Гривадий Горпожакс - Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014

• Название: Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014
• Автор: Гривадий Горпожакс
• Жанр: Шпионский детектив

Приключенческий роман, в котором раскрываются методы подготовки американских разведчиков. Герой романа Джин Грин проходит школу подготовки «зелёных беретов» – суперменов, способных выполнять любое задание в любой части земного шара. Он участвует в войне во Вьетнаме, забрасывается в Советский Союз.

Авторам романа (их трое, среди которых такие знаменитости как Василий Аксёнов и Овидий Горчаков) удалось создать не только остросюжетное произведение, но и наполнить его глубоким содержанием.

---

– Слышишь, поют «Виньензон», – восторженно сказал Марк. – Это полк триста восьмой дивизии, лучшей дивизии Вьетнама.

Колонна прошла к площади, над которой гудели громкоговорители и слышался ритмически взлетающий шум толпы. Вслед за солдатами появилась колонна рабочих под красными флагами и транспарантами.

Джин и Марк остановились у кромки тротуара, плотно прижатые к фонарному столбу. И вдруг шум вокруг стих.

По середине очистившейся улицы три солдата с винтовками наперевес вели высокую, плечистую фигуру в светло-зеленом летном комбинезоне.

Бак, а это был он, шел, опустив голову, иногда поднимая руку и вытирая рукавом потное лицо и снова пряча руку за спину. Его наказывали позором, вели через весь город, на который он неожиданно напал прошлой ночью.

При приближении к площади Бак поднял голову и стал смотреть в небо. Джин ясно увидел на его лице выражение какой-то странной отрешенности. Откуда мог знать несчастный парень из Оклахомы, что его ждет впереди?

«Бак, держись, старина, держись», – посылал Джин к нему мысленные волны, и, словно вдруг почувствовав их, Бак перевел взгляд на толпу и увидел Джина.

Их взгляды соприкоснулись на долю секунды, и сразу же Бак перевел взгляд дальше на молчаливо-презрительные лица вьетнамцев. Он прошел мимо в каких-нибудь двух метрах. Джину даже показалось, что он уловил запах его пота, смешанного с йрдоформом.

– Здоровый битюг, – сказал Рубинчик. – Наверное, тоже в баскет играл.

– Наверное, – сказал Джин.

Большой скат с перламутровой спиной и беззастенчиво белым пузом, слабо колыша крыльями, висел у входа в пещеру.

Едва только Джин оторвался от коралловой скалы, как скат юркнул в пещеру, но через минуту высунул из нее любопытный нос.

Глубоко вниз, в темноту уходили коралловые лабиринты, похожие на развалины таинственного дворца в джунглях.

Рубинчик, уплывший с аквалангом по этим коридорам вниз, не возвращался уже около двадцати минут. Джин начал волноваться – не случилось ли чего-нибудь: ведь несколько раз он видел сквозь заросли медленно барражирующих акул.

Наконец неутомимый доктор появился. Он выплывал снизу по бледно-розовому коралловому коридору. На его остроге билась крупная рыба. Приблизившись, он махнул рукой Джину – давай на берег!

На берегу Рубинчик всунул в руки Джину кинокамеру и попросил снять его на фоне акул по возможности ближе к этим обитателям моря. Джин отказался, сославшись на некоторую опасность такого предприятия.

– В этом как раз все дело, старичок, – сказал Рубинчик. – Представляешь, прокручу эти кадры, ведь обалдеют же мальчики и девочки.

– Нет, я не буду тебя снимать, – решительно заявил Джин.

Рубинчик задумчиво посмотрел на него.

– Мне не хотелось бы в тебе разочаровываться, старик.

Джин сплюнул в досаде.

– Ну пошли!

Под водой в обществе трех акул Рубинчик вел себя со сдержанной наглостью. Жестами он показывал Джину, как снимать, проплывал под брюхом акул, а один раз поплыл прямо на камеру рядом с одной из них, словно ведя под руку солидную даму.

На берегу Джин, чертыхаясь и смеясь, нанес Рубинчику несколько шутливых ударов по брюшному прессу. Парень этот ему определенно нравился.

– Слушай, старик, какая у тебя мускулатура потрясная! – сказал Рубинчик. – Как это ты накачался? Культуризмом занимался или изометрией?

Джин догадался, что он имеет в виду «масл билдинг», искусственное формирование атлетической фигуры.

– Я занимался по системе «Атласа», – скромно сказал он.

Глаза Рубинчика загорелись жгучим любопытством.

– Что это за система? Почему не знаю?!

«У них, наверное, нет системы „Атласа“», – подумал Джин и, засмеявшись, сказал:

– Да это мы сами с ребятами придумали.

– Ты должен мне ее записать, – сказал Рубинчик. – А то, браток, от этой морской жизни у меня уже стали появляться кое-какие «соцнакопления».

Он похлопал себя по безупречному животу

– У меня нет пера, – сказал Джин.

– А это что? – Рубинчик нагнулся и выхватил из кармана лежащей на песке куртки его, Джина, страшную ручку, таящую в себе, по крайней мере, десять мгновенных смертей.

– Ух ты! Вот это фирма! – восхищенно сказал Рубинчик, крутя ручку в руках. – Где достал?

– Дай сюда! – Джин выхватил ручку.

– Да что ты такой прижимистый? – удивился Рубинчик.

– Это японский «пайлот». Купил по случаю в Риге, – сказал Джин. – С ней надо осторожно обращаться, а то выльются все чернила.

Они легли на песок в тени высокой известковой скалы совершенно фантастической формы. Джин начал записывать на клочке бумаги систему «Атласа». Писал он осторожно, стараясь не употреблять английских терминов. Марк курил и посвистывал, наслаждаясь жизнью.

– Какая у тебя родинка забавная на руке! – сказал он. – Надо же, где села, – между большим и указательным! Вот как странно распределяется меланин.

– Да, – усмехнулся Джин, – это у нас фамильная, и у отца такая была и у деда.

– Что ты говоришь? – удивился Рубинчик. – А ведь есть кретины, отрицающие генетику.

Родинку эту напаяли Джину на кисть правой руки третьего дня на Окинаве взамен устаревших капсул, что зашиваются в воротник. В случае захвата достаточно было откусить эту родинку, и наступала мгновенная смерть.

Они были совершенно одни на небольшом пляже, полумесяцем выгибающемся вокруг удивительно красивой бухты. В открытое море из этой бухты можно было попасть лишь по извилистым коридорчикам меж бесчисленных причудливых известковых скал. Кое-где между скал был виден слепящий горизонт, там иногда проходил контур крылатого сампана. Волны тихо лизали ноздреватый песок, из дырочек выбегали крошечные шустрые крабы. Тишина, идиллия, райская жизнь…

– Слушай, Жека, – проговорил Марк. – Тебе, наверно, в этом госпитале много приходится оперировать, а?

– Конечно, – ответил Джин.

– Резекцию желудка небось уже делаешь?

Джин вспомнил, что резекция желудка у американских молодых хирургов считается эталоном зрелости.

– Да, – сказал он, – я уже сделал самостоятельно восемь резекций.

– Эх! – с досадой воскликнул Рубинчик и хлопнул ладонью по колену. – Понимаешь, старик, хирургия – моя тайная порочная страсть. Я еще после четвертого курса на практике втихаря сделал аппендэктомию, а на шестом курсе ассистировал самому Круглову, да, да, можешь не верить… ну, правда, всего лишь третьим ассистентом, крючок держал и сушил, но все-таки и лигатуру одну навел… И вот, понимаешь ли, соблазнился на романтику, ушел в судовые врачи. Жизнь, конечно, шикарная, но дисквалифицируюсь, старичок, со страшной силой. Вот отплаваю, женюсь на Фуонг, придется все сначала начинать… А ты по какому методу делаешь резекцию?

– По методу Табуки, – сказал Джин.

– Как? – изумился Рубинчик. – Табуки? Я даже не слышал. Новенькое что-то? Ну-ка расскажи с самого начала.

Джин мучительно начал вспоминать операцию, на которой он как-то ассистировал профессору Лоуренсу. Он старался употреблять только латинские названия органов и тканей, потому что совершенно не знал русской медицинской терминологии. Рубинчик слушал затаив дыхание: казалось, даже уши у него приподнялись.

– Ну, ты даешь, Жека, по-латыни! – восхищенно пробормотал он.

– …потом фиксируем апоневрозис, – продолжал Джин.

– Не считай меня за идиота! – вдруг заревел Рубинчик.

Джин мгновенно вскочил на колени, напрягся.

– Ты что, с ума сошел? – спросил он.

– Табуки! Какой, к черту, Табуки! Ты рассказываешь способ Вишневского! Меня не купишь! Помню все-таки кое-что! – разорался Рубинчик. – Пижон ты, Жека!

Возмущенный, он вскочил, подошел к воде, поплескался там немного и пошел обратно к Джину, с лицом счастливым и безмятежным. Он поднял руки, обнял его, потискал немного и запел, приплясывая, какую-то странную песню.

– Ты бывал, Жека, в Коктебеле?

– Нет, не приходилось.

– Знаешь, старичок, там есть где развернуться.

– Со страшной силой? – спросил Джин и подмигнул. Он уже начал усваивать лексикон ленинградских молодых специалистов.

– Ты какой водный спорт больше всего любишь? – спросил Рубинчик.

– Серфинг, – ответил Джин. – Ничего не знаю лучше серфинга.

– Что? – наморщил напряженно лоб Рубинчик. – Что за серфинг? Постой, постой… о!.. Вот я темный человек… вспомнил! Это по волне, стоя на доске, да? Так у нас этого, по-моему, вообще нет. Это где-то на Гавайях…

– Мы делаем серфинг на Балтике, – сказал Джин. Он закинул руки за голову, лег и сквозь опущенные ресницы стал следить за Рубинчиком.

– Загибаешь! – крикнул Рубинчик. – Бессовестно, по-пижонски загибаешь!

Джин усмехнулся. Парень этот, с его непосредственными, чуть ли не детскими реакциями, почти перестал внушать ему опасения. Милое дитя природы, да и только.