Михаил Ахманов - Первый после бога

• Название: Первый после бога
• Автор: Михаил Ахманов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47929-0

Прошло двести лет с тех пор, как были получены первые телепатические послания из глубин Космоса. Далеко не все странные видения, насыщенные фрагментами земной истории, были расшифрованы, у человечества не хватало знаний для этого. На помощь пришли инопланетяне. Благодаря сверхцивилизации землянам стали доступны подробности одиссеи английского капитана Питера Шелтона. Отважный авантюрист Шелтон сражался с испанцами и пиратами Карибского моря, преодолел джунгли Южной Америки, чтобы добраться до сокровищ империи инков. Но то, что для мореплавателя XVII века было лишь золотом и драгоценными камнями, для исследователей века XXIII стало сокровищами совсем иного рода!

---

Примечание: Карибские пираты и раньше добирались до западного побережья, совершая пешие набеги в районе Панамского перешейка, но это были сравнительно кратковременные и локальные экспедиции (например, захват Гранады Морганом в 1664 г.). Имелся ряд причин, мешавших крупному морскому походу: дальность расстояния, опасности, подстерегающие в Магеллановом проливе, недостаток сведений об испанских поселениях и охраняющих их воинских силах и кораблях. Кроме того, Карл II (правил в 1660—1685 гг.), один из последних английских королей-католиков, заключил мир с Испанией и повелел губернаторам колоний не поощрять, но всемерно карать пиратов. Он умер 16 февраля 1685 г., передав власть своему брату Якову II, который усидел на троне меньше четырех лет (свергнут осенью 1688 г., английский престол достался Вильгельму Оранскому). Но еще до смерти Карла II, в 1684 г. и ранее, было известно о плохом самочувствии монарха и о том, что дни его сочтены. Плохое здоровье правителя и отсутствие достойного наследника всегда ведут к ослаблению власти, особенно в краях, далеких от метрополии. Пираты осмелели.

Источники. Каких-либо документальных свидетельств о жизни Джона Шелтона практически не сохранилось, так как Порт-Ройял, столица Ямайки и резиденция губернатора, был разрушен в результате сильного землетрясения и смыт в море в 1692 г. Информация о Джоне Шелтоне получена только из записи № 006322, т. е. извлечена из воспоминаний идента – Питера Шелтона, сына Джона. Дата его смерти также неизвестна, но можно предположить, что он погиб в катастрофе 1692 года».

Запись оборвалась, паривший в воздухе призрачный экран был пуст. Ни текста, ни изображений… О самом иденте, о Питере Шелтоне-младшем, капитане брига «Амелия», Жаклин Монтэ сообщила Мохану на одной из встреч, что он благополучно добрался до Ямайки и, надо думать, прибыл домой не пустым – компания «Шелтон и Кромби» не разорилась и перешла в свое время к Питеру и его потомкам. Больше – ничего.

Она права, думал Мохан, это мудрое решение. Люди плывут в потоках времен, уносятся из прошлого в будущее с каждым часом, минутой, секундой, и для огромной вселенной, не различающей столь мелких созданий, все дни их и годы одинаковы. Но человеку все представляется иначе, ибо утекающие мгновения для него неощутимы. Человек проживает жизнь от даты к дате, от события к событию, и есть среди них самые важные: день появления на свет и день смерти. А последнему из его дней предшествуют время обретений и потерь: навсегда уходят близкие и рождаются те, кто продлит цепочку жизни. Так было со всеми, и Питер Шелтон, умерший столетия назад, не исключение; и так будет с ним, с Моханом Мадхури, и со всеми, кто близок и дорог ему. Но лучше не знать об этих годах, о потерях и обретениях, пока не наступит должный срок. Лучше не знать, ибо книгу с конца не читают.

Экран погас, не дождавшись новой команды.

* * *

Пунктов питания на станции было сорок семь, по одному на десяток сотрудников. Когда-то они числились под номерами, но склонная к юмору ученая братия наградила именем каждое кафе, ресторанчик или бар, связав его с особой кухней, с каким-то происшествием либо с памятным местом на Марсе или Земле. Так появились «Славянский базар», пивная «У чаши», кабачок «Старый Пью» и таверна «Треска в маринаде». В это заведение Мохан с Елизаветой наведывались каждые пять или шесть дней, так как «Треска» была рыбным рестораном, а Лиззи считала, что писателям фосфор особенно необходим. Кроме рыбы, здесь предлагали белое вино, мороженое и фруктовые десерты, вполне подходившие для тереянцев. Они обожали авалонские дыни и виноград из Долин Маринера – каждая ягода величиной с земное яблоко.

Сегодня Лиззи привела двух своих подопечных, Абигайль и Роксану, членов семейной группы, в которую входили еще одна женщина и пятеро мужчин. Вообще-то звуковых идентификаторов у тереянцев не имелось, и каждую личность распознавали по ментальному узору, непостижимым для человека способом. Так что приходилось давать им имена и украшать их одежду каким-нибудь знаком, ибо сильный и слабый пол внешне почти не различались. Если не считать носовых клапанов, огромных глаз и крохотных заостренных ушей, терянцы походили на детишек в том нежном возрасте, когда до пубертации еще немало лет и не всегда отличишь мальчишку от девчонки. Часто их вид обманывал землян, забывавших, что эти создания живут два века и в сто пятьдесят выглядят так же, как в двадцать.

Елизавета и Мохан наслаждались салатом с креветками, фирменным блюдом, которое на станции умел готовить лишь повар-автомат «Трески». Абигайль увлеклась дыней – резала ломтик на мелкие кусочки, подхватывала их лопаточкой и аккуратно отправляла в рот. Роксана пила апельсиновый сок – к нему тереянцы тоже были неравнодушны. Их меню состояло из плодов, произраставших на Терее в невиданном изобилии, но не всегда подходящих человеку. Они охотно ели земные фрукты, однако микроэлементный состав такого рациона все же отличался от привычного, и кое-что завозили с Тереи специально для инопланетных гостей.

Абигайль отложила лопаточку, достала платочек и вытерла рот. На ее комбинезоне был вышит кролик, а у Роксаны – цветок шиповника. Елизавета и Мохан, закончив с креветками, принялись за мороженое. Они походили сейчас на счастливую семью: отец, мать и две очаровательные большеглазые дочки. Только немые.

– Знаешь, – произнес Мохан, – сестру Питера тоже звали Лиззи. Но ты на нее не похожа, она в мать пошла, в англичанку. А вот Исабель Сольяно…

Вызвав в памяти ее портрет, он подумал, что хитроумная Жаклин Монтэ могла скопировать это изображение с Пилар. Или – далеко ходить не надо! – с Елизаветы.

– Кто такая Исабель Сольяно? – спросила Лиззи.

– Бабка Питера. – Окинув взглядом маленький зал таверны, тихий и пустой, Мохан добавил: – Испанка из знатной семьи, которую его дед-пират похитил в Картахене. Увез на Ямайку и там с ней обвенчался.

Елизавета хихикнула.

– Должно быть, она не слишком возражала?

– Может, и возражала. Но куда ей было деваться!

– Ты не понимаешь. – Елизавета энергично воткнула ложку в шарик шоколадного мороженого. – Всякая женщина мечтает о том, чтобы ее похитили. Это так романтично!

– Надо же! А я и не знал! Но если ты желаешь…

– Поздно, – со вздохом сказала Лиззи. – Мы уже супруги.

Маленькие ручки Абигайль стремительно задвигались. Тереянцы не могли различать отдельные звуки, речь людей сливалась для них в мелодию, но мимику, выражение лица, язык тела они улавливали с поразительной остротой. Они были очень общительны, что отвечало их способу межличностной связи – ведь телепатам гораздо проще беседовать друг с другом. Сейчас Абигайль хотела, чтобы с ней поговорили. Мохан не уловил всех ее жестов, но понял: она о чем-то спрашивает.

Елизавета ответила. Ее руки словно ткали паутину почти с той же быстротой, что у Абигайль, а лицо вдруг стало пластичным, и, не теряя своей прелести, менялось и менялось в непрерывном странном танце. Эти метаморфозы всегда чаровали Мохана. Пилар и его бабка Амрита, улетевшие к звездам детьми, освоили язык знаков на Терее, но Лиззи тоже владела им в совершенстве. Лиззи и ее сестра Инесса были лучшими переводчиками на станции.

Носовые клапаны Абигайль и Роксаны дернулись и мелко задрожали, что было признаком веселья. Мохан полагал, что три девицы сейчас перемывают ему косточки. В детстве Амрита учила его читать знаки, но при такой скорости обмена он едва ли мог что-то понять.

– О чем вы сплетничаете? Или это девичья тайна?

– Я рассказала им про Исабель Сольяно. На Терее нет понятий о воровстве, но существует традиция похищения девушек, созревших для брака. Как бы похищения, – уточнила Лиззи. – Абигайль говорит, что первую женщину в семейной группе обычно не похищают, она главная, а вот вторую и третью можно украсть. Советует тебе не теряться.

– Я это обдумаю, если главная жена не возражает, – сказал Мохан. – Кстати, по бабке я индиец. В нашем национальном обычае…

Дверь в «Треску» распахнулась, и ресторанчик вдруг наполнился народом. В нем было четыре столика: три – у овальной стены, расписанной морскими звездами, рыбами и каракатицами, и четвертый, где сидел Мохан, под иллюминатором-экраном, в глубине которого покачивался на волнах старинный сейнер. Вошедшие, семь или восемь человек, направились к свободным столам, сдвинули их и стали рассаживаться. Все – незнакомые и явно не из персонала станции: лица загорелые, вместо комбинезонов – светлые просторные одежды у мужчин, а темнокожая, с пухлыми губами девушка – в ярком летнем платье.

– Загорали они не под нашим марсианским солнышком, – пробормотал Мохан.

Но Елизавета его не слушала, она смотрела во все глаза на вновь прибывших – не на всех, а на старшего. Он был уже немолод, невысок и полноват; кожа еще темнее, чем у девушки, на запястье – широкий браслет, губы под длинными усами грустно поджаты. Широкое лицо, безволосый череп и эти усы делали его похожим на моржа, чем-то сильно опечаленного. Может быть, по той причине, что покинул он берег моря и пустился странствовать в небеса, где нет ни воздуха, ни света, ни привычного рокота волн.