Дороти Иден - Цена счастья

• Название: Цена счастья
• Автор: Дороти Иден
• Издательство: Фантом Пресс Интер В.М.
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1996

Молодая журналистка становится женой преуспевающего писателя, автора детективных романов — Барнаби Корта. Юная жена полна надежд, будущее ей кажется лучезарным. Но судьба приготовила свой, трагический сценарий. Ничего не подозревающая Эмма попадает в Кортлендс, родовое гнездо Барнаби, где царят интриги, тайны и ненависть, тщательно замаскированные. Вместо свадебного турне на молодую женщину сваливается забота о детях Барнаби — двух маленьких девочках (о существовании которых Эмма и не подозревала). Но мисс Корт не скорбит об этом, напротив — она пытается завоевать доверие заброшенных девчонок. Эмма становится невольным свидетелем странных, необъяснимых событий, происходящих в доме мужа. Журналистская хватка и тонкая интуиция помогли ей распутать клубок невероятных, чудовищных преступлений, творящихся в респектабельном Кортлендсе. Цена супружеского счастья оказалась непомерно дорогой, но Эмма, обладающая любящим щедрым сердцем, не жалела ни о чем.

---

— Вы не любите женщин? — как бы невзначай спросила Эмма.

Дадли закусил толстую нижнюю губу. Его грудь высоко вздымалась: он еще не отдышался после погони. Его бегающие водянистые глаза на какой-то миг встретились с зелеными глазами Эммы, но он тут же отвел взгляд.

— Я не такой, как мои братья, — усмехнулся Дадли, собираясь снова кинуться в погоню за Детьми.

Но Эмма вовсе не намерена была так просто окончить разговор.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она. — По меньшей мере, бестактно говорить загадками, бросать многозначительные намеки, не потрудившись хоть как-то расшифровать их.

Дадли остановился.

— Я не имел в виду ничего особенного. — Он поднял голову и сконфуженно улыбнулся. Несмотря на седые волосы и полноту, он более чем когда-либо походил на зеленого юнца. — Ведь все и так понятно, не правда ли? Я холостяк, видимо, таким и останусь. Мои братья — другие: Руперт обручен, а Барнаби успел жениться во второй раз.

Прямодушная Эмма задала еще один нелицеприятный вопрос.

— И вам не понравилась ни одна из его жен?

— Ну, вас я еще не знаю, не так ли? А что касается Жозефины… то на нее приятно было смотреть.

Теперь Эмме почудилось, что прекрасное лицо черноволосой путешественницы парит над ними в воздухе.

— Давно вы видели в последний раз Жозефину, Дадли?

— Сейчас подумаю. Я не видел ее с того времени, когда она гостила здесь летом. Должно быть, с тех пор прошло больше двух лет.

Стоя в коридоре, где гуляли сквозняки, Эмма попыталась вообразить себе, как будет выглядеть дом летом: окна распахнуты теплому ветру и жужжанию пчел, солнечный свет ложится на пол золотыми пятнами, в воздухе разлит дурманящий аромат июньских цветов. В ранние сумерки кружатся мошки и порхают мотыльки, кричит сова, и все вокруг пронизано запахом сена; к этому времени кончают петь соловьи. Надо спросить у Барнаби, водятся ли в здешних местах эти волшебные певцы. Они могли бы как-нибудь приехать сюда ближе к лету и послушать их теплой темной ночью. Как Жозефина, которая, если верить Барнаби, никогда здесь не была… Жозефина, которая, по словам Мегги, была мертва… Какая путаница!

— Эмма! Спускайся вниз, дорогая. Ужин готов.

Это Барнаби звал ее с первого этажа. Когда Эмма спускалась по лестнице, он стоял, задрав голову, и улыбался. Его волосы были, как обычно, растрепаны, глаза сияли, излучая доброту и тепло. Эмма поняла, что пыль, беспорядок, холод, неудобства — все это обходило Барнаби стороной, не задевая его существа. Он выбирал себе цель и шел к ней, не замечая препятствий, забывая о прошлом.

Сейчас его целью была она. Надолго ли? Чтобы стряхнуть с себя эту грустную мысль, Эмма быстро и весело сбежала вниз. Тревожившие ее подробности о Жозефине она узнает потом. Может быть, он просто снова во власти присущей ему рассеянности? Или Барнаби и вправду лживый человек?

— Боюсь, что нам придется ограничиться холодными блюдами, — извинился он. — Миссис Фейтфул оставила ужин и ушла; наверное, она очень устала. Завтра все наладится. Я позвонил в агентство по найму, и мы уже утром узнаем, кого они для нас нашли.

— Я могу уложить детей в постель, — предложила Эмма.

— Маленькие разбойницы могут лечь сами.

Они ужинали в некогда пышной столовой за большим круглым столом красного дерева. Дадли незаметно исчез. Он уже не в первый раз молча удалялся. Эмма сидела перед огромным буфетом, над которым висела гравюра, изображавшая битву при Талавере. Как и в гостиной, на картинах преобладали батальные сюжеты, а еще многочисленные изображения породистых скакунов.

Казалось, лошади разместились и за столом. Мегги тыкала Дину локтем в бок и произносила громким шепотом: «Вот тебе! Получай!» Дина хныкала. Она очень устала и готова была разрыдаться. Черные глаза Мегги так и метали искры. Ее энергия казалась неиссякаемой.

— Прекратите! — приструнил дочерей Барнаби. — Ешьте свой ужин.

— Если бы мы были в Венеции, — съязвила Мегги, — нам не пришлось бы есть на ужин холодный пирог.

— Вы не в Венеции. Вы в Кортландсе. Если не будете вести себя прилично, я отправлю вас обратно в школу.

Дина не удержалась от слез. Она закрыла лицо руками, и тонкие прозрачные струйки потекли у нее сквозь пальцы.

— Она скучает по маме. — Мегги презирала сестру за слабый характер и сентиментальность. — Я уже говорила ей, что никакого толку от ее хныканья не будет. Никогда.

Барнаби поднял брови:

— Правда? Почему бы это?

— Потому что мы больше никогда не увидим маму, вот и все, — воскликнула Мегги с истовой убежденностью.

Барнаби криво улыбнулся. Эмма с замиранием сердца наблюдала за ним. Чем ответит на всплеск Мегги ее любимый муж, которого она еще не успела как следует узнать?

— Я не стал бы принимать всерьез бредни Мегги. — Барнаби был спокоен. — Мы услышим о Жозефине со дня на день. Может быть, даже завтра. В конце концов, вы еще можете успеть полюбоваться Венецией, хотя я не уверен, что в вашем возрасте следует много разъезжать по свету. Как бы то ни было, но сейчас вы должны плотно поужинать, чтобы восстановить силы.

Его умиротворяющие заклинания, не подтвержденные ни единым фактом, все-таки приободрили Эмму, равно как и детей.

Хотя блюда были не слишком вкусными и к тому же холодными, ужин затянулся. Мысли Эммы занимали погасшие красные свечи и почти забытое ощущение счастья… Однако вопреки всему Эмма рассудила, что она все равно должна поесть. Этот длинный суматошный день, который с момента ее пробуждения заполонили неуправляемые дети, близился к концу. Когда девочки уснут, она сможет поговорить с Барнаби. И он успокоит ее… Но как? По расхожей пословице — «ложь во спасение»?

Дети сами улеглись спать. Когда Эмма поднялась к ним, они уже укрылись одеялами, свернувшись клубочком каждая в своей постели. Детская представляла собой просторную комнату с высокими потолками, обставленную такой же громоздкой мебелью, как и остальные помещения. Она отличалась разве что выцветшими обоями, на которых с трудом можно было разглядеть розовые бутоны.

Мегги заявила, что они не мылись перед сном. Дина слишком устала. Эмма не стала возражать, заметив, что тонкие запястья Мегги сиротливо торчат из рукавов пижамы, из которой девочка давно выросла, Эмма вдруг ясно представила себе, как тяжело иметь мать, забывшую о существовании родных дочерей. Сердобольная женщина поняла психологию брошенных детей, которые из гордости утверждали, что Жозефина мертва.

— Мегги, — обратилась она к девочке, — сколько времени прошло с тех пор, как ты что-нибудь слышала о своей матери?

— Ах, много, много лет!

— Но это неправда, — возмутилась Дина. — Она прислала нам подарки на прошлый день рождения.

— Они были от папы. Я сказала это тебе еще тогда. Мама никогда бы не прислала нам книги и мыло. Она подарила бы нам золотые браслеты, французские духи и птиц колибри.

— Но эта роскошь не годится для маленьких девочек! — удивилась Эмма.

— Но она прислала бы нам именно такие подарки. Можете не сомневаться! — упрямо повторила Мегги.

— Значит, она расточительна и не слишком умна.

Жене Барнаби показалось, что этими словами она выразила сущность Жозефины. Драгоценности, запах дорогих духов, изысканные наряды, утонченная красота, за которой скрывается равнодушная эгоистичная тщеславная и мелкая душонка.

Эмма сокрушенно вздохнула. Она казалась себе вполне заурядной. Малоинтеллектуальной, ограниченной личностью. Может быть, она и покорила Барнаби своей непритязательной простотой? Но если это так, не надоест ли ему такая спутница жизни в самом ближайшем времени?

За ней наблюдали черные немигающие глаза Мегги. Эмма была сама не рада, что затеяла этот щекотливый разговор. Она попыталась замять его:

— Сейчас не время рассуждать о серьезных вещах. Давайте я подоткну вам одеяла, и пожелаем друг другу спокойной ночи.

— Миссис Фейтфул уже подоткнула нам одеяла, — заявила Мегги.

Из груди Эммы вырвался огорченный вздох. Миссис Фейтфул неизменно появлялась откуда-то в самый неподходящий момент, как вредная мышь из-под стенной панели. Оно и понятно. Ее раздражало их шумное вторжение в тихий устоявшийся мирок, где царили старинная мебель, мраморные статуи, картины сражений минувших времен и слежавшаяся пыль.

Поколебавшись, поцеловать ли детей на сон грядущий, Эмма решила не делать этого и уже собиралась уходить, когда услышала приглушенный плач, доносившийся с постели Дины. Закрывшись одеялом, девочка свернулась в дрожащий от горя маленький трогательный комочек…

Что ее так встревожило? Разговор о Жозефине? Или она очень устала, почувствовала себя одинокой и несчастной?

Эмма присела на край ее кровати, отвернула уголок одеяла и приоткрыла заплаканное детское личико. Ее сердце разрывалось от сострадания. Что значила несостоявшаяся поездка в Испанию по сравнению с горем ребенка из-за отсутствия матери и испорченных каникул?