Николай Амосов - Голоса времен. (Электронный вариант)

• Название: Голоса времен. (Электронный вариант)
• Автор: Николай Амосов
• Жанр: Биографии и Мемуары

"Эта книга - познание самого себя. Кем был, как менялся, что осталось..." Так скромно автор определяет задачу своих мемуаров, хотя имеет полное право на более высокую оценку столь долгой и яркой жизни. Воспоминания Н. М. Амосова - пронзительная, очень личная исповедь и в то же время объемный портрет эпохи: война, надежды шестидесятых, медицинские открытия, потрясшие мир, снова надежды и разочарования уже конца восьмидесятых, встречи, "голоса" и живые портреты современников - выдающихся хирургов С. С. Юдина, А. Н. Бакулева, А. А. Вишневского, академика Сахарова, политиков и деятелей культуры.

---

Гроб до кладбища несли на плечах. Я тоже нёс, всю дорогу. На поминках не был, да и не помню, чтобы приглашали. Зато помню, (о подлая память!) как на пути с кладбища купил красный ломоть арбуза - первый в жизни. Помянул.

Ни разу могилу не посещал. Не много места в душе занимал отец, а теперь совсем вычеркнул. А мама плакала:

- Хороший был человек.

С осени меня одного из "школьников" перевели к "техникам": их предполагалось выпустить досрочно. Пятилетка требовала.

В новой группе я был самый бедный - у меня, единственного, не было пиджака, его заменял джемпер Маруси. Оглядываясь, скажу - лодырь. Мог бы подработать, сила и время были. Так нет, только книги и трёп с друзьями.

Уроки по-прежнему, не готовил. Но положение в новом классе завоевал. На девушек совсем не глядел, хотя любопытство (всё по Фрейду!) имел. Всю жизнь с ним прожил, с сексуальным любопытством.

Занятия кончились как-то внезапно - послали на практику на полгода, разбросали по лесопильным заводам. Я попал в село Луковец, 12 км от города.

Проходили практику "на рабочих местах". Я - машинистом на паровой машине. Это было интересно и не тяжело. Заработал на тужурку из шинельного сукна и, наконец! - купил полушерстяной чёрный пиджак, самый дешёвый.

Сразу после практики объявили, что "техникам" учение кончилось.

Мне и Севке Милославову выписали путёвку в Архангельск, на лесозавод имени Молотова. Прибыть 25 октября.

До отъезда был ещё отпуск: путешествие с мамой по Шексне и Волге в гости к Марусе. Обратно ехали поездом с заездом в город Арзамас к дяде Павлу, начальнику НКВД, и в Москву на два дня.

Последние недели сидел дома под окном, непрерывно лил дождь, а я читал "Братьев Карамазовых", потом всего Достоевского подряд. Настроение было соответствующее.

Юность закончилась. Счастливая? Пожалуй - да.

Глава третья. Архангельск. 1932-39 гг.

1. 1932-35 гг. Проводы. Дорога. Сменный механик. Общежитие. ИТР - столовая.

Поздно вечером мама провожала меня на пароход - окончил техникум, еду на работу в Архангельск. Дорога к реке через луг. Было удивительно тепло. Не помню точных слов, но мама говорила приблизительно так:

- Провожала твоего отца на войну, так же было тепло, конец сентября в девятьсот четырнадцатом. Счастья после этого уже не было. Вот теперь ты уезжаешь.

Дышала неровно - сдерживала, слезы. Не показал, что заметил. К чему углублять горе? Смутно было на душе. Ничего не ждал хорошего. Жалко своего места дома у окна, книг. Мама сдержалась и не зарыдала, когда обнимала меня перед сходнями.

"Кассир" медленно зашлепал плицами и отвалил. Под керосиновым фонарем на пристани растаяла во тьме женская фигура в платке. Тогда только представил, как она побредёт одна в темноте. Сжалось сердце.

Ехали с Севкой Милославовым, однокурсником.

Вещи: самодельный чемоданчик, обитый белой клеенкой. В нём Маяковский, пирог "помазень", бельишко, две простыни. Ещё узел - лоскутное одеяло, подшитые валенки, подушка - всё упаковано в матрацную наволочку. Её набить соломой или сеном и будет матрац. Одежда и обувь вся на мне - тужурка из шинельной ткани, брюки, перешитые из отцовских, пиджак. Старые ботинки и калоши. Бедность не порок, но узел раздражал своим полосатым видом.

Дорога: Череповец- Архангельск. В Вологде пересадка. Страшная давка на вокзале. Посадка - штурм, уборная - проблема, поспать - если захватишь третью полку, на второй сидят. Мат и вонь. Великое переселение народов: крестьяне едут на Север, спасаются от колхозов. Часа через три всё утряслось, место уже не займут. На остановке стоим с кружками у будки "Кипяток".

Архангельск. Станция на левом берегу, город напротив. Мрачный полдень, грязный, истоптанный талый снег, широченная пустая Двина. Всё деревянное - вокзал, перрон, склады, пристань. Пароход "Москва", почти морской, с высокими бортами. Длинная очередь на переправу в город.

Переплыли. Близко от пристани нашли "Дом крестьянина", оставили узлы в камере хранения. Расспросили дорогу. Долго-долго ехали трамваем вдоль города. Лозунг: "Даёшь пятилетку в четыре года! " Снова переправа - через Кузнечиху, рукав Двины, в Соломбалу.

С трудом разузнали дорогу на наш завод "имени Молотова". Там электростанция куда нас распределили. Болото, на сваях эстакада из досок покрытых слоем грязи. Вдали маячит труба: "Вон ваш завод". Снег с дождём, темнеет. Измучились. "Не добраться!" Оставили чемоданы в крайнем домике. Нет, не боялись, что украдут. Вернулись в Дом крестьянина: койка, столовая, кипяток. "Правда" на стене под стеклом. Комфорт.

Утром легко добрались. Пешком, пять километров от города. Весь завод и поселок на щепе, слой два метра. Нигде ни кустика. Посёлок: деревянные одинаковые двухэтажные дома и дощатые бараки. Река, на берегу огромные штабеля брёвен, два низких деревянных корпуса лесозаводов, внутрь по желобам из бассейна ползут брёвна. Непрерывный металлический скрежет транспортеров. Этот звук над посёлком до сих пор стоит в памяти.

Электростанция даёт ток в общую сеть на город и лесозаводы. Их в окружности пятнадцать, пилят доски на экспорт: "валютный цех страны". Наш - самый молодой и большой, "стройка пятилетки".

Станция считается временной, поэтому у неё деревянный корпус в четыре этажа и железная труба. Транспортёры на столбах тянутся от корпусов завода, по ним плывёт щепа внутрь станции и дальше, на склад.

В поселке нашли контору. Директор (из рабочих) недоверчиво оглядел - мальчишки, мне восемнадцать, Севке девятнадцать. Но зачислил сменными техниками, иначе, сменный мастер, сменный механик. Можно назвать и совсем пышно - "начальник смены". До нас они все были из рабочих (вот были времена- начальник в 18 лет!).

Выдали пропуски, карточки, талоны на столовую: не шутите, для ИТР (Инженерно-Технических Работников) !, Тут же отсчитали подъёмные и дорожные - около двухсот рублей. Таких денег отродясь не видел. Зарплату назначили - 125 р. плюс "ночные". Маме 50 послал и ещё останется.

Проводили в общежитие, в дом на краю посёлка.

Комната на первом этаже, стены не штукатуренные, пять деревянных кроватей с досками. Стол под газетой, хлеб, кружки, тараканы. Ведро с водой, жестяной таз. Три табуретки, одежда на гвоздях в стене. Следы клопов. Печка, дрова. Уборная во дворе.

Уже живут трое механиков, как мы. Познакомились. Рассказали, где набить матрацы - есть только стружка. Соорудили постели - ватное одеяло из цветных лоскутков немного смущало. Ничего, народ простит.

Потом ходили в столовую. Отличная! Никогда в жизни так не ел.

2. 1932-35 гг. Станция. Смена. Обязанности. Авария. Работа.

Станция. Я вижу её до мелочей, даже с открытыми глазами. Маленькая дверь с улицы в машинный зал, через которую мы вошли в первый раз. Сразу окутал ровный гул турбогенераторов.

В машинном зале на высоких фундаментах две турбины - большая на 5000 киловатт и малая на 1600, куплены старыми. Здесь же распределительный щит. Тут царствовали щитовой монтёр и машинист. Они сидели за столиками и каждые полчаса записывали показания приборов.

В котельной на бетонном полу смонтированы четыре паровых котла. Высота в три этажа, с железными трапами и лесенками. Вверху у водомерных стёкол и манометра сидели водосмотры. Они регулировали поступление воды в котел. Они же давали гудки.

На втором этаже стоял кочегар. Он смотрел за топкой и регулировал подачу топлива. В самом низу, где вентиляторы и насосы, работали два подростка-зольщика, их обязанность - выгребать золу. Главным в котельной был старший кочегар.

Больше всего хлопот доставляла топливоподача. Станция работала на древесной щепе и опилках - отходах после распиловки бревен. Щепа подавалась на станцию к котлам и на склад по ленточным транспортёрам. Они тянулись через заводской двор на высоких столбах. Для работы на складе была команда из двенадцати девушек во главе с их "бригадиршей".

Сменный техник - командир над всей сменой.

Собственно, никаких специальных обязанностей у него не было -обеспечь выполнение графика нагрузок и всё. Топливо не экономили. Щепы - избыток, ею засыпали территорию посёлка. Вся беда в неритмичности. Если завод стоит, всё равно надо давать энергию в сеть. Вот и начинается аврал. Особенно в "часы пик", зимой - утром и вечером, - давай 6000 киловатт и никаких разговоров! Диспетчер из города не даст покоя сначала щитовому монтёру, потом сменному технику, потом и директору.

Всего одну неделю мы стажировались и заступили на свои смены. Не было особых трудностей. Помню только первую аварию ночью. Лампочки начали ярко светиться, машинист кричит:

- Сейчас вырубит!

Это значит, наш участок сети отключился от системы, нагрузка упала турбины идут вразнос и срабатывает автомат, пар закрыт - турбина отключилась. Тут начинается настоящий ад - свет гаснет, предохранительные клапаны на котлах травят пар под крышу со страшным свистом, дымососы останавливаются, пар, дым и искры заполняют всю котельную. Молодые рабочие убегали от котлов на улицу. А ты - командир, за всё в ответе!