Александр Казанцев - Тайна загадочных знаний

• Название: Тайна загадочных знаний
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Говорить об ожидании, к тому же жадном, неуместно, – назидательно поднял палец казначей монастыря, – ибо монастырь наш заинтересован, господин Сирано де Бержерак, чтобы все наследники вашего почившего отца, да примет господь его душу, были в сборе при разделе наследства.

– Наследство? А какое отношение вы к нему имеете?

– Прямое, – гулким басом вставил теперь младший монах, – ибо монастырь наш, причисленный к ордену Иисуса нашего Христа, представляет усопшего в его стенах и постригшегося там Жозефа Сирано де Бержерака.

– Мы пришли с миром от имени нашего ордена, господин Савиньон. Мы не хотим доводить дело до рассмотрения в парламенте, – елейно продолжал старший иезуит. – Это будет слишком обременительно для вас. Знаете, какие эти судейские! Им все время надо платить!

– Какое дело? До какого разбирательства в парламенте?

– Мы уповаем, – еще более тоненьким голосом заговорил казначей, – что вы в благости господней, печалясь о потере старшего брата, отдадите монастырю св. Иеронима всю долю братского наследства. Мы уже говорили с вашей почтенной матушкой, но она убедила нас подождать вашего возвращения, и вы видите, мы, как служители господни, пошли ей навстречу, зная о ее безутешном горе.

– Вы, иезуиты, претендуете на наследство человека, умершего раньше отца? – еле сдерживаясь, произнес Савиньон.

– Для вас, господин де Бержерак, если вы достаточно благочестивы и, надеемся, отреклись от былого вольнодумства, брат ваш всегда должен жить в вашей памяти. И вам надлежит, – поучал старший монах, – делиться с ним всем своим достоянием, как с живым, ибо он жив в думах монастыря, коему завещано представлять его и после кончины.

– Слушайте, вы, разбойники в рясах! Не думайте, что, запугав мою покорную мать зловещей тенью своего ордена, вы сможете в моем присутствии грабить ее семью!

– Ваш жалкий вид, почтенный господин де Бержерак, – ехидно заметил Максимилиан-старший, – не говорит в пользу того, что господь бог благоволит к вам и простил ваши прегрешения. И потому пристало ли вам, вольнодумцу и противнику церкви, после ниспосланного вам наказания так говорить с ее служителями?

– Вон отсюда! – заревел Савиньон. – Я дал клятву не вынимать шпагу из ножен, но я расправлюсь с вами обоими шпагой в ножнах, уподобив ее палке! Вон отсюда! Или вы забыли, как я угостил монастырских крыс у костра близ Нельской башни?

Монахи в страхе вскочили, подбирая сутаны. Вид разгневанного скелета был ужасен, им на миг показалось, что это выходец с того света грозит им.

– Знайте, жадные стервятники, прижившиеся под церковной крышей, что никогда вам не видать ни одного отцовского пистоля. А вот мой пистолет вы можете узреть, благо клятва моя распространяется лишь на шпагу, а не на пистолеты!

Жадные «монастырские крысы», бормоча проклятия и грозя гневом ордена Иисуса, поспешили убраться из дома де Бержераков.

Глава вторая

ПОДМОСТКИ

Савиньон Сирано де Бержерак, оправившийся заботами матери от пагубных последствий лечения н уж не столь похожий на живого мертвеца, даже снова с густой шевелюрой, правда, принадлежащей теперь парику, какие стали входить в моду после полысения Людовика XIII, появился в так знакомом ему трактире Латинского квартала.

Дубовая стойка и за ней все тот же, казалось, нестареющий трактирщик в заношенном белом переднике, с тараканьими усами на длинном, как перевернутая бутылка, лице; грубо сколоченные из досок столы и такие же скамьи при них; шумные посетители, преимущественно студенты, художники, поэты.

Сирано невольно передернул плечами. Волна пережитого накатилась на него. Но он пересилил себя. Нет! Не для того он явился сюда, чтобы снова впасть в отчаянье! Он не просто член общества доброносцев, он еще и человек, побывавший (во сне ли, наяву ли!) на Солярии, познав там иной мир, могущий послужить примером людям, и жизнь его отныне должна быть посвящена выполнению долга, завещанного незабвенным учителем, Демонием – Тристаном!

Сирано привычно тряхнул кудрями (на этот раз парика!), оглядывая помещение.

Кисло пахло пролитым вином и дешевой кухней. Кто-то из посетителей читал стихи или пел, кто-то спорил, а то и просто горланил.

Сирано сел за свободный столик и заказал вина. Официант в кожаном переднике, ловкий малый с наглыми глазами, плавным картинным движением поставил перед ним кувшин вина и, как было заказано, две кружки, очевидно, еще для одного посетителя.

А вот и он – старый приятель Савиньона Жан Поклен, взявший себе сценическое имя Мольера. Войдя в трактир, он печальными глазами искал Сирано.

Этот взор как-то не вязался с элегантной видной фигурой человека со свободными манерами, присущими странствующему актеру, способному играть сегодня разбойника, а завтра вельможу или коронованную особу.

Мольер увидел Сирано и подошел к нему. Они обнялись и сели за стол.

Сирано внимательно оглядывал былого соученика по приватным лекциям гонимого иезуитами профессора Гассенди.

– Я думал, ты веселее, – заметил он.

– Я веселю других своей печалью, – ответил Мольер.

– Печалью?

– Да, грущу о судьбах горестных людей! Но не во мне дело.

– Начнем с тебя, поскольку успех мной задуманного зависит от благополучия твоего.

Мольер пожал плечами:

– Играю, как комедиант, пишу комедии, как поэт, а вернее, как живописец с окружающей меня натуры.

– Как? Без греческих богов, без римских матрон? Без всем знакомых масок?

– Стремлюсь не просто смешить людей, а выставляю на посмешище их пороки. Ведь люди готовы прослыть скорее дурными, чем казаться смешными.

– Согласен с тобой, Жан, и сам готов идти таким путем.

– Я помню, как ты высмеял в своей юношеской комедии педантов, уродовавших воспитанием молодых людей.

– Меня освистали церковные приспешники.

– Церковь – это крепость зла. Ее не просто взять штурмом, Я в своей комедии о лицемерах принужден прикрыться поклоном в сторону «монарха – врага обмана!». Как не быть мне печальным, веселя других, если я предвижу, что попы постараются лишить меня даже гроба. Ведь нас, актеров, как бы ни был популярен театр во Франции, не считают за людей и хоронить готовы как собак.

– Но окружают вниманием даже при дворе.

– Вниманием, а не уважением. Что я для них, для знатных? Мольер? Сын придворного камердинера Поклена? Не граф и не маркиз, способный становиться ими лишь на сцене!

– Чтобы они увидели в тебе самих себя.

– Нет! Только не себя! Скорее своего соседа по театральному креслу, чтоб посмеяться вдоволь над ним, по никак не над собой! Однако перейдем к тебе. Ты пострадал от медицины?

– Пожалуй, да.

– Они у меня на прицеле, невежественные каннибалы, именуемые лекарями, первые помощники смерти! Они даже не знают строения человеческого организма. Попы запрещают им резать трупы, и врачам достаются или казненные, или покойники, похищенные с кладбищ. Немудрено, что студентов-медиков вместо понятий о человеческом теле учат проведению диспутов о том, сколько раз в месяц полезно напиваться до скотского состояния.

– Ты зол на лекарей?

– Не больше, чем на других невежд.

– Как раз на них я и хочу обрушиться, но не комедией на этот раз, а трагедией, поставить которую в театре и прошу тебя помочь.

– Трагедией? Вот как? Я знаю твои ядовитые памфлеты и ждал от тебя чего-нибудь в этом роде. Хочешь трагедией высмеивать невежд?

– Нет! Показывать их во весь их «исторический рост»!

– История?

– Да, столетняя – «Смерть Агриппы».

– Этого чародея, колдуна, как принято считать?

– Ученого, еще в прошлом веке поднявшегося выше всех, осмелившегося признать за женщиной права, равные мужским, получившего в своих колбах вещества, никому дотоле не неизвестные!

– Но не золото же!

– Он получил нечто более ценное, заложив основы науки будущего, которая в грядущем перевернет весь мир!

– Ты замахнулся на невежество, но средоточие его – все та же церковь. Берегись!

– Прямо я ее не затрону. Мой Агриппа, правда, преследуемый монахами, светлый гуманист Корнелиус-Генрих Неттесгеймский, профессор, врач, философ, потрясший всех трактатом «о недостоверности и тщете наук»!

– Он отрицал науки?

– Нет! Лжемудрецов, которые считают, что то, чего они не знают, существовать не может! И будто не результат опыта достоверен, а лишь мнение авторитета! Вот это я и покажу со сцены, чтоб у людей сердца заныли!

– Браво! Но, берясь за трагедию, ты вступаешь в соперничество с самим Корнелем.

– Сирано, как ты знаешь, не страшился никого! Предвидя критику адептов, я заранее парирую возможные удары, соблюдая все три единства: места, действия и времени, уложив все события в двадцать четыре часа.

– Твоей трагедии не хватает еще одного единства.

– Какого?

– Денег. Без них, мой друг, трагедию не поставишь.