Алистер Маклин - Роковой рейд полярной «Зебры»

• Название: Роковой рейд полярной «Зебры»
• Автор: Алистер Маклин
• Издательство: Наташа, Литература, Алгоритм
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1996

---

— Что скажете?

— Я повидал дилетантов и похлеще, чем доктор Карпентер, — сказал Хансен. — Но раз ему хочется быть затычкой в прохудившейся бочке…

— Доктор Карпентер умеет делать такое, что простому врачу и не снилось, — согласился Свенсон. — Я с радостью принимаю ваше предложение, доктор. Но с вами пойдет мой человек. Это в ваших же интересах, как, впрочем, и в моих.

Что ни говори, а это был шанс, пусть небольшой, но все-таки шанс. В итоге все произошло именно так, как и должно было произойти. Свенсон всплыл с филигранной точностью — так, что корма «Дельфина» зависла всего в каких-нибудь четырех футах подо льдом, в результате чего давление в торпедном отсеке снизилось до минимума, однако же в таком положении передние крышки торпедных аппаратов оставались на стофутовой глубине.

Следом за тем мы просверлили отверстие в двери задней таранной переборки и закрепили в нем панцирный шланг высоконапорного насоса. Потом, облачившись в пористые резиновые костюмы, с аквалангами за плечами, мы с Мерфи, молодым торпедистом, зашли в узкий отсек между двумя таранными переборками, куда под сильным давлением стал нагнетаться воздух. Давление медленно возрастало: двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят фунтов на квадратный дюйм. Я ощущал, как мне давит на легкие, на уши, на глаза; у меня кружилась голова, оттого что под таким давлением я дышал чистым кислородом. Мне было не привыкать, я знал, что все это пустяки, мне очень хотелось, чтобы это понимал и малыш Мерфи. Вскоре мы оба начали испытывать те самые психофизические перегрузки, выдержать которые мог далеко не каждый. Впрочем, если Мерфи и было страшно, то свои душевные муки, равно как и физические, он тщательно скрывал. Свенсон, должно быть, выбрал самого лучшего из команды, и мне было приятно чувствовать рядом плечо такого парня, как Мерфи.

Мы ослабили винтовые задрайки на двери в передней таранной переборке и аккуратно сняли их, когда давление в разных частях лодки сделалось одинаковым. Вода в торпедном отсеке стояла фута на два выше порога — стоило нам приоткрыть дверь, как она тут же хлынула в отсек между таранными переборками. В это же самое время сжатый воздух устремился из таранного отсека в торпедный, где воздушное давление было гораздо ниже. Секунд десять мы изо всех сил поддерживали дверь, стараясь не потерять точку опоры, покуда вода и воздух вели жестокую борьбу, прежде чем пришли к примирению. Наконец дверь широко открылась. Теперь уровень воды достигал примерно тридцати дюймов — от таранной переборки до передней подволоки торпедного отсека. Мы перешагнули через порог, включили водонепроницаемые фонари и вошли в воду.

Температура воды была около 28 градусов по Фаренгейту, что составляло четыре градуса ниже точки замерзания. Хотя на нас были гидрокостюмы, специально предназначенные для погружения в ледяную купель, однако даже в таком костюме я едва не задохнулся от шока, вызванного резким перепадом температур, несмотря на то, что вдыхал я чистый кислород. Мы старались действовать быстро, чтобы потом поскорее пройти декомпрессию. Наконец где на четвереньках, где вплавь мы добрались до носовой части торпедного отсека, нащупали заднюю крышку четвертого торпедного аппарата и закрыли ее, но прежде я проверил кран, регулирующий давление. Сама крышка, похоже, не пострадала: тело бедняги Миллза сдержало страшный удар водяной струи, от которого ее попросту сорвало бы с петель. Закрепив крышку в закрытом положении, мы наглухо задраили ее с помощью блокирующего рычага, после чего вернулись в таранный отсек.

Там мы вставили в дверь заранее приготовленные заглушки и тут же услыхали размеренный рокот мотора, — заработала автоматическая помпа, откачивающая воду из торпедного отсека за борт. Уровень воды мало-помалу спадал, а вместе с ним падало и давление воздуха. Градус за градусом «Дельфин» ложился на ровный киль. Когда же уровень воды опустился ниже порога двери в торпедный отсек, по нашему сигналу был включен высоконапорный насос, который начал медленно откачивать сжатый воздух, заполнявший пространство между таранными переборками.

Через несколько минут, когда с меня сняли резиновый костюм, Свенсон спросил:

— Туго пришлось?

— Да нет, Мерфи оказался отличным помощником.

— Еще бы, он ведь один из лучших. Не знаю, как вас благодарить, доктор.

Потом, понизив голос, капитан спросил:

— Ну как, выяснили, в чем дело?

— А вы поразительно догадливы, капитан, конечно, выяснил, — ответил я. — Это оказался не сургуч, не жевательная резинка, и не краска. А обычный клей, капитан Свенсон. Выпускное отверстие пробного крана было замазано самым обыкновенным клеем. Старый, проверенный способ: незаметно нажимаете на тюбик — и дело сделано.

— Все понятно, — проговорил капитан и вышел.

«Дельфин» содрогнулся всем корпусом, когда из аппарата номер три, единственного, на который капитан Свенсон возлагал все надежды, вышла торпеда.

— Произведите расчеты, — обратился Свенсон к Хансену, — и сообщите, когда торпеда достигнет цели, чтобы звук взрыва не застиг нас врасплох.

Взглянув на секундомер, который он держал в руке — в той, что была перевязана, Хансен кивнул. Секунды шли медленно. Я видел губы Хансена — они что-то шептали. Наконец старпом сказал:

— Торпеда уже должна была достичь цели.

И через мгновение-другое прибавил:

— Сейчас раздастся взрыв… Сейчас.

Все, кто участвовал в пуске торпеды и рассчитывал траекторию ее движения, знали, что он имеет в виду. И лишь после того, как Хансен второй раз произнес «сейчас», мы услыхали взрыв и ощутили, как от ударной волны резко вздрогнул корпус лодки. Однако, хотя нас здорово тряхнуло, я ожидал худшего. Следом за тем я почувствовал огромное облегчение, и вместе со мной то же чувство, похоже, испытали и все остальные. Еще ни одной подводной лодке не случалось находиться в непосредственной близости от того места, где должна была разорваться торпеда, особенно под паковым льдом; доселе никто и представить себе не мог, насколько возрастает давление и какой силы достигает ударная волна здесь, под ледовым панцирем.

— Великолепно! — проговорил Свенсон. — Все закончилось просто великолепно! Обе машины — самый малый вперед! Надеюсь, лед от взрыва пострадал больше, чем корабль.

Затем, обращаясь к Бенсону, стоявшему у эхоледомера, он сказал:

— Доложите, когда подойдем к разводью!

Когда он приблизился к штурманскому столу, Рэберн взглянул на него и сообщил:

— Прошли пятьсот ярдов, осталось еще пятьсот.

— Стоп машины! — скомандовал Свенсон. Легкая вибрация двигателей тут же прекратилась. — Дальше пойдем по инерции, очень осторожно. От взрыва под воду могли уйти огромные льдины, весом в несколько тонн. И мне бы очень не хотелось столкнуться хотя бы с одной, даже на малом ходу.

— Осталось триста ярдов, — доложил Рэберн.

— Чистая вода. Кругом все чисто, — последовал доклад из гидроакустической рубки.

— Пока тяжелый лед, — послышался голос Бенсона. — Ага, а вот и оно. Мы под разводьем. Тонкий лед. Всего пять-шесть футов.

— Двести ярдов, — сообщил Рэберн. — Инерция хода гаснет.

Мы продолжали медленно продвигаться вперед. По команде Свенсона двигатели сделали несколько оборотов и снова остановились.

— Пятьдесят ярдов, — доложил Рэберн. – Совсем близко.

— Ледовая обстановка?

— Без изменений. Толщина льда примерно пять футов.

— Скорость?

— Один узел.

— Сколько прошли?

— Ровно тысячу ярдов. Сейчас проходим точно под районом цели.

— Что там на эхоледомере — есть что-нибудь?

— Ничего. — Бенсон пожал плечами и посмотрел на Свенсона.

Капитан снова подошел и увидел вертикальную линию, которую быстро дочерчивал на бумаге самописец.

— По меньшей мере, очень странно, — пробормотал Свенсон. — В этой штуке семьсот фунтов первоклассного аматола. Неужели лед здесь настолько тяжелый, что даже торпедой не пробить? Мы поднимемся до девяноста футов и прочешем весь район пядь за пядью. Включить прожекторы и телекамеры!

Мы поднялись на заданную глубину и несколько раз проплыли под тем местом, где, судя по расчетам, должна была взорваться торпеда, но так ничего и не обнаружили. Вода была очень мутная, так что от прожекторов и телекамер проку было мало. Эхоледомер показывал, что толщина льда повсюду составляет от четырех до шести футов.

— Кажется, все ясно, — сказал Хансен. — Может, попробуем пустить еще одну?

— Не знаю, — засомневался Свенсон.

— А что, если попробовать пробить лед корпусом?

— Пробить лед корпусом? — изумился Хансен. — Как, впрочем, и я. — Интересно, как вы собираетесь это сделать, учитывая, что толщина льда здесь пять футов?

— Пока не знаю. Дело в том, что до сих пор мы действовали только наудачу и это было далеко не безопасно. Мы надеялись, что даже если торпедой и не разнесет ледовое поле вдребезги, то в нем, по крайней мере, появится пробоина. Но не исключено, что все произошло по-другому. Возможно, в результате взрыва возникло лишь огромное давление воды, сила которого была направлена вверх и вширь, вследствие чего поле просто треснуло во многих местах, и гигантские льдины, чуть-чуть приподнявшись, снова легли на прежнее место, а вокруг них образовалось множество расщелин — наподобие трещин на иссохшейся земле. Эти расщелины, наверно, так узки, что даже эхоледомер не смог их зафиксировать. Несмотря на то, что шли мы самым малым.