Алистер Маклин - Роковой рейд полярной «Зебры»

• Название: Роковой рейд полярной «Зебры»
• Автор: Алистер Маклин
• Издательство: Наташа, Литература, Алгоритм
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1996

---

Внезапно неистовая дробь мельчайших льдинок, колотившихся о мою маску и заиндевевший мех парки, утихла, ветер ослаб, и я увидел прямо перед собой стену ледяного хребта, более высокого, чем тот, за которым мы укрывались последний раз. Я подождал остальных, попросил Забрински связаться с «Дельфином» налил всем из фляжки — больше, чем в прошлый раз. Это было необходимо: Хансен « Роулингс вымотались до крайности, дышали они часто и неглубоко — воздух со свистом врывался и вырывался у них из легких. Впрочем, вскоре я заметил, что дышу так же, как и они, и мне с огромным усилием удалось сдержать дыхание на несколько секунд, чтобы проглотить виски. А может, прав был Хансен, возникла у меня смутная мысль, сказав, что алкоголь в условиях Арктики — ненадежное средство? Ну уж нет — приятный вкус во рту явно говорил об обратном.

Забрински, прикрыв ладонями микрофон, уже разговаривал с «Дельфином». Через минуту он снял наушники и, выключив рацию, сказал:

— Не знаю, то ли мы и впрямь бывалые, то ли нам просто повезло, а может, и то, и другое… Но они говорят, что мы идем прямо по курсу.

Он опорожнил стакан, который я ему протянул, и удовлетворенно крякнул.

— Это — хорошая новость. А теперь плохая. Края полыньи, в которой стоит «Дельфин», начинают смерзаться. Причем довольно быстро, и капитан думает, что часа через два им придется погружаться. Во всяком случае, не позже.

Немного подождав, радист медленно добавил:

— А эхоледомер не работает.

— Эхоледомер? — переспросил я, почувствовав себя в глупом положении. — А что, лед…

— Да, дружище, — устало проговорил Забрински. — Вы не поверили штурману, доктор Карпентер. Вы для этого слишком умны.

— А что, это кстати, — безрадостно заметил Хансен. — Теперь все просто и ясно. «Дельфин» погружается, лед смыкается. Мы — здесь, «Дельфин» — внизу, между нами — толща льда. Скорее всего, они уже никогда нас не найдут, даже если починят эхоледомер. Как думаете, нам лучше сразу лечь и умереть или еще часика два поболтаться?

— Какое горе, — подал голос Роулингс, — я имею в виду не нас лично, а ту огромную потерю, которую понесет американский военно-морской флот. Думаю, лейтенант, я не ошибусь, если скажу, что мы трое были прекрасные парни. По крайней мере, вы и я — Забрински, по-моему, уже давно достиг предела совершенства.

Свою тираду Роулингс выдал, задыхаясь и стуча зубами. Он принадлежал к тому типу людей, которых непременно хочется иметь рядом, когда над тобой нависла беда. Например, та, что угрожала нам сейчас. Насколько мне было известно, Роулингс с Забрински слыли на «Дельфине» простодушными весельчаками, но это была всего лишь маска, за которой они, по им одним ведомым причинам, старались скрыть свой острый ум, повышенное чувство дисциплины и незаурядные таланты.

— А меня сейчас пугает другое, — съязвил Хансен, — ваша беспросветная тупость. А еще моряки! Доктор Карпентер считает, что мы должны вернуться без него, — продолжал он, поразив меня своей самоуверенностью. — Доктор Карпентер не повернет назад и за все золото Форта Нокс[3].

Он с трудом поднялся.

— Нам осталось не больше полумили, так что хватит болтать.

В слабом луче моего фонарика я увидел, как Роулингс и Забрински переглянулись и пожали плечами. Они тоже встали на ноги, и мы двинулись дальше.

А три минуты спустя Забрински сломал лодыжку.

Все произошло до смешного просто — удивляюсь, как это только не случилось с кем-нибудь из нас раньше. Покидая нашу последнюю стоянку, мы решили не огибать ледяной хребет с юга или севера, а перебраться прямо через него. Его высота была около десяти футов, но, подталкивая снизу и поддерживая друг друга сверху, мы поднялись на вершину без особых сложностей. Тщательно ощупывая перед собой лед палкой — фонарь в таком урагане был совершенно бесполезен, а стекла очков стали совсем непроницаемыми, — я прополз по пологому склону тороса двадцать футов и, добравшись до его края, опустил палку вниз.

— Пять футов! — прокричал я, когда подошли остальные. — Здесь только пять футов.

Скользнув на край ледяной стены, я спрыгнул вниз. За мной легко соскользнул Хансен, потом Роулингс.

Глядеть на то, что затем произошло с Забрински, было просто невыносимо. То ли он неверно примерился к высоте, то ли потерял равновесие из-за внезапно ослабевшего ветра, но как бы то ни было, он прыгнул и приземлился позади нас вроде бы вполне благополучно, но тут же вскрикнул и тяжело осел на землю.

Я стал спиной к ветру, сдвинул на лоб очки, чтобы не мешали, и вытащил фонарик. Забрински полулежал на правом боку, облокотившись на лед, и ругался, как сапожник, не зная удержу и ни разу не повторяясь, о чем можно было судить, даже несмотря на то, что рот его закрывала маска. Его правая пятка застряла в узкой, не более четырех дюймов шириной, трещине, какие на нашем пути попадались тысячами, а вся нога так вывернулась, что и без медицинского диплома было ясно: лодыжка сломана. Либо самая нижняя часть голени, поскольку благодаря высокому жесткому ботинку на шнуровке основная нагрузка могла прийтись не на нее, а на большую берцовую кость. Я все же надеялся, что перелом был несложный, хотя вряд ли: сломавшаяся под таким углом кость наверняка торчала бы наружу. Впрочем, сейчас это не имело значения, потому как я не собирался осматривать место перелома: стоило подержать его ногу голой на таком морозе несколько минут, можно было бы не сомневаться, что остаток жизни Забрински проведет без нее.

Мы подняли его, высвободили ботинок из трещины и усадили поудобнее. Я вытащил из рюкзака аптечку и опустился рядом с ним на колени.

— Очень больно?

— Нет, уже онемело. Я ничего не чувствую.

Он выругался.

— Что за идиот! Угодить в такую малюсенькую трещину! И как только меня угораздило.

— Я бы объяснил как, но боюсь, ты обидишься, — съязвил Роулингс и, покачав головой, прибавил: — Я как в воду глядел. Все знал наперед. Я же говорил: все кончится тем, что мне придется тащить эту гориллу на себе.

Я принялся накладывать шины на поврежденную ногу и затягивать жгутом как можно туже, стараясь не думать о тяжести случившегося. Сразу два удара. Мы не только лишились самых крепких, а потому незаменимых рук в нашей упряжке, но и получали дополнительный двухсотдвадцатифунтовый груз — именно столько по меньшей мере весил Забрински. Да еще сорок фунтов, что нес он сам.

— Лучше оставьте меня здесь, лейтенант, — словно прочитав мои мысли, обратился радист к Хансену, стуча зубами от боли и холода. — Вы уже давно были бы там. Заберете меня на обратном пути.

— Не болтай чепухи, — отрезал Хансен. — Ты прекрасно знаешь — потом мы тебя уже не найдем.

— Точно, — поддержал его Роулингс, дробно клацая чубами, точно заклинивший пулемет, так же, как и Забрински, которого он поддерживал, опустившись на колени. К тому же кретинам медали не дают. По крайней мере, так сказано в корабельном уставе.

— Но вы не доберетесь до «Зебры», — запротестовал радист. — Если вы меня потащите…

— Ты слышал, что я сказал? — оборвал его Хансен. — Мы тебя не бросим.

— Лейтенант совершенно прав, — подтвердил Роулингс. — Ты не годишься в герои, Забрински. Рожей не вышел. А теперь заткнись — я займусь твоим барахлом.

Закончив накладывать шины, я тут же натянул тонкие перчатки и меховые рукавицы — мои руки в тонких шелковых перчатках уже одеревенели. Мы разделили на троих вещи радиста, надели снегозащитные очки и маски, поставили Забрински на одну ногу и, повернувшись лицом к ветру, пошли дальше. Точнее, заковыляли.

Наконец удача улыбнулась нам, причем как нельзя кстати. Казалось, мы ступили на замерзшую реку: ни торосов, ни глыб, ни разломов, ни даже маленьких трещин вроде той, в которую угодил Забрински. Сплошной ровный лед, выщербленный свирепыми ветрами и потому совершенно нескользкий.

Пока один из нас шел впереди, остальные двое поддерживали Забрински, который безропотно прыгал на одной ноге. Ярдов через триста Хансен, следовавший впереди, вдруг остановился, и мы наткнулись прямо на него.

— Пришли! — закричал он. — Ура! Мы пришли! Вы что, не чувствуете, чем пахнет?

— Чем?

— Сгоревшим топливом! Паленой резиной! Разве не чувствуете?

Я стянул маску, прикрыл нос руками от ветра и принюхался. Сомнений не было. Надвинув обратно маску, я покрепче взялся за лежащую у меня на шее руку Забрински и двинулся за Хансеном.

Через несколько футов ровный лед кончился, за ним начинался отвесный склон невысокого ледяного холма — нам троим потребовались все оставшиеся у нас силы, чтобы втащить Забрински наверх. С каждым шагом едкий запах становился все более ощутимым. Теперь первым шел я — повернувшись к урагану спиной и подняв на лоб очки, я освещал лежавший впереди лед фонариком. Запах уже ощущался так сильно, что у меня засвербило в носу. Я повернулся к ветру, прикрыв глаза рукой, и в этот миг мой фонарик ударился о что-то большое, металлическое. Я поводил лучом: во вьюжной мгле призрачно вырисовывался остов сборно-разборного домика типа «Ниссен» — его наветренная сторона была целиком покрыта льдом, а подветренная вся обгорела.