Светлана Багдерина - Иван-царевич и С.Волк

• Название: Иван-царевич и С.Волк
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

---

Вокруг не было ни единой живой души.

Но Иван почувствовал, что пришел, куда был должен.

Его бросило в холод.

— Кто здесь? — дрожащим от слабости и (совсем чуть-чуть) от нехорошего предчувствия голосом просипел он.

— Удачного дня тебе, о добрый чужестранец, — прозвучал прямо в его больной голове, а, может, просто послышался, тихий почтительный голос.

Может, у него опять начался бред? Или галлюцинации? Или солнечный удар? А, может, он просто сошел с ума?.. Никогда не думал, что это будет так просто…

— Кто здесь? — хриплым шепотом повторил он, бессильно опускаясь на кучу переживших свою полезность вещей, изо всех сил надеясь, что ему все это всего лишь померещилось. Что через пару минут, отдохнув, он поднимется, возьмет вон ту оглоблю, чтобы опираться на нее, и потихоньку пойдет обратно в свою душную и пыльную, но кажущуюся сейчас такой уютной и безопасной, комнатушку.

— Прости меня, ничтожного, о, чужестранец, что взял я на себя смелость нарушить твой сон и отдых, но очень скоро ты бы пошел на поправку, и я не смог бы поговорить с тобой. Я должен был успеть сделать это сейчас, пока ты все еще слаб, и способен слышать меня. Для меня это очень важно. Вопрос жизни и смерти твоего недостойного раба…

— Значит, я не брежу? — пробормотал Иванушка, спрашивая, скорее, себя самого, чем какие-то голоса в голове, но тут же получил ответ:

— Нет, о, благородный путешественник. Ты в ясном уме, и я не плод твоего воображения.

Что-то кисло подсказывало Иванушке, что то, что сейчас с ним произойдет, даже его воображение наплодить было не в состоянии. Но все равно, вместо того, чтобы развернуться и убежать, уплестись или просто уползти, если на большее и скорейшее сил не хватит, пока есть время, он, как зачарованный, оставался сидеть на обломках большущего тележного колеса и не спеша беседовать сам с собой.

Хотя, почему "как"?..

— Меня зовут Шарад, — представился голос.

— Иван, — автоматически кивнул в ответ царевич.

— Умоляю тебя, о, отзывчивый сын далекого Севера Иван, выслушай мою печальную историю любви — она отнимет немного времени — ибо, кроме тебя, помочь мне никто не в состоянии. А если я не встречусь с предметом страсти моей и желаний моих, я наложу на себя руки, клянусь куфией Сулеймана, и пусть вечное проклятие и беспросветный мрак тяготеют над моею безутешной душой в загробном мире. Лучше уж это, чем быть разлученным с нею навсегда…

— Шарад? Ты где? Почему ты прячешься? — потеряно повел глазами Иванушка. — Может, ты выйдешь, чтобы мы могли поговорить?

— Я не могу выйти, о сердобольный странник Иван, и об этом будет моя короткая, но печальная история.

— Тебе нужна моя помощь? И ты влюблен? — свои собственные мучения безответной любви, слегка подзабытые за время болезни, с новой болью всколыхнулись в сердце царевича, и из уст его вырвалось тоскливое:

— Она тебя тоже не любит?..

— Она даже не знает о моем существовании, чужеземец Иван… Каждый день я наблюдаю, как приходит она за водой к этому фонтану, и душа моя поет от счастья, что могу я лицезреть ее, и заходится от горя, что никогда не смогу я подойти к ней, взять ее за руку и открыть свое огромное и жгучее, как праматерь всех пустынь, чувство. Когда она подолгу отсутствует, я схожу с ума от горя, думая, что она ушла из этого караван-сарая, и больше никогда я не увижу я ее… Жизнь моя впервые наполнилась смыслом и радостью в тот миг, когда я впервые увидал Фатиму…

— Но почему… — в который раз попытался выяснить Иванушка не слишком послушным голосом. — Почему ты не выйдешь к ней?

И в ответ услышал безысходное:

— Потому, что я — джин.

— Джин?.. Это такая вонючая водка?.. — недоуменно наморщив лоб, переспросил он.

— О, нет же, странник Иван. Джин — это… Это… Это я, — растеряно произнес голос. — Знаешь, мне никогда еще никому не приходилось объяснять, кто такие джины. Здесь, в Сулеймании и в сопредельных странах, каждый младенец знает, кто такой джин… Джин — это одно из магических существ, таких, как пэри…

Лукоморец нерешительно пожал плечами.

— Дэвы, например, или гурии… Ну, в общем, это и не важно, — закончил Шарад, видя, что его примеры не достигают цели. — Джины живут в кольцах, лампах, кувшинах, вазах и прочих предметах из металла и могут быть вызванными своими хозяевами, чтобы исполнить любые их желания. Джины почти всемогущи, когда выполняют приказ. Но у них нет и не может быть своей воли и своих желаний. То есть, я хочу сказать, что, конечно же, желания у нас есть, но какому человеческому существу будут интересны желания какого-то джина, когда у них своих хватает… — в голосе Шарада зазвучала обида и горечь. — Джины для них — всего лишь предмет, такой, как стол, кровать, арба — они служат только для удовлетворения собственных потребностей… То, что мы обречены на одиночество, даже если полюбим, хозяина джина никогда не волнует. Всесильные изгои — вот кто мы… — проникновенный голос джина обволакивал и завораживал, заставляя Иванушку нервно впитывать малейшую смену интонаций. Хотелось сопереживать, страдать и плакать вместе с ним, дружить с ним, сделать для него все, что он ни попросит — ведь он так несчастен, так одинок, так зависим от тебя, и это не он, а ты всесилен…

— Нет, Шарад, ты не прав! — горячо воскликнул Иванушка, уже не заботясь о том, что вид одиноко сидящего на куче мусора и дискутирующего самого с собой человека способен привлечь множество скептически настроенной аудитории. — Не все люди одинаковы! Не все мы — бездушные эгоисты! Я тронут до глубины души твоими глубокими чувствами и твоими страданиями, и если есть что-нибудь, что я могу сделать, чтобы помочь тебе соединиться с любимой — только скажи мне! Правда, я пока сам едва держусь на ногах после болезни, и, кажется, не очень хорошо соображаю… Голова… Что-то не то с головой… Как будто все время кружится… И набита ватой… Как будто это не моя… И не голова… Ох, что я такое несу!.. Но это ничего. Я все равно клянусь сделать все, что в моих силах, джин. Доверься мне.

— О, я догадывался, что ты, чужеземец Иван, добросердечный и отзывчивый человек, но так боялся в это поверить… По-настоящему добрый человек так же редок, как дождь в пустыне…

— Что я могу для тебя сделать? — мерзнувшего доселе Иванушку мгновенно бросило в жар и краску.

— Я не знаю, пойдешь ли ты на такое ради какого-то незнакомого джина, даже не человека…

— Рассказывай!

— Я занимался исследованиями многие десятки, и даже сотни лет, прочел тысячи древних манускриптов и редчайших фолиантов по теории и практике магии — одиночество располагает к занятиям — и пришел к открытию, которое еще нуждается в подтверждении, но если мой вывод верен — это перевернет нашу привычную безрадостную жизнь. Он прост, как все гениальное. Я понял, что могу привести жену из людей к себе в кувшин…

— ???!!!

— Не пугайся, это всего лишь внешняя оболочка моего мира в вашем мире. Он ничуть не хуже вашего — я могу сделать его таким, каким хочу. Я могу сделать его лучше!.. И если кто-то согласится занять там мое место на время, пока я буду находиться в мире людей, а после того, как мы с моей возлюбленной вернемся, согласится его покинуть… Но я знаю — никто не снизойдет до желаний какого-то там…

— Я готов, — твердо, насколько позволяло ему здоровье, заявил царевич. — Говори, что надо делать.

Кто-то недоверчивый и осторожный, испуганный донельзя, глубоко в подсознании отчаянно бился о неприступные стены благих намерений Иванушки, которые вот-вот должны будут быть разобраны на мощение известной всем дороги, истерично выкрикивая при этом предупреждения вперемежку с неприличными эпитетами, адресованными ближайшему соседу — сознанию, но тщетно.

У него не было бы ни малейшего шанса быть услышанным и в лучшие-то времена…

— Благодарю тебя, о милостивейший из смертных… Я никогда не забуду твоего величайшего дара… — вкрадчивый голос джина обтекал и расстилался. — Вытащи из этой кучи мусора мятый позеленевший кувшин — он лежит под сломанным верблюжьим седлом… Нет, это шлем караван-баши — седло правее… Так… Теперь потри его… Сильнее… Еще… Есть!..

Из горлышка потянулся легкий бледный дымок, и из него безо всякого предупреждения материализовалась человеческая фигура размером с куклу. Одета она была в синюю чалму с павлиньим пером и нечто, напоминающее разгрузку спецназовца, из бесчисленных кармашков и отделений которой торчали горлышки пузырьков, корешки книг, веточки трав, шнурки, неидентифицированные костные останки, перья, свитки, огарки, клочки меха и прочие загадочные предметы, сделавшие бы честь мастерской любого алхимика, алфизика и албиолога современности.

— Приветствую тебя, о великодушнейший из великодушных, — молитвенно сложив руки, склонилось перед Иваном явление.