Анна Комнина - Алексиада

• Название: Алексиада
• Автор: Анна Комнина
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1965

Книга представляет описание истории царствования византийского императора Алексея I Комнина, написанное после его смерти дочерью. Хорошо знакомая с событиями того времени, Анна Комнина сообщает ценнейшие, подчас уникальные сведения о Первом крестовом походе, о войнах Византии с норманнами, печенегами, сельджуками, о многочисленных внутренних смутах и еретических движениях.

Книга по праву считается ценнейшим историческим памятником.

---

Этот замысел понравился Диогену. Ночью Алакасей привязал письмо императора к стреле и пустил ее в крепость. Прочтя письмо, начальник приготовился сдать крепость. На рассвете Алакасей первым приблизился к воротам и притворился, что беседует с начальником, — заранее он условился {271} с Диогеном о знаке, по которому тот немедля должен был войти в крепость. Некоторое время Алакасей делал вид, что беседует с начальником, а затем подал самозванцу условленный знак; увидев его, Диоген с немногими воинами без страха вошел в крепость. Жители радостно встретили самозванца; начальник Пуцы пригласил его в баню, и тот по настоянию Алакасея сразу же согласился. Потом Диогену и его куманам была предложена пышная трапеза. Попировав вволю и выпив много вина из полных мехов, куманы легли спать и захрапели.

Алакасей, начальник крепости и другие тотчас окружили их, забрали у них оружие и коней, Диогена же оставили храпеть на своем месте, а его спутников убили и бросили в ров, ставший для них естественной могилой.

Тем временем Катакалон, следовавший по приказу императора за куманским войском, увидел, как Диоген вошел в крепость, а куманы рассеялись для добычи фуража, и разбил лагерь вблизи названного города. Алакасей же побоялся дать весть самодержцу о происшедшем — повсюду сновали куманы, — а вместе с Диогеном отправился прямо в Цурул, чтобы оттуда двинуться в царственный город. Когда об этом узнала находившаяся в царском дворце госпожа, мать императора, она немедленно послала друнгария флота, евнуха Евстафия Киминиана, чтобы тот принял Диогена и доставил его в столицу. Евстафий имел при себе одного турка по имени Камир[958], которого он использовал для ослепления Диогена[959].

Между тем император, все еще находившийся в Анхиале, получил сведения, что куманы рассеялись для добычи фуража по близлежащей территории, и выступил из Анхиала в Малую Никею. Однако, узнав, что Кица, один из предводителей куманского войска, разослал двенадцать тысяч воинов для добычи фуража, захватил богатую добычу и подошел с куманами к ущелью Таврокома, император собрал свои отряды, спустился к берегу реки, текущей по этому ущелью, и расположился там лагерем. Это место было густо покрыто чебрецом и молодой древесной порослью. Расположив там войско, он выделил большой отряд турок, опытных стрелков из лука, и послал их против куманов в расчете на то, что турки завяжут бой с куманами и увлекут их после нескольких конных атак вниз по склону. Но куманы напали на турок и неудержимо преследовали их вплоть до ромейской фаланги, а затем, немного придержав коней, восстановили строй и приготовились напасть на ромеев. {272}

Император заметил, как какой-то куман дерзко выехал из рядов и разъезжает вдоль строя, как будто вызывая противника для поединка; Алексей не мог стерпеть, что и левое и правое крыло его войска бездействуют, отделился от остальных и во весь опор помчался на жаждавшего боя варвара. Он ударил копьем кумана, по рукоять вонзил ему в грудь меч и сбросил с коня. В этот день император отличился скорей как воин, чем как полководец. Этим он сразу вселил мужество в ромейское войско и страх в скифское. Как башня двинулся он на скифов и рассек их ряды. Таким образом строй варваров был разорван, а сами они в беспорядке и смятении бежали во все стороны. Куманов в тот день погибло около семи тысяч, в плен было уведено три тысячи.

Отнятую добычу император не разрешил, как обычно, поделить между воинами — совсем недавно она была награблена в окрестностях, и Алексей велел вернуть ее жителям. Как птица, облетел приказ императора окрестности, и каждый, кто был ограблен, приходил, узнавал свое добро и забирал его. Ударяя себя в грудь, с мольбой воздевая к небу руки, они просили у бога благ для самодержца. И слышен был слившийся воедино глас мужчин и женщин, долетавший до самой лунной сферы.

Но достаточно об этом. Сам же император, исполненный радости, собрал свое войско и вернулся в Малую Никею. Там он пробыл два дня, а на третий ушел в Адрианополь, где провел немало дней в доме Сильвестра. В это время все предводители куманов решили обмануть самодержца и, покинув остальное войско, пришли к нему якобы по собственной инициативе, будто бы с целью немедленно заключить с ним мир. Они рассчитывали, что за время переговоров куманское войско успеет подтянуться к своим передовым отрядам. Пробыв у императора три дня, на четвертый они ночью отправились к себе.

Распознав обман куманов, самодержец спешно послал скороходов сообщить тем, кому была поручена охрана проходов Зига, чтобы они не ослабляли внимания, а напротив, особенно бдительно несли стражу и постарались схватить беглецов. Сам же он, узнав, что куманское войско движется вперед со всеми имевшимися при нем воинами, явился в место под названием Скутари[960], в восемнадцати стадиях от Адрианополя, а на другой день — в Агафонику[961]. Узнав, что куманский лагерь все еще находится у Аврилево[962] (место недалеко от упомянутых городов), он отправился туда, но еще издали увидел бесчисленные огни, зажженные куманами, призвал {273} Николая Маврокатакалона и других высших военачальников, чтобы обсудить с ними, что делать. Было решено послать за предводителями наемников Узой (из савроматов), скифом Карацой и полуварваром Монастрой и приказать им, выходя из лагеря, распорядиться зажечь у каждой палатки по пятнадцати и более костров; тогда куманы, увидав такое множество огней, решат, что ромейское войско огромно, и не станут больше на него нападать с такой смелостью. Костры вселили большой страх в души куманов. На рассвете самодержец с войском в полном вооружении выступил на врага; в завязавшемся бою куманы обратили тыл. Тогда самодержец разделил войско, легковооруженные отряды послал вдогонку и сам неудержимо устремился за бегущими. Настигнув их у клисуры Сидиры, он многих убил, а еще больше взял в плен.

Посланные вперед отряды отобрали у куманов всю добычу и вернулись. Самодержец, спасаясь от непогоды, провел ночь на горной вершине над Сидирой, а на рассвете прибыл в Голою. Здесь он остался на сутки, чтобы вознаградить своих мужественных воинов и почтить их дорогими подарками. Осуществив свое намерение, он отпустил их всех домой, исполненных радости, и через двое суток вернулся в императорский дворец.

5. Едва самодержец передохнул от многочисленных трудов, как до него дошла весть, что турки совершают набеги на Вифинию и все там грабят. Алексей, которого отвлекали дела Запада, куда было обращено почти все внимание, задумал думу великую, достойную его души; он обеспечил безопасность Вифинии и следующим образом оградил ее от набегов турок. Об этом следует рассказать.

Река Сангар и морской берег, который тянется прямо до Хили[963] и сворачивает к северу, ограничивают весьма большую территорию. Эту территорию из-за отсутствия защитников издавна без труда грабили наши беспокойные соседи исмаилиты[964]; они проходили через земли мариандинов[965] и жителей другого берега Сангара, переправлялись через реку и наседали на Никомидию. Император, желая остановить натиск варваров и заставить их прекратить набеги на эти земли, а главное, обезопасить Никомидию, нашел ниже озера Ваана[966] длинный ров, прошел по нему до конца и заключил по его расположению и форме, что это — не случайно возникшее углубление и не природное образование, а дело человеческих рук. Он стал узнавать подробности и выяснил, что ров действительно вырыт по приказанию Анастасия Дикура[967]. Никто не мог сказать, зачем это было сделано, но императору показалось, что {274} самодержец Дикур хотел отвести воду из озера в искусственный канал. Придя к этой же мысли, самодержец Алексей приказал значительно углубить ров.

Опасаясь, что в месте слияния двух протоков может образоваться переправа, он воздвиг очень прочное укрепление, отовсюду одинаково надежное, защищенное водой, а также высотой и толщиной своих стен; поэтому оно и стало называться Сидира[968]. И теперь эта железная башня — город перед городом и стена его стен. С утра до вечера наблюдал самодержец за постройкой укрепления, несмотря на сильную жару (солнце в это время проходило тропик Рака). Он терпел зной и пыль и не жалел расходов, чтобы стена становилась все прочней и несокрушимей; за каждый камень он щедро вознаграждал всех, кто его притащил, было ли их пятьдесят человек или сто. Поэтому перетаскивание камней привлекло не случайных людей, а всех воинов и слуг: и местных жителей и пришельцев, — ведь они видели, что их ждет щедрое вознаграждение и что сам император распоряжается работами наподобие афлофета. Это была уловка, при помощи которой ему удалось обеспечить большое стечение народа и, таким образом, облегчить перетаскивание огромных камней. Вот каким был самодержец, глубочайший в замыслах, величайший в свершениях.

Так, как описано выше, продолжалось правление самодержца до...... индикта. ..... года[969]. Не успел он немного отдохнуть, как до него дошел слух о приближении бесчисленного войска франков. Он боялся их прихода, зная неудержимость натиска, неустойчивость и непостоянство нрава и все прочее, что свойственно природе кельтов и неизбежно из нее вытекает: алчные до денег, они под любым предлогом легко нарушают свои же договоры. Алексей непрестанно повторял это и никогда не ошибался. Но самодержец не пал духом, а все делал для того, чтобы в нужный момент быть готовым к борьбе. Однако действительность оказалась гораздо серьезней и страшней передаваемых слухов. Ибо весь Запад, все племена варваров, сколько их есть по ту сторону Адриатики вплоть до Геркулесовых столбов, все вместе стали переселяться в Азию; они двинулись в путь целыми семьями и прошли через всю Европу[970]. Причиной такого огромного передвижения было следующее.