Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6

• Название: Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6
• Автор: Анатолий Аврутин
• Издательство: ООО «Редакция литературного журнала для семейного чтения „День и ночь“»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009

---

«Лаппо, будучи прокурором, сделал всё, чтобы изолировать от Военных и тем спасти от приказа Гайды…»

Режим в тюрьме был не тяжёл, вместо нар давали кровати, гуляли целый день, давали видеться с близкими, всё это было тогда когда Лаппо был главою Гражданской власти.

Арестованный сидевший тов. коммунист Гоштов показывает:

«Лаппо держался с нами корректно, даже более, и когда я сидел с Дубровинским, Лаппо всегда подавал нам руку и не оставлял без внимания наши заявления, когда мною было заявлено Лаппо о грубости заведывающего тюрьмы Любимова, то Лаппо его устранил от должности. Будучи на свободе я заходил к Лаппо и он мне давал пропуск не на один день, а на целые недели и месяцы. Мне известно, что Лаппо протестовал против расстрелов и заложников».

Допрошенный тов. коммунистка по делу Лаппо Дубровинская:

«…я скверного отношения Лаппо отметить не могу, всё сводилось к официальному, но вполне деликатной форме. Персонально я не могу не отметить следующие факты: последним свиданием со своим мужем перед уводом на расстрел я обязана Лаппо, который разрешил нам свидание вопреки военным властям, как т. Архиповой с ея мужем т. Яковлевой и тов. Анисимовой с Вейнбаумом».

Показание допрошенного тов. Назаренко (социал-демократ, 47 стр.)

«Я как член делегации от общества «самодеятельность» был делегирован в г. Омск для предотвращения и протеста против расстрела Военно-полевым судом тов. Дубровинского и др., что я слышал от членов Правительства Зенчикова, что протест против суда тов. Дубровинского военно-полевым судом послали и прокурор Лаппо».

Показание тов. коммуниста Сулаквилидзе:

«Лаппо… протестовал против расстрелов и смертной казни и всегда сообщал о не законных действиях Военных властей Министру юстиции и прокурору палаты в чём я убедился сам служа в архиве Иркутской Судебной палаты (52–53 стр.)».

Заключение завершалось следующими словами:

«…Рассмотрев весь следственный материал по делу обвинения гр. Лаппо, не вижу никаких совершённых активных преступных деяний: за время занимания им должности прокурора Окружного суда, усматривая его лишь политическое кадетское убеждение, но как выясняется гр. Лаппо проявил гуманное отношение к арестованным, что доказывается свидетельскими показаниями и находящийся в деле документ, подписанный Лаппо к прокурору Иркутской палаты… то видно, что гр. Лаппо имел гражданское мужество пртестовать против незаконных самочинных действий военных властей, как русских так и иностранных. Из свидетельских показаний видно, что гр. Лаппо спас много работников от расстрела. И как видно из дела Лаппо был в ссылке в Сибири имея почти 60 лет от роду имеет богатый опыт и знание и мог бы быть хорошим и полезным работником (от руки: в Губ. Сов. Нар. Суде — П. Л.) где работа в настоящее время сводится к рассмотрению кассационных и частных жалоб на приговоры, решения и действия Народных судей всей Енисейской губернии и ближайший контроль над ними. Служа и работая под контролем истинных сов. работников подобному тому как в России (от руки: использов. спецы — П. Л.)

Дело следствия закончить и передать на усмотрение членов коллегии Губчека.

Уполномоченный губчека Коновалов».

Стоит также привести письмо И. А. Теодоровича в защиту Лаппо:

«Товарищу Председателю Ревтрибунала Вохра

Я — Иван Теодорович, б. Народный Комиссар Продовольствия и б. член Центрального Комитета Р. К. П. категорически свидетельствую:

1) из опубликованного журналом «Былое» донесения Мёллера-Закомельского Николаю II насчёт событий в Сибири в 1905–1906 гг видно, что Д. Е. Лаппо был намечен к расстрелу, как сугубо вредный для самодержавия политический деятель;

2) мне известно со всей положительностью, что Д. Е. Лаппо в период Колчаковщины упорно боролся с безграничным произволом разнузданной военщины;

3) мне известно, что благодаря именно Д. Е. Лаппо после острейших его конфликтов с генерал-губернатором Розановым была хотя и временно отменена система заложников, введённая этим палачом;

4) мне известно, что Д. Е. Лаппо всемерно противился выдаче в руки чехов тов. Дубровинского, Вейнбаума, Яковлева, Белопольского и Парадовского и

5), наконец, заявляю, что исключительно благодаря Д. Е. Лаппо — я, Теодорович, мог избегнуть расстрела генералом Розановым, причём в моём деле Д. Е. Лаппо не задумался пойти на решительное столкновение с таким сильным временщиком, как Розанов.

22 августа 1920 г. Ив. Теодорович (подпись)

Подпись тов. Теодоровича свидетельствую, редактор газеты «Красноярский рабочий» Ф. Врублевский, 22 августа 1920 года».

Читаешь это письмо и думаешь — а стоило ли тов. Теодоровичу и другим коммунистам бороться за возврат к власти своих товарищей? В 1937 году, когда у власти были его коллеги по партии, защитить Теодоровича уже никому не удалось.

Что же касается слов Лаппо о его «способствовании скорейшему свержению власти Колчака», то, думается, их надо понимать как стремление противостоять беззакониям. Лаппо вполне мог быть и испуган, оказавшись в руках большевиков. Ведь заявил же тот же Дубровинский на суде о том, что «его единственная в жизни ошибка та, что он пошёл за большевизм».

Как это нередко бывает, рядом с драматическим и трагическим рука об руку идёт и комическое. Пока Лаппо находился в тюрьме, на его квартиру по Воскресенской ул, д. 41 нагрянула комиссия в составе 5 человек «для подыскания помещения под архив». Вещи, находившиеся в доме, комиссия опечатала, при этом заведующий губернским управлением милиции принял решение реквизировать «.. стулья, столы и всевозможные канцелярские принадлежности с бумагой и использовать таковые для нужд вверенного мне губернского управления милиции и других подведомственных учреждений, в коих предметах ощущается крайняя нужда».

Кроме того, в деле имеется следующий рапорт:

«Заведующему

Енисейским губернским управлением Советской рабоче-крестьянской милиции

Рапорт

При сём представляю на Ваше распоряжение составленный мною протокол по поводу сокрытия гражданкой П. Я. Малаховой сахара, не попавшего вчера в опись, как не обнаруженного, каковой сахар Малахова сегодня рано утром передала в мешке на хранение живущей на одном с ней дворе гражд. Перминской. Сахар при сём прилагается.

Главный секретарь Фёдоров». На рапорте наложена резолюция: «приобщить к общему протоколу и передать в губчека».

Протокол осмотра квартиры даёт возможность получить представление о быте Д. Е. Лаппо, который могут характеризовать такие вещи как «кадушки с мукой, стол полированный овальный, столик карточный, одна перина, два кресла мягких ломаных, один велосипед в разобранном виде, одна пара старых сапог кожаных, четыре пары катанок старых (приписано: валенки), одна железная печка старая, три керосиновых лампы без стёкол, две иконы, полушубок старый, комод». Скажем прямо, обстановка не производит впечатления особого богатства.

Из квартиры Д. Е. Лаппо выселили. 3 февраля 1921 года мера пресечения ему была изменена на подписку о невыезде. В 1997 году по данному делу он был реабилитирован.

После освобождения Д. Е. Лаппо служил юрисконсультом в Енисейском губисполкоме, участвовал в разработке вопросов управления туземными племенами сибирского севера, явился автором многих работ по проблемам сибирских народов.

Тем временем в стране набирала силу власть Сталина и его приспешников, взявших курс на превращение страны в огромный концентрационный лагерь. Отбросив от руля власти сначала Троцкого, затем Каменева с Зиновьевым, и, наконец, Бухарина, Рыкова и Томского, Сталин приступил к осуществлению своего грандиозного замысла — порабощению всего мира и установлению над ним своей безраздельной власти — такой, какой он уже достиг в СССР.

В 1925 году Сталин взял курс на индустриализацию. Было построено огромное количество военных заводов, которые должны были снабдить армию техникой для «великих освободительных походов».

Для строительства предприятий нужны были колоссальные средства, и в целях получения этих средств Сталин начал в 1929 году коллективизацию сельского хозяйства. Согнанные в колхозы крестьяне уже не могли продавать хлеб по своим ценам. Хлеб изымался у колхозов за очень низкие цены, продавался за границу, и на вырученные деньги проводилась индустриализация.

Параллельно в стране шла невидимая, но напряжённая работа по постановке на учёт всех бывших оппозиционеров, людей, имевших опыт организационной работы, недовольных хоть в чем-либо коммунистической властью или на которых могли бы возлагать свои надежды недовольные. Против них фабриковались дела, в которых подчас совершенно незнакомых друг с другом людей следователи ОГПУ искусственно объединяли в «контрреволюционные группы, вынашивавшие идею о свержении советской власти». В протоколы допросов заносились фамилии всех знакомых арестованных, а обычные бытовые встречи представлялись в деле как «контрреволюционные сборища». Таким образом, искусственно формировалось представление об огромном количестве контрреволюционных заговоров, возникающих по всей стране. Всё вышесказанное наглядно иллюстрируется «Уголовным делом № 119122 по обвинению Тарелкина П. Н. и др»., в котором Д. Е. Лаппо, так же как и его сын, проходил фигурантом. Ряд лиц, проходивших по данному делу, при царе и Временном правительстве занимали административные должности, а потому, во-первых, обладали опытом организационной работы, во-вторых, в силу своего опыта видевших всю фальшь и беззаконие коммунистической власти, могли составить ей конкуренцию. Согласно материалам дела, некоторые (но далеко не все) из лиц, проходивших по делу, знали друг друга и встречались, в ходе встреч, разумеется, выражали недовольство существующими порядками, узурпацией большевиками власти. Уже своим прошлым, а именно приверженностью законности и неприятием большевиков, опытом сопротивления, они вызывали подозрения и ненависть со стороны последних. Эти лица были искусственно представлены как контрреволюционная группа, разбитая на группировки (по 2–6 человек), «действовавшие» в разных районах на территории нынешнего Красноярского края. Было составлено