Андрей Никулин - Я - АЛКАШ

• Название: Я - АЛКАШ
• Автор: Андрей Никулин
• Жанр: Современная проза

О жизни, о пьянстве, о себе. То что думаешь о пройденном пути когда к тебе приходит ностальгия и хочется поделиться мыслями…

---

октябрь 2004г. 

Вот и всё. В очередной, уж и не помню, который раз закончил редактирование рукописи. А вот интересно, сейчас во времена компьютеров, авторские тексты также называются «рукописи» или нет? Ну да ладно, «рукопись» как-то солиднее звучит, согласитесь. Впрочем, не важно, как называется, главное последний и я надеюсь, окончательный вариант «Алкаша» сейчас покоится в памяти моего «Пентиума», шесть лет напряженного труда позади. В воскресенье пойду покупать билет на поезд и …

Не знаю, правда, это желание уехать, у меня связано только с мыслью о возможности показать хотя бы кому-нибудь своё произведение, или просто я хочу вырваться из болота повседневной рутины. И что меня всё время тянет на такие вот речевые обороты – «повседневная рутина»?! Это всё советское образование даёт о себе знать. Но как бы там не было, я хочу, что бы эта поездка оставила след в моей жизни. Ну, вот опять – «след в моей жизни» - я не исправим. Уж больно мало чего в последнее время со мной происходит. Пресно стало жить, хочется событий и желательно со знаком «плюс». Столько в жизни моей было плохого, что настал черёд и приятного. Я так думаю, что пора.

Свой отъезд я естественно же окружил тайной, я просто не могу по-другому. По-моему только жена догадывалась о настоящей причине моего отъезда, но молчала. Всё-таки восемнадцать лет совместной жизни не проходят даром, чему-то жизнь её научила, а конкретно тому, что лучше меня ни о чём не спрашивать. А как я подготовился технически! Приобрёл диктофон – буду записывать свои беседы с главным редактором издательства, конечно если вообще состоятся какие-то беседы. Но я надеюсь. Хотелось бы точно знать, что я представляю собой, как «писатель». Правда сам себе прекрасно отдаю отчёт в том, что словосочетание «писатель Андрей Никулин» звучит диковато. Купил даже телефон с камерой, буду запечатлевать себя на фоне питерских достопримечательностей. Да, я, по-моему, не сказал, что еду в Санкт-Петербург. Да-да, я решил, что пробу «пера» я устрою в «городе на Неве». Москву я просто ненавижу, и честно говоря, боюсь. Люди там суетливые и наглые. Питер, правда, я там ни когда не был, кажется мне городом спокойным и порядочным. Хотя может быть я, и ошибаюсь, но очень бы не хотелось разочароваться. Увидим. И так я еду «проталкивать» свою книгу, вот так вот, ни больше, ни меньше…

Пишу это гораздо позднее, мысли сейчас у меня совсем уже другие, но это так для очистки совести, скорее всего. Итак…

Ну, что поездка началась, и ваш любезный А.Г. успел принять на грудь уже 200 грамм. Отпуск начался, а как же, мать его ёб!

 «Вот теперь-то и становится ясно, что всё эту поездку, Вы, уважаемый, придумали только для того, чтобы начать пить. Остальное всё так, глянцевая обложка».

Слава Богу, с соседом повезло (купе, как и предполагалось, было заполнено наполовину), ехал старичок в пригород Питера. В общем, и целом оптимальный сосед: не говорун, не пьяница, не «бык колхозный».

Пошёл в ресторан, а там под «Дискотеку 80-ых», ужасно захотелось выпить (правда с начала водки даже не заказал, какой-то страх натуральный, не поверите). Но подсел мужичок моих лет и мы с ним автономно, но очень синхронно выкушали по 200 под типичную ресторанную закусочку, о которой я столько мечтал, честно вам говорю: мясной салат и бифштекс с яйцом. Кстати во время беседы застольной поймал себя на том, что даже думаю уже в приложении к литературе, т. е. «как бы описывал всё происходящее», настоящим писателем себя возомнил, кретин, ну, ничего скоро меня спустят с «Парнаса»! Хотя какой на хрен «Парнас», кто тебя туда пустил, ты даже бздишь попробовать туда забраться.

А вот уже посмотрите, это я пишу после «похода» в гостиничный ресторан, после пробуждения, вернее, когда я очнулся у себя в номере. Подчерк хрен поймёшь, но кое-что разобрать можно…

«…где мои деньги? Может завтра, конечно, найду (не нашёл, хуя! – это уже более поздняя ремарка). А сейчас четыре «штуки» до Нижнего и это на три дня. Вот минимум и это с отъездом. Заебись!!!»

А всё равно рукой лучше писать, чем на диктофон.

«…ладно, 4 тыщи есть, до дома доберусь!»

Вот так гуляют молодые (это я-то, молодой?!) провинциальные писатели, даже не донёсшие свои «рукописи» до редакции. Правда, сам офис издательства, куда хотел отдать своё нетленное произведение, я всё-таки увидел! И мне стало грустно, слишком солидно всё выглядело: секьюрити у входа, крутые иномарки на парковки. Всё это наводило на мысль, что контора солидная. Но всё равно будущим летом я постараюсь прорваться к главному редактору. А что собственно мне терять, не правда ли?

И так вы, наверное, уже поняли, что я потерял почти все деньги, которые брал в поездку. Потерял или украли – какая собственно теперь разница. Обнаружив утром пропажу, я понял, что мой вояж в город на Неве окончен, надо было срочно выезжать на родину. Через горничную я купил себе билет на поезд, и заказал прощальный обед в номер, кстати, половину пришлось отправить обратно, так как денег не хватило. У меня смутные подозрения, что именно в кабаке меня и обули. Но даю честное слово – никаких блядей не было, так что клофелин отпадает.

В 14.00 меня попросили очистить номер, а поезд был аж в 20.35. Пришлось напоследок побродить по улицам города - «колыбели трёх революций». И вот, что поразило, почти нет ликанов (лиц кавказкой национальности), за этот факт я ещё больше зауважал этот город. Даже шаурмой (по-питерски – шавермой) здесь торговали русские бабки, и хозяевами маленьких кафешек тоже были люди со славянской внешностью. Вот уж не знаю, чья заслуга в такой чистоте города, бандитов или администрации, но жители должны сказать большое спасибо. В моём родном городе от черножопых житья нет.

 Очень понравился Невский, как-то приятнее ступать по гранитным плитам, чем по асфальту. Заглянул в один из знаменитых дворов-колодцев, приспичило поссать. В этом дворе шёл косметический ремонт зданий, строители были сплошь раскосые ребятки, уж не знаю из какой страны приехавшие, подозреваю также, что и в других дворах происходило то же самое. Кстати, на моё мочеиспускание, они не обратили ни какого внимания, продолжали заниматься своей работой с восточной невозмутимостью. Перед самым уже вокзалом я зашёл в магазинчик и купил пять (!) «чекушек» водки, причём попросил именно питерского разлива, хотя какая мне уже была разница. Самое интересное, что никакого разочарования по поводу своей поездке, я не испытывал. Даже денег по большому счёту, было, не жаль, а может, просто всё нивелировал принятый алкоголь. Наверное, уже то, что я сумел сделать, всё как задумывал, осуществилось, сам факт поездки меня радовал. Уже тогда в голову даже мысли не приходило, что я оставлю работу над книгой, ведь жизнь подкинула ещё сюжетов. Да и рутинный круг был разорван.

Слишком долго я засиделся в своём «скумбриево-сельдевом» царстве, оброс жирком дармовых, по своей сути, денег. Вояж в Питер подвёл черту под четырёхлетнем лежанием в «тёплом болоте»: где спокойно и тихо, где хорошо кормят, а в голову приходят мысли о своей гениальности.

Стало очевидным, что сварил я манную кашу для кретинов, без соли и других приправ. Ведь понятно теперь, что меня и самого мутило от этой преснятины, так, что я даже лишний раз боялся перечитать написанное. Всё!!! Буду писать, как было на самом деле, не взирая, на лица и не боясь, что «срок давности ещё не истёк». Да-да, всё равно буду, потому, что если брошу эту затею вообще сгину в трясине «гладкой житухи», завязать с которой сам я просто не в состоянии. Но не во мне только дело, к сожалению. Бросить свою сладенькую» работёнку не позволяют две мои горячо любимые женщины, мать и тётка, вернее не позволяет, мыль о том, что им опять придётся считать каждую копейку, горбатиться на дурацких работах (типа разноски газет за гроши). Был бы я один, всё стало бы гораздо проще, по крайней мере, я бы спокойно бросил своё сытое болото, и упёрся бы доказывать, что действительно претендую на звание «писателя». Я был бы один на один со своими проблемами, и груз в виде двух старух (чего уж лукавить) у меня бы за спиной не висел. А уж там, кто кого: или я бы прогнул этот мир под себя, или бы меня сломали.

Кстати тетка, в какой-то мере и открыла мне глаза на истинную стоимость моей писанины. Я всё-таки, уже после вояжа в Питер, решил показать своё «произведение» постороннему человеку, вынести их как говориться «на суд читателя». Я дал прочитать свои опусы своей тётке. Тётя, человек, которому я полностью доверяю, мать я просто безгранично люблю, а тёткино мнение для меня порой наиболее важное из всех. Даже о моей неожиданной женитьбе (неожиданной естественно для моих родственников, я-то припёртый к стенке своей порядочностью знал о супружестве, по факту так сказать) тётя узнала первой. Так вот, тактичный человек, тётя не сказала, конечно, что моё творение просто херня, а тонко намекнула, что «это» читателям будут не интересно. И дело не в прямой графомании автора (меня, то бишь), по крайней мере, я настойчиво просил говорить мне только правду (литературный вкус у тётки надо сказать отменный, «карманную» литературу на дух не переносит), а просто в том, что «манная каша, размазанная по блюдечку, да ещё и остуженная» будет просто скучна и неинтересна нашему читателю, у которого таких знакомых алкашей половина знакомых. Большой неожиданностью для меня тёткино откровение не стало. Я и сам чувствовал, что всё, что я написал пошло и тошно. Таких историй пруд пруди, всё это я себе очень хорошо представлял. И поразмышляв пару дней, я понял, что надо снимать табу на темы, которые сам же себе и выставил. Чего, а главное кого я боюсь? Надо честно говорить о причинах, о своих действиях и поступках других людей. Ведь именно подоплека поступков и является самой «вкуснятиной» для любого читателя. Ни, как и что сделал герой, а почему он это сделал, что его подвигло на эти действия, или какие люди стали причиной того или иного поступка. А та недосказанность, все эти полунамёки, да обещания « вернуться к этому попозже» не кому не нужны. Читатель, открывая книгу, за редким исключением вряд ли захочет что-то додумывать за автора, или решать его психологические ребусы. Он хочет действа.