Антон Чехов - Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах

• Название: Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1976

Полное собрание писем Антона Павловича Чехова в двенадцати томах - первое научное издание литературного наследия великого русского писателя. Оно ставит перед собой задачу дать с исчерпывающей полнотой все, созданное Чеховым. При этом основные тексты произведений сопровождаются публикацией ранних редакций и вариантов. Серия сочинений представлена в восемнадцати томах. Письма Чехова представляют собой одно из самых значительных эпистолярных собраний в литературном наследии русских классиков. Всего сохранилось около 4400 писем, написанных в течение 29 лет - с 1875 по 1904 год. Двенадцать томов серии - это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Редакционная коллегия: Н. Ф. Бельчиков, Д. Д. Благой, Л. Д. Опульская и др. В элетронном варианте - даётся только текст писем, без комментариев.

---

679. А. М. ЕВРЕИНОВОЙ 7 сентября 1889 г. Москва. 7 сентябрь. Ваша телеграмма застала меня врасплох, уважаемая Анна Михайловна. Послав Вам письмо, я успокоился и, занявшись обработкой своей вещи, исковеркал ее вдоль и поперек и выбросил кусок середины и весь конец, решив заменить их новыми. Что же мне теперь делать? Не могу я послать Вам того, что кажется мне недоделанным и не нравится. Вещь сама по себе, по своей натуре, скучновата, а если не заняться ею внимательно, то может получиться, как выражаются французы, чёрт знает что. Возможна только одна комбинация, очень неудобная для меня и для редакции и которою можно воспользоваться

{03244}

только в случае крайней нужды. Я разделю свой рассказ на две равных доли: одну половину поспешу приготовить к 12-15 сентября для октябрьской книжки, а другую вышлю для ноябрьской. В рассказе 3- 4 листа, и делить его можно. Если согласны на такую комбинацию, то дайте мне знать. Сюжет рассказа новый: житие одного старого профессора, тайного советника. Очень трудно писать. То и дело приходится переделывать целые страницы, так как весь рассказ испорчен тем отвратительным настроением, от которого я не мог отделаться во всё лето. Вероятно, он не понравится, но что шуму наделает и что "Русская мысль" его обругает, я в этом убежден. Что Короленко? Простите бога ради, что я причинил Вам столько хлопот. В другой раз буду исправнее. Поклонитесь Марии Дмитриевне и Алексею Николаевичу. Моя фамилия благодарит Вас за поклон (в телеграмме) и шлет Вам самый сердечный привет. Душевно преданный А. Чехов.

680. А. А. СУВОРИНУ 7 сентября 1889 г. Москва. 7 сент. Москва, Кудринская Садовая, д. Корнеева. Здравствуйте, почтенный друг. У меня к Вам ость дело такого рода. В январе этого года, когда я был в Петербурге и ставил своего "Иванова", в один из вечеров мною было получено из Москвы письмо от М. Н. Островской, сестры покойного драматурга и ныне благополучно генеральствующего министра. Она поручала мне в этом письме спросить у Алексея Сергеевича, не возьмется ли он издать ее детские рассказы? (Она детская писательница; о чем и как пишет, я не знаю.) Я показал письмо Алексею Сергеевичу и получил приблизительно такой ответ: "Хорошо, я издам. Только теперь рано, надо издавать детские рассказы к Рождеству. Пусть

{03245}

пришлет осенью". Я тоже сказал "хорошо" и послал его ответ г-же Островской. Вчера у меня был брат ее Петр Николаевич Островский и спросил меня, что ему и сестре его надлежит теперь делать. Я почел за благо сказать ему, что Алексей Сергеевич теперь за границею и что за разрешением вопроса я обращусь к Вам, ибо Вы, как выражается Богданов, наследник-цесаревич. Теперь напишите мне, что делать: ждать ли Островской возвращения Алекс(ея) Сер(геевича) или высылать материал для набора (20 листов!!)? Мне, конечно, очень лестно, что у меня бывают родныe братья министров и великих писателей, но еще более лестно сознание, что я оказываю им протекцию. Но если бы они не впутывали меня в свои дела, мне было бы еще более и более лестно. Был я в Одессе и хаживал в Ваш магазин. Тамошний Ваш главный книжный метрдотель - джентльмен и сравнении с Богдановым. Очень приличный человек. Как идет Ваш "Стоглав"? Будьте здоровы и веселы. Накатал я повесть (600- 700 руб.) и на днях посылаю ее в клинику женских болезней, т. с. в "Северный вестник", где я состою главным генерал-штаб-доктором. Ваш А. Чехов.

681. В. С. ЛИХАЧЕВУ 8 сентября 1889 г. Москва. 8 сент. Вот Вам, добрейший Владимир Сергеевич, выдержка из куманинского письма, полученного мною сегодня утром: "Иметь нашим сотрудником г. Лихачева очень рады. Гонорар, который мы платим за пьесы, вообще небольшой и притом находится в прямой зависимости от того, шла ли пьеса и где, так как от этого зависит розничная продажа. За 4 и 5-актн(ые) пьесы, шедшие на импер(аторских) театрах, мы платим 100-150 р. за пьесу, а за пьесы, шедшие на частных сценах, не свыше 75 р., за пьесы же, нигде не поставленные, мы никакого гонорара не платим, разве несколько экземпляров".

{03246}

Вот Вам то, что Вы хотели знать об "Артисте". Что же касается моей готовности быть Вам полезным, то она, надеюсь, не подлежала у Вас никакому сомнению. Рад служить и, буде Вы пожелаете обратиться ко мне с каким-либо поручением, то делайте это во всяк день и во всяк час, не утруждая себя ни извинениями, ни ссылками на беспокойство, которое, кстати говоря, редко бывает знакомо моей душе, когда мне приходится исполнять поручения хороших людей. Будьте здоровы и поклонитесь нашим общим знакомым. Душевно преданный А. Чехов.

682. Ф. А. КУМАНИНУ 9 сентября 1889 г. Москва. 9 сент. Уважаемый Федор Александрович! Суворин теперь за границею и вернется, вероятно, в конце октября. Лихачеву я написал, а "Лебединую песню" посылаю. Уважающий А. Чехов.

683. Ал. П. ЧЕХОВУ 9 сентября 1889 г. Москва. 9 сент. Алкоголизмус! Во-первых, напрасно ты извиняешься за долг; должен ты не столько мне, сколько Маше, да и не в долгах дело, а в хорошем поведении и в послушании, во-вторых, напрасно ты обвиняешь Суворина в какой-то ошибке, заставляющей тебя ныне бедствовать; напрасно, ибо мне из самых достоверных источников известно, что ты сам просил у него жалованье за 2 месяца вперед; в-третьих, ты должен что-то тетке Ф(едосье) Я(ковлевне), и мать насчет этого поет иеремиады, и,

{03247}

в-четвертых, сим извещаю тебя, что я уже вернулся в Москву. Адрес прежний. Был Глебыч. Долг Николая поделен на 4 части. Супружнице своей вместе с поклоном передай прилагаемое письмо, детей высеки, а сам иди на пожар. Известный тебе N. N. Сообщи свой домашний адрес.

684. В. А. ТИХОНОВУ 13 сентября 1889 г. Москва. 13 сент. Здравствуйте, российский Сарду! Откликаюсь: я здесь!! Очень рад, что Вы живы, здравы и что скоро я буду иметь удовольствие лицезреть Вас и "Лучи и тучи", о которых слышал от Корша. Нового нет ни бельмеса. Всё старо, и всё по-прежнему превосходно, благополучно и гадко (густая помесь оптимизма с пессимизмом). Корш говорил, что Ваше "Без коромысла и утюга" будет еще идти у него; пойду поглядеть, так как еще не видел. Что еще написать Вам? Про погоду? Ничего, хороша. Кончил длинную повесть. Вещь тяжеловесная, так что человека убить можно. Тяжеловесна не количеством листов, а качеством. Нечто неуклюжее и громоздкое. Мотив затрагиваю новый. Жду. Будьте здоровеньки. Ваш А. Чехов.

685. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ 14 сентября 1889 г. Москва. 14 сентябрь. Громы небесные и зубы крокодилов да падут на головы Ваших врагов и кредиторов, дорогой и милый Алексей Николаевич! Предпослав Вам такое восточное и грациозное приветствие, отвечаю на Ваше письмо

{03248}

нижеследующее. На телеграмму Анны Михайловны я ответил письмом, где умолял подождать до ноябрьск(ой) книжки; ответ я получил такой: "Да будет по Вашему желанию. Отложим". Вы поймете всю цену и прелесть этого ответа, если вообразите себе г. Чехова, пишущего, потеющего, исправляющего и видящего, что от тех революционных переворотов и ужасов, какие терпит под его пером повесть, она не становится лучше ни на единый су. Я не пишу, а занимаюсь пертурбациями. В таком настроении, согласитесь, не совсем удобно спешить печататься. В моей повести не два настроения, а целых пятнадцать; весьма возможно, что и ее Вы назовете дерьмом. Она в самом деле дерьмо. Но льщу себя надеждою, что Вы увидите в ней два-три новых лица, интересных для всякого интеллигентного читателя; увидите одно-два новых положения. Льщу себя также надеждою, что мое дерьмо произведет некоторый гул и вызовет ругань во вражеском стане. А без этой ругани нельзя, ибо в наш век, век телеграфа, театра Горевой и телефонов, ругань - родная сестра рекламы. Что касается Короленко, то делать какие-либо заключения о его будущем - преждевременно. Я и он находимся теперь именно в том фазисе, когда фортуна решает, куда пускать нас: вверх или вниз по наклону. Колебания вполне естественны. В порядке вещей был бы даже временный застой. Мне хочется верить, что Короленко выйдет победителем и найдет точку опоры. На его стороне крепкое здоровье, трезвость, устойчивость взглядов и ясный, хороший ум, хотя и не чуждый предубеждений, но зато свободный от предрассудков. Я тоже не дамся фортуне живой в руки. Хотя у меня и нет того, что есть у Короленко, зато у меня есть кое-что другое. У меня в прошлом масса ошибок, каких не знал Короленко, а где ошибки, там и опыт. У меня, кроме того, шире поле брани и богаче выбор; кроме романа, стихов и доносов,- я всё перепробовал. Писал и повести, и рассказы, и водевили, и передовые, и юмористику, и всякую ерунду, включая сюда комаров и мух для "Стрекозы". Оборвавшись на повести, я могу приняться за рассказы; если последние плохи, могу ухватиться за водевиль, и этак без конца, до самой дохлой смерти. Так что при