Анджела Дрейк - Любовница

• Название: Любовница
• Автор: Анджела Дрейк
• Издательство: Издательский дом на Страстном
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-7847-0014-6

Всемирно известный дирижер Сол Ксавьер, казалось, имеет все – он богат, красив, знаменит, относительно молод. Но два величайших желания в его жизни оставались неисполненными, пока он не встретил Тэру.

О том, как складываются и чем заканчиваются непростые взаимоотношения главного героя, его жены – холодной красавицы Джорджианы и его любовницы Тэры, читатели узнают, прочитав этот прекрасный роман о большой любви.

---

– Да, она здесь, – мрачно сказал Ксавьер. Он помедлил, глядя на окна второго этажа. Занавески все еще были задернуты. – Итак? Что теперь?

Доктор Дейнман почувствовал холод пронизывающего взгляда этих серых глаз.

– Мы не должны делать ничего такого, что может встревожить ее. Мы должны действовать как дружелюбные гости.

Ксавьер насмешливо хмыкнул.

– Это невозможно. Я готов убить ее.

– Я первым войду в дом, – сказал доктор, бесшумно закрывая за собой дверцу машины.

Страх владел им: по опыту он знал, что поведение человека представляет собой линию с высокой степенью предсказуемости, на которую наложен пунктир резких спонтанных импульсов. И в состоянии беспокойства тенденция подчиняться слепым импульсам становится более выраженной. Доктор не лгал, когда говорил Ксавьеру, что Джорджиана не склонна к разрушительным действиям. Но общие тенденции в мотивации поведения далеко не опреде-деляют жизненную ситуацию.

Стоя у входной двери, он напряженно прислушивался, не раздастся ли детский плач. От страха у него ныло под ложечкой.

Он осторожно постучал в дверь. Подождал. Постучал снова. Стукнул сильнее. Наконец ударил в тяжелый железный колокольчик.

Его звук, казалось, разорвал спокойствие раннего утра. Выстрелом отозвался в ушах доктора.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Джорджиана, бесподобно красивая в атласном аквамариновом пеньюаре. На лицо наложен безукоризненный макияж, сквозь который почти не видно следов переутомления, хотя меж бровей пролегли едва заметные складки, а от углов глаз расходились веером тонкие линии морщинок. Доктор никогда не замечал их раньше.

Она удивленно посмотрела на него. Дом позади нее выглядел мрачным и безжизненным. Гнетущая тишина висела в воздухе.

– Джорджиана! – сказал доктор, беря ее за руки. – Я приехал взглянуть на ваш летний домик.

Она медленно отступила в сторону.

– Вы прекрасно выглядите, – сказал он ей, проскальзывая в узкий коридор. – Вы никогда еще не были так красивы. – Он ободряюще положил ей руку на плечо, слегка сжав его перед тем, как убрать ладонь.

Она провела его в недавно отремонтированную кухню. На столе был ужасающий беспорядок. Как в какой-нибудь убогой трущобе. Засохший грязный подгузник на одном из стульев. Зловоние.

Джорджиана возилась с чайником у раковины.

Обозревая внешнюю обстановку и раздумывая над внутренней ущербностью Джорджианы, доктор Дейнман с удивлением понял, что испытывает шок и отвращение. Он считал, что он выше этого. Но это не был его врачебный кабинет. Это была жизнь.

– Так это и есть ваш летний дом, – произнес он, осматриваясь вокруг. Она кивнула. Тишина становилась невыносимой.

Джорджиана закрыла кран и замерла, откинув голову, как чуткий одинокий олень в чужом лесу.

– Вам здесь нравится? – осторожно спросил доктор.

– Я не могла уснуть, – жалобно сказала она. – Я совсем не спала. Не видела хороших снов.

Доктор Дейнман по привычке не спешил с ответом, обдумывая, что сказать.

Джорджиана напряглась. Покосилась на дверь, ведущую наверх. Доктор проследил за ее взглядом. Он чувствовал себя парализованным, лишенным способности действовать.

Неожиданно Джорджиана метнулась к двери и со злостью захлопнула ее. Затем начала оглядываться вокруг, озадаченно моргая. В следующее мгновение она подошла к ящику для ножей. Медленно вынула длинный хлебный нож, затем достала из красивой керамической хлебницы с ручной росписью хлеб. Доктор Дейнман заметил, что это нарезанный хлеб. Джорджиана уставилась на лезвие ножа, внимательно рассматривая его, слегка поворачивая, так что оно вспыхивало, отражая бледный свет пробивающегося сквозь дымку солнца.

Она испытующе провела пальцами по блестящим острым зубчикам. Кровь выступила на подушечке ее большого пальца. Джорджиана подняла голову, встретившись взглядом со своим доктором. Затем снова посмотрела на нож.

Доктор Дейнман сделал глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.

Джорджиана повернулась и посмотрела в окно. Проследив за ее взглядом, доктор увидел Ксавьера, идущего по дорожке к дому. Он внутренне сжался. Реакция Джорджианы на появление мужа могла быть непредсказуемой.

– Сол здесь! – воскликнула Джорджиана.

– Да. – Доктор с опаской наблюдал за ней.

Она вихрем выбежала в коридор.

– Сол! – снова воскликнула она. В ее голосе звучало нетерпеливое оживление.

Сол протянул к ней навстречу руки, и она со вздохом бросилась ему в объятия.

– Тебе больше не надо ни о чем беспокоиться, – сказал Ксавьер. – Я обо всем позабочусь.

– Слава Богу. О, слава Богу! – Она обвила руками его шею.

Доктор Дейнман наблюдал, как Ксавьер осторожно вынул нож из ее пальцев и позволил ему выскользнуть на пол.

Неожиданно с верхнего этажа коттеджа донесся пронзительный детский вопль, возмущенный и испуганный.

Ксавьер вскинул голову, вздох огромного облегчения вырвался из глубины его груди.

Детский плач нарастал и усиливался, сотрясая стены коттеджа.

– Я не могла уснуть, – пожаловалась Джорджиана Ксавьеру.

– Ах, ты, моя бедная. Какое мучение. Ты не можешь обходиться без сна. Ничего, сейчас ты отдохнешь. Я отведу тебя в постель, а затем позабочусь о ребенке, пока ты как следует не отдохнешь.

Джорджиана блаженно вздохнула. Сол вернулся, и все сразу стало просто. Сол знает, что сделать, чтобы ребенок перестал плакать. Сол позаботится обо всем.

Он отвел ее наверх и уложил на кровать в большой спальне. Заботливо укрыл одеялом и поцеловал в щеку. Затем, закрыв за собой дверь, бросился в соседнюю комнату.

Алессандра стояла в кроватке – жалкое заброшенное существо, кричащее от отчаяния и страха. Испачканный мокрый подгузник обвивался вокруг ее ступней, от пеленок в кроватке шел запах мочи. Лицо малышки опухло от слез, детские губы посинели от непрерывного многочасового плача.

Увидев, какому жестокому и унизительному испытанию было подвергнуто его любимое дитя, Сол почувствовал яростную вспышку гнева. Алессандра несколько секунд смотрела на него с недоверчивым изумлением, потом протянула к нему пухлые детские ручонки:

– Па-а-па!

Сол прижал ее к себе. Он слышал, как отчаянно бьется сердечко девочки у его ключицы. От переполнивших его чувств он закрыл глаза.

Доктор Дейнман ходил взад и вперед по кухне, пытаясь собрать подобие завтрака. Сол сидел у стола, держа на коленях Алессандру. Она казалась зверски голодной – хватала кусочки подсушенного хлеба и набивала ими рот. Сол время от времени поглаживал ее по головке и нежно целовал в бровь.

– Слава Господу, с ней все в порядке.

Доктор Дейкман посмотрел на лицо ребенка, такое спокойное и безмятежное, как будто все отрицательные эмоции улетучились и растворились в воздухе.

Неожиданно он почувствовал огромную усталость.

– Мне нужно возвращаться в Лондон, – резко заявил Ксавьер. – Вы сможете уладить дела здесь?

Доктор кивнул.

– Вначале ее надо показать здешним врачам. Возможно, они порекомендуют на какой-то период лечение в стационаре, – сказал он.

– Я хочу, чтобы ее поместили в лучшую клинику. Она не должна подвергаться грубому или жестокому обращению.

– Нет недостатка в хороших местах.

– Вы проследите за этим?

– Да. – Доктор ответил машинально, затем, подумав, добавил: – Я буду рад.

Ксавьер встал, прижимая к себе ребенка.

– Бедная Джорджиана. Я и понятия не имел, как она больна.

Да, это единственно возможный взгляд на все, что произошло, согласился про себя доктор Дейнман.

Наблюдая, Ксавьер собирает ребенка в дорогу, доктор был поражен той почти материнской легкостью, с которой он справлялся с этим делом. Он считал, что Ксавьер, человек, имеющий мировую известность, должен полностью принадлежать взрослому миру. Его должны были бы раздражать непрерывные и непостижимые требования ребенка. Вместо этого доктор увидел крепкую связь между отцом и дочерью, доверие в детских глазах, нежную заботу в отцовских. Генетически заложенную общность.

Ксавьер, одинокая, обособленная фигура в этом мире. Ни родителей, ни семьи. Человек, который создал себя сам. Но у него есть ребенок. Живая теплая плоть. Пульсирующая кровь.

Слава Богу, продолжал мысленно повторять Дейнман.

Алессандра была надежно пристегнула к детскому сиденью, которое Ксавьер забрал из "мерседеса" Джорджианы, и они наконец уехали.

Доктор Дейнман прислушался к затихающему звуку мотора удаляющегося "ягуара". После того как Ксавьер покинул дом, доктор почувствовал, что личная свобода и профессиональная компетентность понемногу возвращаются к нему.

Он подождал около часа, потом заварил свежий чай и поднялся по ступенькам в комнату Джорджианы.