Феликс Кривин - Упрямый горизонт

• Название: Упрямый горизонт
• Автор: Феликс Кривин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1982

Эта книжка — не только для Санечки, но и для Танечки, и для Ванечки, и для Манечки… Очень много на свете разных имён, но все они не поместились бы в этой книжке.

А может, не Санечка — уменьшительное от Александра, а Александр — увеличительное от Санечки? Ведь никто не рождается сразу большим, каждый рождается маленьким, а потом постепенно увеличивается, пока не станет большим, а то и великим человеком.

Ты, конечно, понимаешь: чтобы стать великим, недостаточно увеличиваться в длину или в толщину. Обычно великим становится тот, кто помогает другим людям, защищает других людей. Само имя Александр в переводе с греческого знаешь что означает? ЗАЩИТНИК ЛЮДЕЙ!

Жаль, что не каждый Санечка становится таким Александром.

---

Но вот оно погрузилось, и сразу начался переполох. На небо высыпала спасательная команда звёзд во главе с Луной, главным спасателем.

Звёзды светят своими фонариками, пытаясь разыскать под водой Солнце, но его не видно, оно погрузилось слишком глубоко, и ветер гудит, подавая сигнал тревоги:

— Со-о-олнце утону-у-уло!

Спасательная команда работает всю ночь, а потом начинает гасить свои фонарики, понимая, что утонувшему уже ничем не поможешь.

А когда последний фонарик погашен, Солнце вдруг появляется — целое и невредимое, причём не там, где тонуло, а с противоположной стороны.

Вот чудеса! Вечером утонуло, а утром появилось как ни в чём не бывало, как будто это не его спасали всю ночь. Ведь звёзды глаз не сомкнули, спасая его всю ночь…

А может, оно и не тонуло вовсе? Представьте себе, оно не тонуло. Оно даже не купалось.

Всем показалось, что оно ушло под воду, а оно не ушло. Оно просто зашло. Зашло за горизонт, и его не стало видно. А если уж говорить по правде, никуда оно не заходило.

Просто Земля, которая всё время вращается, повернулась к Солнцу другой стороной. Сначала она была повёрнута к нему нашей стороной, а потом повернулась другой, и нам, с нашей стороны, Солнца не стало видно.

Никогда не нужно поддаваться панике;

А что нужно, чтобы не поддаваться панике?

Для этого нужно знать, что Земля вращается вокруг Солнца и вокруг себя тоже вращается, что не только ночь приходит на смену дню, но и день приходит на смену ночи…

День приходит — и снова Солнце стоит высоко, пробуя лучами холодную воду и всё никак не решаясь нырнуть.

Только к вечеру оно решится, и его снова будут спасать, и ветер тревожно загудит над землёй:

— Со-о-олнце утону-у-уло!

Гремит ли гром на Луне

Гром рождается в облаках, а на Луне ему просто негде рождаться. Па Луне нет ни облаков, ни дождей. Хотя есть Море Дождей, но самих дождей нет. И морей нет. Просто есть такое название.

И даже названия этого нет на Луне: его здесь, на Земле, для Луны придумали. На Земле есть и моря и дожди, поэтому для неё название Море Дождей звучит неплохо.

На Земле звучит неплохо. А на Луне никак не звучит. Потому что звук не может распространяться в безвоздушном пространстве. А на Луне воздуха нет.

Поэтому, Санечка, если б даже гром и прогремел на Луне, его бы всё равно никто не услышал, хоть бы он целый день над ухом гремел.

На Луне я и вопроса твоего не услышал бы. Хорошо, что ты спросил меня на Земле.

На Земле всегда можно договориться, потому что здесь очень хорошая слышимость. На Земле есть воздух, в котором распространяется звук, и вообще все условия, чтобы люди могли услышать друг друга.

Портрет Земли

Каждый, кто отправляется в дальнюю дорогу, берёт с собой портрет Земли. Хотя он всё равно не расстаётся с Землёй, куда бы он ни поехал, но он берёт с собой портрет Земли, чтоб не забыть, какая она.

Потому что если забудешь, какая она, Земля, то непременно заблудишься. А так — в какую бы ты ни забрёл тайгу, в какой бы ни заплыл океан, стоит тебе посмотреть на портрет Земли, и ты сразу поймёшь, где находишься.

Портрет Земли называется картой. Карта маленькая, но на ней помещается вся Земля, как самый большой человек помещается на самом маленьком портрете.

Но о человеке легко сказать, похож ли он на своём портрете, а о Земле это сказать трудно. Для того чтобы это сказать, нужно подняться высоко-высоко, в самый космос, и только там ты можешь одним глазом посмотреть на портрет, а другим — на Землю в иллюминатор и сравнить.

Кое-что, конечно, не совпадёт. Например, цвета, которые на портрете всегда одинаковые, а на Земле меняются в зависимости от времени года. Или города, которые на портрете обозначены кружочками, а на самом деле — какие ж они кружочки?

Но если отбросить всё, что не совпадает, портрет Земли окажется очень похожим, и ты воскликнешь, посмотрев на Землю из космоса:

— Так вот она какая, наша Земля! Вылитый портрет своего портрета!

Форма Земли

Все уже знают, что Земля круглая, а кто не знает, пусть поскорей узнает. А то получится, что он знает меньше, чем все.

А как же горы? — ты спросишь. Как же дома, телебашни, деревья, которые растут на земле? Разве они не мешают Земле быть круглой?

Давай возьмём семнадцать Останкинских башен и поставим их одну на другую…

Нет, семнадцать Останкинских башен мы не возьмём, нам их взять неоткуда. Во всём мире только одна Останкинская башня.

Можно было бы взять двадцать девять Эйфелевых башен, но Эйфелева башня тоже в мире одна.

Тогда сделаем вот что. Возьмём в нашем городе самую большую улицу и поставим все её дома один на другой. Если улица окажется достаточно большой, а дома достаточно высокими, то, возможно, поставив их один на другой, нам удастся достичь высоты самой высокой горы — Джомолунгмы.

Семнадцать Останкинских, двадцать девять Эйфелевых башен…

Так вот, на Земле эта самая Джомолунгма — всё равно что бабочка на крыше пятиэтажного дома.

Как ты думаешь: может бабочка, сев на пятиэтажный дом, изменить форму этого дома?

Точно так же не может изменить форму Земли самая высокая гора — Джомолунгма, не говоря уже о других, не таких высоких горах.

Теперь ты понимаешь, что Земле ничто не мешает быть круглой.

Возможно, гора Джомолунгма с этим не согласится. Ей, возможно, приятно думать, что она изменяет форму Земли. Так же как бабочке приятно думать, что она изменяет форму пятиэтажного дома.

И пускай себе думают.

Кто мешает им думать?

Ведь Земля не перестанет быть круглой оттого, что кто-то на Земле думает, будто он изменяет форму Земли.

Материнская земля

Если я у тебя спрошу, что больше — остров или полуостров, ты, чего доброго, можешь сказать, что остров. Потому что, скажешь ты, остров — это целый остров, а полуостров — только половина острова.

Не говори так. Сначала посмотри на карту. Видишь, на самом севере Америки остров Гренландия? Это самый большой в мире остров.

А теперь посмотри на юг Азии. Здесь, возле самой Африки, лежит Аравийский полуостров. Сравни-ка его с самым большим островом. Вот то-то и оно. Хотя он и полуостров, а больше самого большого острова.

В чём же дело? Как это полуостров может быть больше целого острова?

Дело в том, что полуостров — это вовсе не половина острова. Он называется полуостровом потому, что не со всех сторон окружён водой. Остров — это часть суши, со всех сторон окружённая водой, а полуостров одной своей стороной присоединён к материку, так что с этой стороны у него не вода, а суша.

Ты знаешь, что такое материк? Это тоже часть суши, со всех сторон окружённая водой, но её не называют островом, потому что это очень большая часть суши. Даже Гренландия, самый большой в мире остров, в три с половиной раза меньше Австралии, самого маленького материка. Вот почему нельзя назвать Австралию островом, хотя она, как и остров, со всех сторон окружена водой.

Большому не страшно быть окружённым водой. Хотя воды на Земле в два раза больше, чем суши, но материку не страшно быть окружённым водой. Потому что вокруг — острова, и он для них — материк, материнская земля, — как же ему может быть страшно?

«Мама!» — крикнет какой-нибудь островочек, накрытый волной.

А кому крикнет материк?.. Труднее всего большим, потому что им даже «мама!» крикнуть некому.

Куда дует ветер

Каждую ночь ветер Бриз уходит в море, дует с суши на море, и каждый день возвращается — дует с моря на сушу.

Работа у него посменная: ночь в море — день дома. Или день на суше — ночь дома. Хотя ветер не чувствует себя дома нигде… Потому и не сидится ему на одном месте.

А ветер Муссон, не чувствуя себя дома на суше, уходит в море на целые месяцы. Причём на самые холодные месяцы. Лишь только начнутся холода, Муссон дует с суши на море. А в тёплое время возвращается — дует с моря на сушу.

И чего это ветры не могут раз навсегда выбрать для себя направление — то их тянет туда, то обратно?

Потому что температура на море и на суше не одинаковая. Ночью на море теплей, чем на суше, и зимой на море теплей, чем на суше. А вот днём и летом на суше теплее, а в море холоднее. Вот ветры и дуют туда, где тепло, во всяком случае, теплей, чем там, откуда они дуют.

Да разве только ветры тянет туда, где теплей? Нас тоже тянет туда, где нас встречают тепло и ласково, а если нас встретят холодно, то нас потянет оттуда в другие места. И мы полетим, как ветер, помчимся, как ветер, — туда, где нас встречают тепло, оттуда, где к нам относятся холодно.