Анна Комнина - Алексиада

• Название: Алексиада
• Автор: Анна Комнина
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1965

Книга представляет описание истории царствования византийского императора Алексея I Комнина, написанное после его смерти дочерью. Хорошо знакомая с событиями того времени, Анна Комнина сообщает ценнейшие, подчас уникальные сведения о Первом крестовом походе, о войнах Византии с норманнами, печенегами, сельджуками, о многочисленных внутренних смутах и еретических движениях.

Книга по праву считается ценнейшим историческим памятником.

---

Позднее я расскажу о том, в какие сражения с Чаканом вступал Иоанн и из каких опасных положений вышел победителем.

Далассин ожидал Дуку и в беседе с Чаканом дал ему понять, что возлагает все надежды на приход Иоанна. Чакан же, кажется, ответил словами Гомера: «Но приближается ночь, покориться и ночи приятно»[802]. Чакан обещал Далассину доставить на рассвете много съестных припасов. Все это, однако, было лишь хитростью и обманом. И Далассин не ошибся в своих подозрениях. Утром Чакан тайком спустился к берегу и, пользуясь попутным ветром, отправился в Смирну, чтобы набрать там большое войско и вновь вернуться на Хиос. Но Далассин почти не уступал Чакану в хитрости: вместе со своими воинами он сел на имевшиеся у него корабли и прибыл на них в Волисс. Там он добыл себе корабли, соорудил гелеполы, дал отдых своим воинам, набрал новых и вернулся туда, откуда ушел. Он завязал жестокий бой с варварами, разрушил стену и, в то время как Чакан находился еще в Смирне, захватил город, а затем, воспользовавшись тихой погодой, со всем флотом направился прямо к Митилене.

9. Такие меры против Чакана принял самодержец. Когда Алексей узнал, что скифы вновь наступают на Русий, расположились лагерем у Поливота[803], он немедленно вышел из Константинополя и прибыл в Русий. Вместе с ним отправился перебежчик Неанц, втайне вынашивавший против него злой умысел; с Алексеем находились также Канц и Катран — оба эти мужа питали горячую любовь к императору и отнюдь не были новичками на войне. Завидев издали большой отряд скифского войска, Алексей вступил с ним в бой. Много ромеев пало в битве, некоторые были взяты в плен и убиты скифами, но немалое их число благополучно добралось до Русия. Но это была всего лишь битва со скифами, вышедшими в набег за провизией. {221}

Когда же к императору подошли латиняне, которых называют маниакатами[804], он воспрянул духом и решил вступить в рукопашный бой со скифами. Так как обе армии находились на небольшом расстоянии друг от друга, император, желая начать сражение, не решился приказать подать трубой сигнал к бою. Он призвал к себе Константина — слугу, в чьи обязанности входил уход за императорскими соколами[805], велел ему взять тимпан, бить в него с вечера до утра и, обходя расположение войска, возвещать, что всем следует привести себя в состояние боевой готовности, ведь самодержец решил вступить наутро в бой со скифами без сигнала трубы. Между тем скифы ушли из Поливота, достигли места, называемого Гадос, где и разбили свой лагерь.

Вот какие меры принял самодержец в тот вечер. На рассвете он разделил войско, построил его по фалангам и выступил против скифов. До начала битвы, когда войска еще стояли на своих местах, Неанц поднялся на близлежащий холм, якобы для того чтобы осмотреть скифский строй и доставить самодержцу сведения о его расположении. Но сделал он нечто прямо противоположное. На своем языке Неанц стал советовать скифам расположить рядами свои повозки и не опасаться самодержца, который и так удручен предыдущим поражением и уже готов обратиться в бегство, ибо испытывает недостаток в воинах и союзниках. Сказав это, Неанц спустился к самодержцу.

Однако один полуварвар, зная скифский язык, понял обращенные к скифам слова Неанца и обо всем сообщил императору. Когда об этом поставили в известность Неанца, он потребовал улик. Полуварвар смело вышел на средину и стал обличать его. Тогда Неанц на виду у императора, стоя в окружении фаланг, внезапно выхватил меч и отсек голову этому человеку. Как мне кажется, желая убийством доносчика отвести от себя обвинения, содержащиеся в доносе, он еще более обнаружил свою вину. Почему же он иначе не вытерпел улик? Видимо, Неанц потому осмелился на такой риск и совершил поступок, вполне достойный варварской души, поступок, настолько же подозрительный, насколько и дерзкий, что желал вырвать язык, изобличавший его коварство. Однако император сразу не наказал варвара, не покарал Неанца, как он того заслуживал, но подавил гнев в своем сердце, ибо не хотел раньше времени спугнуть зверя и внести замешательство в ряды воинов. Он сдержался и совладал со своим гневом; ведь он и раньше, по прежним поступкам Неанца, а также по другим признакам, предчувствовал предательство этого человека, {222} к тому же судьба битвы была в то время «на мечном острие распростерта»[806]. Вот почему император до поры до времени подавил клокочущее в его груди негодование и не смог в тот момент решить, что ему сделать. Вскоре Неанц подъехал к императору, спрыгнул с лошади и попросил у него другого коня. Алексей тотчас же дал ему лучшего коня с императорским седлом. Неанц вскочил на него и, так как в это время оба войска уже пошли на сближение друг с другом, сделал вид, что бросился в бой со скифами, но обратил острие копья назад, перешел к своим сородичам и сообщил им немало сведений о расположении войска императора. Скифы воспользовались его наставлениями, вступили в жестокий бой с самодержцем и наголову разбили его войско.

Император, видя, что ромейские фаланги разбиты и все воины бегут, оказался в отчаянном положении. Не пожелав бессмысленно подвергать опасности свою жизнь, он во весь опор поскакал к реке, протекающей около Русия. Там он сдержал коня и вместе с несколькими отборными воинами стал, как мог, отбиваться от преследователей. Нападая на врагов, он многих из них убил, но то и дело сам получал удары. В это время, спасаясь от врагов, с другой стороны к реке подошел Георгий, прозванный Пирром. Самодержец, строго обратившись к Пирру, подозвал его к себе. Видя стремительный натиск скифов, чье число увеличивалось с каждым часом (на помощь им прибывали все новые подкрепления), Алексей оставил там Георгия с остальными воинами и приказал ему, экономно расходуя силы, сдерживать скифов до его возвращения. Быстро повернув коня, он переправился на другой берег реки и прибыл в Русий. Император собрал всех спасшихся бегством воинов, которых застал там, всех жителей, пригодных по возрасту для военной службы, и даже крестьян с их повозками, и приказал им как можно быстрее выйти из города и встать строем на берегу реки. Все произошло быстрее, чем слово сказывается, и Алексей, построив их рядами, вновь переправился через реку и вернулся к Георгию, хотя его так трепала лихорадка, что у него зуб на зуб не попадал.

Когда все скифское войско собралось, оно увидело двойной строй ромеев и мужественно сражающегося самодержца. Зная отвагу Алексея, одинаково храброго в победах и поражениях, зная неудержимость его натиска, скифы остановились на месте, не решаясь вступить в схватку. Самодержец тоже не двигался вперед — его мучила лихорадка, к тому же еще не все рассеявшиеся воины собрались; он медленно объезжал на коне свои ряды, проявляя отвагу перед лицом врага. Слу-{223}чилось так, что оба войска, не двигаясь с места, простояли до вечера и с наступлением ночи без боя возвратились в свои лагеря: противники испытывали страх Друг перед другом и не смогли решиться на битву. Тем временем воины, рассеявшиеся кто куда после предыдущего сражения, мало-помалу вернулись в Русий; большинство из них вообще не приняло никакого участия в сражении. Уклонившись от боя, через область под названием Аспр[807] пришли тогда в Русий Монастра, Уза и Синесий — мужи любезные Арею и весьма воинственные.

10. Самодержец, мучимый, как я говорила, лихорадкой, ненадолго прилег отдохнуть, чтобы восстановить силы. Однако он не мог лежать спокойно и все обдумывал, что следует ему сделать на другой день. В это время к нему явился Татран[808](этот скиф неоднократно переходил к самодержцу и вновь возвращался домой; Алексей каждый раз прощал его, и скиф горячо полюбил императора за его долготерпение. Поэтому Татран был предан императору и старался ему угодить). Он сказал: «У меня есть подозрение, император, что скифы завтра окружат нас, а затем постараются вступить с нами в бой, поэтому предупреди их намерение и на рассвете выстрой войско за стенами города». Император похвалил скифа, принял его совет, собираясь осуществить этот план с восходом солнца. Переговорив с Алексеем, Татран отправился к скифским вождям и сказал им следующее: «Не кичитесь победой над самодержцем; видя малочисленность нашего войска, не обманывайте себя благими надеждами выиграть бой. Неодолима сила властителя, к тому же с минуты на минуту ожидается прибытие большого наемного войска. Если вы не согласитесь на мир с императором, ваши тела расклюют хищные птицы». Вот что сказал скифам Татран.

Так как скифы ежедневно и еженощно совершали опустошительные набеги на наши земли, самодержец решил захватить их коней, которые в большом количестве паслись на равнине. Он призвал к себе Узу и Монастру и приказал им вместе с отборными всадниками пройти по тылам у скифов, к утру достичь равнины и захватить коней, весь остальной скот и самих пастухов. Император советовал им ничего не опасаться, «ибо, — говорил он, — вы легко сможете выполнить мой приказ, пока мы будем с фронта биться со скифами». И Алексей не ошибся в своих расчетах: его слова были немедленно претворены в дело.