почти никогда не видимся, а Бернт и я, мы...

Ханс-Петер кивнул.

– Прости меня, скажи, что ты меня прощаешь.

Она заплакала, слезы проложили дорожки на щеках, задерживались на подбородке, а потом падали на грудь и впитывались в свитер. Красный, с блестками.

– Ты не сделала ничего такого, за что следовало бы прощать, – пробормотал он.

Она шмыгнула.

– Так ты на меня не сердишься?

– Я скорее разочарован. Из-за того, что у нас не получилось.

– Может, нужно немного больше... топлива?

– Может, и так.

* * *

Уже на следующий день она съехала. Взяла только самое необходимое и перебралась к Бернту. На неделе она прикатила на грузовичке, взятом напрокат на бензоколонке. Это его удивило: она же терпеть не могла водить машину.

Он помог ей вынести вещи. Ему осталась большая часть мебели и домашней утвари. Жилище Бернта было полностью обустроено. Он жил в таунхаусе на улице Блумстеркунг.

– Может, кофе? – спросил он, когда они закончили грузить вещи.

На самом деле кофе ему не хотелось, на самом деле ему хотелось, чтобы она поскорее уехала, а он остался бы один. Он и сам не понял, зачем он это сказал, слова сами собой слетели с языка.

Чуть поколебавшись, она согласилась.

Они сидели рядышком на диване, но, когда она хотела обнять его за плечи, он застыл.

Она сглотнула.

– Ты все-таки на меня стервенишься.

Он впервые услышал от нее простецкое словечко. Это так удивило его, что он расхохотался.

* * *

Много лет спустя он встретил их в Окермюнтан, нагруженных пакетами. С ними было несколько детей, она назвала их, но он тут же забыл имена.

Новый мужчина был большим и толстым, с основательным брюхом. И в тренировочных штанах.

«Сосисочное пузо», – без злости подумал Ханс-Петер.

Лив теперь коротко стригла свои вьющиеся волосы.

– Заглянул бы к нам как-нибудь на стаканчик, – предложила она.

Мужчина рядом с ней кивнул:

– Конечно. Заходи. Мы живем в районе Баклура, садись на автобус номер 119.

– Ладно, – машинально согласился он.

Лив ухватила его за рукав куртки.

– Я бы не хотела, чтобы мы совсем потерялись, – сказала она.

На лицах детей читалось нетерпение. Единственная среди них девочка враждебно рассматривала его.

– Нет, – ответил он. – Мы не потеряемся.

* * *

Иногда мать на него ворчала. Она мечтала о внуках. Прямо об этом не говорила ни разу, но могла ткнуть пальцем в фотографию какого-нибудь ребенка в газете и отпустить грустную реплику. И с удовольствием смотрела вечернюю детскую программу: спокойной ночи, малыши, тра-ля-ля, спокойной ночи.

Это выводило его из себя. Но он старался, чтобы мать не заметила.

Он встречался с разными женщинами, иногда даже знакомил их с матерью, в основном чтобы подарить ей надежду.

Он знал, что родители в нем разочарованы: ни профессии толком, ни семьи.

Он и не думал их за это порицать, напротив.

Все сложилось бы иначе, не случись того, что случилось с Маргаретой. Именно тогда он потерял вкус к жизни.

* * *

На Рождество зарядил дождь и лил больше недели. Мать изо всех сил старалась его побаловать. Она приносила ему завтрак в постель, он просыпался и слышал, как она деликатно скребется в дверь.

– Мой большой мальчик, – еле слышно шептала она и ставила поднос на тумбочку около кровати.

И ему хотелось прижаться к ней, заплакать. Но во рту у него был противный привкус, и он продолжал недвижно лежать под одеялом.

* * *

Он прожил у родителей до тридцатого декабря. Дольше не выдержал. Их дыхание, манера пережевывать пищу, звук телевизора, который вечно орал. Обоим было уже за семьдесят. И кто-то умрет первым. Неизвестно, с кем из них легче будет иметь дело под конец.

Родители были вместе с двадцати лет.

Он соскучился по своей тихой прохладной квартире, где собирался откупорить бутылочку вина, порешать кроссворд, послушать любимые пластинки: Крауса и Фрэнка Синатру.

Матери он сказал, что друзья пригласили его отпраздновать Новый год.

* * *

Только он переступил порог, как зазвонил телефон.

Знакомая дама.

Черт бы тебя подрал, подумал он. Ни за что.

– Как поживаешь? – До чего слабенький, просто детский голосок.

– Хорошо, я только что приехал.

– Ты у Челля с Биргит был?

Она их только раз видела и все же спрашивала, как про старых знакомых.

– Да.

– Я так и думала, я пыталась до тебя дозвониться.

– Вот как...

– Ханс-Петер, можно я завтра к тебе приду? Встретим вместе Новый год...

Он мог бы сказать, что работает, да не сразу сообразил.

* * *

Видно было, что она долго готовилась. Он и забыл, какая она хорошенькая, догадался, что она расстаралась ради него, внутри у него даже заскреблась совесть.

Они познакомились у общих приятелей, какое-то время затем встречались. От случая к случаю, ничего постоянного. Правда, она побывала с ним в Стувсте у его родителей.

– Думаешь, я навязываюсь? – спросила она напрямую. – Женщина не должна проявлять инициативу. Такую, я хочу сказать.

– Ерунда!

– Ну, в любом случае я здесь.

Она привезла еды, два полных пакета, а еще вино и шампанское.

Ладно, подумал он. Раз уж ей так хочется.

* * *

Что-то в ней его возбуждало. Такого он ни с кем больше не испытывал. Что-то было в ее манере склонять голову, в ее вечно виноватом виде.

Он даже немного испугался своего острого желания.

Потом она сразу выбралась из постели.

Он знал, что ей не было хорошо, что все произошло слишком быстро.

Он хотел ей об этом сказать, но не нашел слов.

Мы еще раз попробуем, подумал он. Позже.

* * *

Они вместе накрыли стол, она все отмалчивалась, но, выпив вина, вдруг заплакала.

– Эй, – забеспокоился он. – Что случилось?

Она не ответила, но заплакала еще горше.

Он отшвырнул вилку и крикнул:

– Знаю, я – дерьмо!

Она отвернулась и перестала плакать.

– Маленькая моя, – произнес он тихо. – Зачем же ты пришла?

– Ты мне нравишься, я по тебе скучала, я все это гребаное Рождество по тебе скучала.

Он встал, обошел стол, взял ее за руки, поднял на ноги.

– Давай доужинаем?

Она вытащила носовой платок, согласно кивнула.

* * *

После ужина она заснула на диване, привалившись к его плечу. Во сне она дышала тяжело, громко. От неудобной позы у него все затекло, но он не решался пошевелиться из страха, что она проснется и снова чего-нибудь потребует.

Его переполняло ощущение пустоты и заброшенности.

Глава 3

Натан был в армейских штанах защитного цвета, слишком плотных для джунглей, о чем он не подумал, покупая их, просто они показались ему практичными и дешевыми. По доступной цене, как он сказал. Жюстина вспомнила именно эти слова.

Никто не заметил, как он отошел в сторону. А она заметила.

* * *

Наверное, он вскрикнул, когда в него попала стрела. Должен был вскрикнуть, но скорее от неожиданности, а может, и от боли. В следующий миг он упал, прямо в бурлящую воду, в мощный поток. Водопад заглушал все звуки, и течение там было сильное, тут же уносившее все, что упало в воду.

* * *

Ей иногда казалось, что она слышит его крик. Даже сейчас, находясь у себя дома. А затем она видела и его тело, как оно летит, переворачиваясь, она видела его руки, его ладони, которые так любила.

* * *

Дом был узким и высоким, почти в голландском стиле. Вначале он состоял из двух этажей, а потом отец обустроил чердак, чтобы было побольше места. Только они не очень-то жаловали чердак: летом там было слишком жарко, а зимой холодно.

Рукастостью отец похвастать не мог. Он нанял рабочих, молодых парней в комбинезонах, они все сновали вниз-вверх по лестнице и беззвучно, одними губами, делали ей всякие предложения, если она показывалась в ночной рубашке.

Она тогда болела. Лежала, слушала их шаги и стук молотка и понемногу преисполнялась пониманием, что она больше не маленькая девочка.

Внизу, в погребе, стоял котел, работавший на солярке. Водитель автоцистерны, привозивший горючее, неизменно ворчал, что к котлу не подобраться, что дом стоит слишком близко к берегу, что шланги едва дотягиваются. Отец, как правило, умасливал его бутылкой виски, и, оставшись одна, Жюстина продолжила эту традицию. Конечно, водитель был уже другой. Новый отличался костлявостью, неизменно пребывал в дурном настроении, а его диалект она с трудом понимала. Она сжималась всякий раз, как слышала гудение огромной автоцистерны. Одно время она подумывала отказаться от отопления на солярке, но замены ему придумать не сумела. Конечно, в доме имелся камин на втором этаже, но она предполагала, что его не хватит. Холод, идущий от озера, проникал сквозь полы и стены.