Дороти Сэйерс - Смертельный яд

• Название: Смертельный яд
• Автор: Дороти Сэйерс
• Издательство: Пеликан
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1999

Известный писатель Филипп Бойс скончался от отравления мышьяком. Полиция не сомневается, что это убийство совершила бывшая подруга мужчины Харриет Вэйн, тоже писательница. Все указывает на ее вину, даже то, что в тот момент она писала книгу об отравлении мышьяком. Никто не сомневается, что суд признает Харриет виновной, даже она сама. Несмотря на то, что все выглядит очень убедительно и неопровержимо, Питер Уимси знает, что девушка невиновна. Но кто же, если не она?..

---

— Ну, — сказал он, — насколько я понимаю, дела обстоят следующим образом. Ты говоришь, что мисс Вэйн невиновна и берешься доказать это, составив убедительное обвинение против Нормана Эркерта. На данный момент твои факты против него почти полностью ограничиваются мотивом, но подкреплены доказательством попытки намеренно ввести следствие в заблуждение. Ты утверждаешь, что твое расследование достигло точки, когда полиция может и должна подключиться к нему, и я склонен с тобой согласиться. Однако я должен тебя предупредить, что нам по-прежнему следует найти свидетельства того, что у него были средство и возможность совершения этого преступления.

— Это я знаю. Скажи мне что-нибудь новенькое.

— Хорошо — главное, чтобы ты об этом не забывал. Пойдем дальше. Итак, Филипп Бойс и Норман Эркерт — единственные родственники миссис Рэйберн, или Креморны Гарден, которая богата и может оставить немалое наследство. Довольно много лет тому назад миссис Рэйберн передала все свои дела отцу Нормана Эркерта, единственному члену семьи, с которым у нее были дружеские отношения. После смерти отца Норман Эркерт сам стал вести ее дела, и сравнительно недавно миссис Рэйберн подписала нотариальную доверенность, дав ему полное право распоряжаться всем ее имуществом. А еще она составила завещание, неравномерно распределив свое имущество между двумя своими внучатыми племянниками. Филипп Бойс должен был получить недвижимость и 50 тысяч фунтов, тогда как Норману Эркерту предстояло получить остаток денег и взять на себя обязанности душеприказчика. Когда Нормана Эркерта спрашивали об этом завещании, он намеренно сказал неправду, заявив, что основная часть денег была завещана ему. Он даже представил в подтверждение якобы черновой набросок этого завещания. Этот поддельный черновик помечен более поздней датой, нежели обнаруженное мисс Климпсон завещание, но не вызывает сомнений то, что этот черновик был составлен самим Эркертом в последние три года, а может быть, даже в последние несколько дней. Более того, тот факт, что подлинное завещание, лежавшее в месте, к которому Эркерт имел доступ, не было им уничтожено, указывает на то, что после него не было сделано нового завещательного распоряжения. Кстати, Вимси — а почему он просто-напросто не уничтожил его? Как единственный оставшийся в живых родственник, он все равно унаследовал бы все.

— Может, ему это просто не пришло в голову. А, может быть, существуют и другие родственники. Как насчет того дяди, который уехал в Австралию?

— Действительно. Ну, по крайней мере, он его не уничтожил. В 1925 году миссис Рэйберн перенесла тяжелый инсульт, после которого стала полным инвалидом — она была полностью парализована и фактически полностью лишилась рассудка, так что какие-либо новые распоряжения с ее стороны или изменение завещания полностью исключается. От мистера Арбетнота мы знаем, что примерно в это время мистер Эркерт сделал опасный шаг и занялся финансовыми спекуляциями. Он наделал ошибок, потерял деньги, пошел на новые спекуляции в надежде компенсировать затраты — и еще больше увяз с крахом треста «Мегатериум, Лимитед». Он явно потерял больше, чем мог бы себе позволить, и теперь благодаря открытию мисс Мерчисон (не без сожаления замечу, сделанному в обход наших обычных правил) мы узнали, что он регулярно злоупотреблял своим положением доверенного лица и управляющего имением и пользовался деньгами миссис Рэйберн для своих собственных спекуляций. Под гарантию имущества миссис Рэйберн он получал большие ссуды, а добытые таким путем деньги пускал в «Мегатериум» и другие рискованные предприятия.

Пока была жива миссис Рэйберн, он оставался в относительной безопасности, поскольку должен был лишь покрывать ее хозяйственные нужды, содержание ее дома и прислуги. И действительно, все хозяйственные счета и тому подобное оплачивал он сам, как ее представитель, жалование всей прислуге платил он, и пока он неукоснительно это делал, никто не имел права поинтересоваться, что происходит с капиталом. Но стоило только миссис Рэйберн умереть, и ему пришлось бы дать второму наследнику, Филиппу Бойсу, полный отчет о деньгах, которые он растратил.

И вот приблизительно в то время, когда Филипп Бойс поссорился с мисс Вэйн, у миссис Рэйберн случился второй удар, от которого она чуть не умерла. Опасность миновала, но в любой момент могла снова возникнуть. Почти сразу же после этого мы обнаруживаем, что он подружился с Филиппом Бойсом и пригласил его пожить у себя дома. Живя у Эркерта, Филипп Бойс перенес три приступа болезни, которую врач диагностировал как гастрит, но которая с равным основанием подходит под симптомы отравления мышьяком. В июне, когда Филипп Бойс уезжает в Уэльс, его здоровье улучшается.

Пока Филипп Бойс отсутствовал, состояние здоровья миссис Рэйберн снова резко ухудшается, и Эркерт поспешно поехал в Уиндл, возможно, предполагая уничтожить завещание в том случае, если дело примет самый неудачный для него оборот. Но худшего не случается, и он возвращается в Лондон как раз вовремя, чтобы встретить вернувшегося из Уэльса Бойса. В тот же вечер Бойс снова заболевает, и симптомы идентичны тем, что наблюдались у него весной, только на этот раз они гораздо сильнее. Спустя три дня он умирает.

Теперь Эркерту ничто не угрожает. Как единственный наследник, он после смерти миссис Рэйберн получит все деньги, завещанные Филиппу Бойсу. Вернее, он их не получит, поскольку он уже их присвоил и растратил, но теперь никто не потребует, чтобы он их представил, так что его мошенничество останется тайной.

Все факты в отношении мотива выглядят весьма логично и более убедительно, чем те, на которых было основано обвинение против мисс Вэйн.

Но тут возникает вопрос, Вимси. Когда и как был дан мышьяк? Мы знаем, что мисс Вэйн имела мышьяк и легко могла дать его Бойсу без свидетелей. Но обед — это единственное время, когда это мог бы сделать Эркерт, а если что-то в этом деле можно утверждать наверняка, так это то, что яд не был дан во время обеда. Все, что ел и пил Бойс, ели и пили Эркерт и прислуга, за исключением бургундского, которое сохранилось, было подвергнуто анализу и оказалось безвредным.

— Знаю, — отозвался Вимси, — но именно это и кажется мне ужасно подозрительным. Ты когда-нибудь слышал, чтобы обед сопровождался такими мерами предосторожности? Это более чем странно, Чарльз. Херес служанка разливала прямо из только что откупоренной бутылки, потом суп, рыба и тушеный цыпленок, отравить одну порцию невозможно, не отравив все блюдо, омлет был столь демонстративно приготовлен прямо за столом руками самой жертвы, бутылка с вином была запечатана и помечена, остатки обеда съедены прислугой… Создается такое впечатление, что этот человек специально позаботился составить такое меню, которое не вызовет никаких подозрений! И вино — это последний штрих, который делает все происходившее просто невероятным. Не хочешь же ты сказать мне, что не считаешь странным, что в самые первые минуты болезни, когда все считают недуг совершенно обычным и когда любящий родственник должен быть по идее преисполнен тревоги за больного, невинному человеку может прийти в голову обезопасить себя на случай обвинения в отравлении? Если он сам был невиновен, значит, он заподозрил что-то. А если он что-то заподозрил, то почему не сказал об этом врачу — тогда больному были бы сразу же сделаны соответствующие анализы! Почему ему вообще могло прийти в голову обезопасить себя на случай обвинений, когда никаких обвинений не выдвигалось? Это имело смысл только в том случае, если он знал, что подобное обвинение было бы обоснованным! А потом не надо еще забывать о сиделке.

— Вот именно. У сиделки-то подозрения возникли.

— Но если он о них знал, ему следовало бы принять меры для того, чтобы опровергнуть их общепринятым образом. Однако я не думаю, чтобы он о них знал. Я имел в виду то, о чем ты упомянул сегодня. Полиция снова связалась с мисс Уильямс, и та рассказала, что Норман Эркерт тщательно следил за тем, чтобы не остаться с больным наедине и ни разу не подал ему ни стакана воды, ни еды, ни лекарства — даже в ее присутствии. Разве это не свидетельствует о том, что совесть его была нечиста?

— Присяжных тебе в этом не убедить, Питер.

— Да. Но послушай: разве это не кажется странным? Вот послушайте, мисс Мерчисон: однажды днем сиделка была чем-то занята в комнате больного, а готовое лекарство стояло над камином. Она извинилась, что не успевает с лекарством, на что Бойс заметил: «О, не беспокойтесь, сестра. Норман мне даст». И что же отвечает Норман? Что бы ответили в этом случае вы или я: «Конечно, старик!»? Ничуть! Он говорит: «Нет, нет, предоставляю это сестре, я обязательно сделаю что-то не так». По-моему, шито белыми нитками, а как по-вашему?

— Многие люди чувствуют себя неуверенно, когда им приходится ухаживать за тяжелыми больными, — сказала мисс Мерчисон.