Анджей Сапковский - Зерно правды

• Название: Зерно правды
• Автор: Анджей Сапковский
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1989

---

— Рассказывай дальше.

— Дальше было, как сказала жрица. Через пару дней просыпаюсь я поутру, а прислуга, как меня кто увидит, так в крик и ходу. Я к зеркалу… Видишь ли, Геральт, запаниковал я, нашло на меня что-то, помню всё как в тумане. Короче говоря — пали трупы. Несколько. Использовал, что под руку попадалось, и вдруг сделался очень сильным. И дом помогал, как мог — хлопали двери, летали по воздуху предметы, бился и метался огонь. Кто успел, бежал в панике — тётушка, кузина, парни из дружины, да что я говорю, убежали даже псы, скуля и поджав хвосты. Убежала моя кошка Обжорочка. От страха удар хватил даже тётиного попугая. Наконец остался я один, рыча, воя, в бешенстве разбивая что попало, главным образом зеркала.

Нивеллен прервался, вздохнул, шмыгнул носом.

— Когда приступ ярости миновал, — начал он снова после небольшого перерыва, — было уже слишком поздно что-то поправить. Я был один. Никому уже не мог объяснить, что изменился я только лишь снаружи, что хоть и в страшном облике, но остаюсь по-прежнему только глупым подростком, рыдающим в пустом замке над телами слуг. Потом пришёл дикий страх — вернутся и забьют, прежде чем успею объясниться. Но никто не вернулся.

Чудовище на минуту замолчало, утёрло нос рукавом.

— Не хочу возвращаться к тем первым месяцам, Геральт, и по сей день меня трясёт, когда вспоминаю. Перейду к делу. Долго, очень долго сидел я в замке как мышь под метлой, не высовывая носа наружу. Если кто-то появлялся — редко такое случалось — не выходил, просто прикажу дому хлопнуть раза два ставнями или рыкну в раструб от водосточной трубы и этого обычно хватало, чтобы гость оставил за собой большущее облако пыли. Так продолжалось до того дня, когда однажды на рассвете выглядываю я в окно и что я вижу? Какой-то толстяк срезает розы с тётушкиного куста. А нужно тебе сказать, это не абы что — это голубые розы из Назаира, саженцы которых привёз ещё дедуля. Злость меня разобрала, выскочил я на двор. Толстяк, когда к нему вернулся голос, который у него пропал при виде меня, повизгивал, что он хотел лишь несколько цветов для доченьки, чтобы я его пощадил, даровал ему жизнь и здоровье. Я уже было готовился выпереть его за главные ворота, как вдруг меня словно осенило, припомнил я сказки, что мне рассказывала когда-то Ленка, моя няня, старая тетёха. Зараза, подумал я, если там красивые девушки превращают лягушек в королевичей, а также и обратно, то может… Может есть в этой болтовне зерно правды, какой-то шанс… Подскочил я на две сажени, заревел так, что оборвало дикий виноград со стены и вскричал: "Дочку или жизнь!", — ничего лучшего мне в голову не пришло. Купец — а это был купец — ударился в плач, после чего открыл мне, что доченьке его восемь лет. Что, смеёшься?

— Нет.

— Вот и я не знал, смеяться мне или плакать над моей засраной судьбой. Жаль мне сделалось купчину, смотреть я не мог, как он трясётся, пригласил его в дом, угостил, при отъезде насыпал золота и камешков ему в мешок. Нужно тебе сказать, что в подземелье оставалось довольно много добра ещё с папашиных времён, не очень-то я знал, что с ним делать и мог себе позволить широкий жест. Купец сиял, благодарил, аж всего себя оплевал. Видно где-то он похвалился своим приключением, потому не прошло и двух месяцев, как прибыл сюда второй купец. Имел при себе заранее заготовленный недурной мешок. И дочку. Тоже недурную.

Нивеллен вытянул ноги под столом, потянулся, так что затрещало кресло.

— Столковались мы с купцом на раз-два, — продолжал он. — Уговорились, что оставит он её на год. Пришлось ему помочь приладить мешок на мула — сам бы он не справился.

— А девица?

— Некоторое время билась в конвульсиях от моего вида — она была уверена, что я её всё-таки сожру. Но через месяц мы уже ели за одним столом, балагурили и ходили на продолжительные прогулки. Но, хоть она была славная и на удивление понятливая, у меня язык заплетался, когда я с ней разговаривал. Видишь ли, Геральт, я всегда был несмелым в отношении девиц, всегда меня поднимали на смех, даже дворовые девки — те, у которых все икры в навозе, которыми парни из дружины помыкали, как хотели. Даже они надо мной смеялись. Что уж теперь-то, думал я, с такой-то мордой. Не мог я себя заставить хоть как-то намекнуть ей о причине, по которой так дорого заплатил за год её жизни. Год тянулся как вонь за народным ополчением, пока, наконец, не явился купец и не забрал её. Я же, поникший, заперся в доме и несколько месяцев не обращал внимания на гостей с дочками, которые здесь появлялись. Однако, после года, проведённого вдвоём, я понял, как тяжело, когда не с кем перекинуться словом.

Чудовище издало звук, который должен был означать вздох, а прозвучал как икота.

— Следующую, — сказало оно, помолчав, — звали Фенна. Была она маленькая, шустрая и такая щебетунья — сущий королёк. Совсем меня не боялась. И вот однажды, как раз была годовщина моего пострижения, упились мы с ней мёдом и… хе, хе. Сразу после этого выпрыгнул я из постели — и к зеркалу. Признаюсь, я был разочарован и удручён. Морда осталась как была, может выглядела малость глупее, чем обычно. А говорят, в сказках людская мудрость! Говна стоит такая мудрость, Геральт. Ну, да Фенна живо постаралась, чтобы я забыл оцепенение. Это была весёлая девка, скажу я тебе. Знаешь, что она придумала? Мы с ней на пару пугали случайных гостей. Представь себе — входит такой на подворье, оглядывается по сторонам, и тут на него с рыком выбегаю я, на четвереньках, а Фенна, совершенно голая, сидит у меня на загривке и трубит в дедушкин охотничий рог!

Нивеллен затрясся от смеха, блестя белизной клыков.

— Фенна, — продолжил он, — была у меня полный год, потом вернулась к родителям с большим приданым. Собиралась выйти замуж за одного хозяина трактира, вдовца.

— Рассказывай дальше, Нивеллен. Это занимательно.

— Да? — сказало чудовище и с хрустом почесало между ушами. — Ну, хорошо. Следующая, Примула, была дочкой обнищавшего рыцаря. У рыцаря, когда он сюда приехал, были только тощий конь, кираса и невероятные долги. Отвратительный он был, скажу тебе, Геральт, как куча навоза, и разносил повсюду такую же вонь. Примула, руку бы дал на отсечение, была зачата, когда он был на войне, потому как была крайне хорошенькая. И в ней я тоже не вызвал страха. Впрочем, ничего удивительного — в сравнении с её родителем я мог показаться довольно пригожим. У неё был, как оказалось, изрядный темперамент, да и я, поверив в себя, время зря не тратил. Уже через две недели я был с Примулой в весьма близких отношениях, во время которых она любила дёргать меня за уши и выкрикивать: "Загрызи меня, мой зверь!", "Растерзай меня, бестия!" и тому подобную чепуху. Я в перерывах бегал к зеркалу, но вообрази себе, Геральт, смотрел в него с растущим беспокойством. Всё больше я тосковал по моему прежнему, менее впечатляющему облику. Видишь ли, Геральт, прежде я был рыхлым, а сделался здоровенным мужиком. Прежде я беспрестанно болел, кашлял и сопливил — теперь ничто меня не брало. А зубы? Ты не поверил бы, какие у меня были порченые зубы! А теперь? Я могу перегрызть ножку стула. Хочешь, я перегрызу ножку стула?

— Нет, не хочу.

— Может, это и к лучшему, — разинуло пасть чудовище. — Барышень забавляло, когда я начинал рисоваться перед ними, и в доме осталось ужасно мало целых стульев.

Нивеллен зевнул, при этом его язык свернулся в трубочку.

— Утомила меня эта болтовня, Геральт. Короче говоря, потом были ещё две — Илька и Венимира. Всё было в точности так же, аж до тошноты. Сперва смесь страха и осторожности, потом нить симпатии, усиленная небольшими, но дорогими подарками, потом "Загрызи меня, съешь меня всю", потом возвращение папочки, нежное прощание и всё более ощутимый убыток в сокровищнице. Я решил делать более длинные перерывы на уединение. Конечно, в то, что девичий поцелуй изменит мою внешность, я уже давно перестал верить. И примирился с этим. Больше того, я пришёл к заключению, что хорошо так, как есть, и никаких перемен не нужно.

— Никаких, Нивеллен?

— Ах, если бы ты знал. Говорил я тебе — здоровье, как у быка и соответствующая сила, — это раз. Во-вторых — моя внешность действовала на девиц как афродизиак. Не смейся! Я больше чем уверен, будь я человеком, мне пришлось бы здорово набегаться, чтобы добраться до такой, для примера, Венимиры, которая была весьма красивой барышней. Сдаётся мне, на такого, как на том портрете, она бы даже не взглянула. И, в третьих, безопасность. У папаши были враги — несколько из них остались в живых. У тех, кого отправила в землю дружина под моим жалким руководством, были родственники. В подвалах есть золото. Если бы не ужас, который я внушаю, кто-нибудь за ним бы пришёл. Да хоть бы селяне с вилами.

— Кажется, ты полностью уверен, — сказал Геральт, поигрывая пустым бокалом, — что в теперешнем облике никому не доставил хлопот. Ни одному купцу, ни одной дочке. Ни одному родственнику или жениху дочки. А, Нивеллен?