Александр Брагинский - Пьер Ришар. «Я застенчив, но лечусь»

• Название: Пьер Ришар. «Я застенчив, но лечусь»
• Автор: Александр Брагинский
• Издательство: Литагент «Аудиокнига»0dc9cb1e-1e51-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-067936-2, 978-5-94663-919-4

16 августа 2009 года любимому французскому актеру исполнилось 75 лет. Он часто прячет свое истинное грустное лицо за маской шута. Жерар Депардье в своей книге «Украденные письма» называет его трагиком и сравнивает с князем Мышкиным Достоевского. Да и сам он, отдав столько сил процветанию французской комедии, никогда не считал себя клоуном, понимая комедию как высокий и благородный жанр, возвышающий человека и приносящий ему одну из самых великих радостей – смех. Книга рассказывает о жизни и творческом пути Пьера Ришара, в нее включены воспоминания самого актера «Маленький блондин в большом парке» и его интервью разных лет.

---

Начну с неопубликованного интервью коллеги Юрия Славича, который взял его незадолго до своей кончины.

Юрий Славич. Чем объясняется тот факт, что Вы так поздно стали драматическим актером?

Пьер Ришар. Так распорядилась судьба. Она уготовила мне успех в комедийном жанре. Меня только огорчает отношение к комедийным актерам. Я ведь снимаюсь не для кучки эстетов, а для миллионов зрителей, которые хотят посмеяться и ждут новой встречи со мной. Я рад, когда меня узнают на улице и спрашивают: «Как дела, Пьер?»

– У вас были трудные времена?

– Конечно. А у кого их не бывает? Только одни выставляют их напоказ, а другие переживают молча. Я принадлежу к последним. Конечно, сегодня я могу считаться богатым человеком. Но завтра все может измениться. Я не умею жить экономно. Не в моем характере быть бережливым.

– Однажды вы сказали, что у Вас на столе лежит много литературных сценариев, в том числе комедийных. То, что Вы мало снимаетесь, не есть ли свидетельство того, что Вас одолевает лень?

– Нет, я не ленив, я трудоголик. И очень ответственно подхожу к своей профессии. Однажды, подумав, что если буду много сниматься, то быстро надоем зрителю, я решил сниматься один-два раза в год или лучше – раз в два года. Уже давно социологи определили, что 75 % людей занимаются не своим делом. Мне повезло, я делаю то, что хочу.

– Как рождаются смешные гэги?

– Мои герои действуют не в безвоздушном пространстве. При этом меня привлекают мелкие детали обыденной жизни. Например, в моей картине «Я застенчив, но лечусь» мой герой заходит в магазин купить плавки. Прелестная продавщица невинно спрашивает: «У вас какой размер – второй или третий?» – приводя его в великое смущение. У него пересыхает в горле. Он спрашивает в ответ: «А разве у вас не все безразмерные? У меня между вторым и третьим». Тогда продавщица ведет его к другой витрине, и он обнаруживает там… презервативы. Этот гэг срабатывает безотказно.

– Вам никогда не хотелось сниматься вместе с Луи де Фюнесом?

– Был такой замысел у Клода Зиди. Я обожал Луи де Фюнеса. Он был единственным в своем роде. Всегда поражала его пластика и мимика. Конечно, я мечтал поработать с ним. Но этот план не осуществился.

– Ваши впечатления от Грузии?

– Мы много работали и много пили. Так что все смешалось в голове. Съемки в обстановке изрядной анархии продолжались три месяца, что во Франции невозможно. Но мне понравилось в Грузии. Я покончил там с нашим французским занудством. И уезжал с единственным желанием поскорее вернуться обратно…

(Как мы видели, это желание у него осуществилось в 2000 году, когда Нана Джорджадзе позвала его сняться в своей картине «Лето, или 27 потерянных поцелуев».)

В своем большом очерке о Пьере Ришаре, напечатанном в журнале «Moscow magazine» (декабрь 1998 г.), корреспондент «Известий» в Париже Юрий Коваленко приводит следующие высказывания своего собеседника:

«Долгое время у меня было впечатление, что я каждый раз надеваю один и тот же костюм и что у меня появились морщины не только на лице, но и в душе. Со временем это чувство прошло, но даже теперь, если на десять отличных рецензий одна будет плохая, то она отравит мне существование. Друзья советуют: „Думай о хороших“. А я не могу и думаю о плохой. То же самое было со мной, когда я выступал в театре. Весь зал смеется, но справа, во втором ряду сидит человек с каменным лицом. И вместо того чтобы радоваться, что покорил зал, я думаю только об этом зрителе, играю только для него. Если он так и не улыбнется, спектакль испорчен…

В Москве передо мной широко раскрывались все двери, начиная с таможни и кончая музеями в выходные дни. А главное, я не мог сделать и шагу на улице, чтобы меня не останавливали мои поклонники.

Однажды ночью на Красной площади две старушки, узнав меня, плакали на моей груди и осеняли крестным знамением. И я понял, что между мной и русским народом существует какая-то необъяснимая любовь, алхимия взаимного притяжения. Я думаю, что в России ко мне испытывают более искренние и глубокие чувства, чем где бы то ни было. Ко мне относятся с той же признательностью, с какой больные относятся к излечившему их врачу или к другу, который пришел на помощь в трудную минуту. Я счастлив, что могу доставить вашим соотечественникам хотя бы мимолетную радость… Подчас, когда я начинаю сомневаться в себе, мне крайне нужна симпатия, которую ко мне питают в России…

Вкусив однажды славы, актер отравлен ею навек. Слава для него абсолютно все. После своего первого фильма я никогда не знал, что со мной будет через три месяца и будет ли у меня достаточно денег, чтобы нормально жить. Деньги дают комфорт и уверенность в себе. К успеху быстро привыкаешь, и порой бывало, когда я шел по улице и меня не узнавали, это меня возмущало и обижало. Вот почему я себя так неуютно чувствую там, где меня никто не узнает…

Я все-таки привилегированный человек, жизнь мне улыбается, и я понимаю, что мне повезло. Но я также веселый пессимист, потому что нынешний безумный мир меня пугает и я беспокоюсь за детей и внуков. Самому мне терять нечего. Я принадлежу к числу маленьких людей, к тем, кого наши правители принимают за идиотов. Я не состою ни в одной партии, не занимаюсь политической деятельностью и с огромным недоверием отношусь к политикам. В молодости я был левым, а с годами поправел. Но при этом никогда не участвовал ни в каких политических баталиях…

Комедия требует особой точности, математического расчета. Фильмы, которые я снимал в раскованном состоянии и очень веселился, оказались самыми неудачными. И наоборот, те, которые делались в обстановке определенной напряженности, нервозности, оказались самыми лучшими. В комическом фильме, как в мюзик-холле, самые лучшие сцены надо откладывать на конец, иначе зритель уйдет недовольным…

Хорошую форму в жизни мне помогает поддерживать спорт и влюбленность, которая в любом возрасте позволяет чувствовать себя молодым. Жизненные итоги подводить рано, у меня еще есть время. Я продолжаю идти вперед, хотя не знаю куда. Итоги – это когда останавливаешься, оглядываешься назад. Я же пока не собираюсь останавливаться, продолжаю идти и идти… К роли Лира… Правда, не слишком ли я молод для этой роли? Как бы то ни было, это одна из моих целей в жизни».

О съемках в Тбилиси картины «1001 рецепт влюбленного кулинара» он вспоминал с улыбкой. К тому, что вы прочитали выше, хочется добавить еще несколько строк из этого интервью:

«Съемки могли начаться в любое время и соответственно закончиться в любой час. Я никогда не знал, в какой сцене буду сниматься на другой день. Иногда работа неожиданно останавливалась в разгар дня, и все начинали петь. На Западе директор картины все время следит за режиссером и требует: „Быстрее, быстрее“. Если во Франции работаешь с кинематографическими муравьями, то в Грузии – со стрекозами. Похоже, я чувствую себя лучше в компании последних… А в другом, более раннем интервью Ю. Коваленко, опубликованном в „Известиях“ в 1987 году, журналист спросил актера:

Ю. Коваленко. Как Вам удается смешить людей?

Пьер Ришар. Это все из-за моих героев или ситуаций, в которые они попадают. Мне не кажется, что в жизни я такой уж смешной. Постановщик «Беглецов» Франсис Вебер, с которым мне лучше всех работается, придумывает такие ситуации, в которых я выгляжу смешным и нелепым, хотя, как мне кажется, веду себя самым обычным образом. Я сам не понимаю, почему люди хохочут. Лично я не вижу ничего забавного в том, что делаю. Когда я прихожу посмотреть свои фильмы, то прячусь в последних рядах и не столько смотрю на экран, сколько слушаю реакцию зала. Подчас я смеюсь вместе со всеми зрителями. Иногда ловлю себя на том, что сам потешаюсь над своим героем. Однако, когда я смотрю фильм в монтажной или без публики, мне бывает не слишком весело. Я вижу все свои просчеты.

– Можно ли умереть от смеха?

– В буквальном смысле? Если на вас напал приступ смеха, а у вас слабое здоровье, дело может кончиться плохо. А если серьезно, то я считаю, что смех помогает выздороветь, бороться со стрессами, неврозами. В современной жизни с ее перегрузками без смеха не обойтись.

– Но французы смеются сегодня все меньше и меньше. В газете «Фигаро» написано, что полвека назад они смеялись 19 минут в день, а в 1984 году всего одну минуту. Видимо, для решения всех проблем одного Пьера Ришара недостаточно?

– Наверное… Вообще-то, это подвиг в духе Дон Кихота: бороться против угрюмости людей, пытаться их рассмешить. Люди становятся все более рассудительными. И одинокими. Человек замыкается в своей маленькой крепости.

– Вы похожи на Дон Кихота?

– Немного. Я близко принимаю к сердцу несправедливость и готов сражаться с ветряными мельницами, и не только с ними. Однажды я получил из Чили письмо, в котором говорилось, что мой знакомый писатель попал в тюрьму. Вместе с некоторыми французскими деятелями культуры мы вмешались, и нам удалось через несколько месяцев добиться его освобождения. Я не склонен переоценивать этот поступок, ведь я ничем не рисковал. Но если бы я этого не сделал, то испытывал бы угрызения совести…