Нина Катерли - Сказание о Громушкиных

• Название: Сказание о Громушкиных
• Автор: Нина Катерли
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

Потом я сказал себе, что впадаю с маразм, но тревога в душе осталась. И вот сегодня решил Вам написать и отнести в наше дупло, чтобы Вы зря не ходили и не беспокоились.

Писать о своей жизни не хочу, скучно. Тем более что Вы сами утверждаете, будто все Вам обо мне известно из каких-то неведомых источников. И даже книгу, ту, что у меня и в мыслях нет, Вы уже, якобы, прочли.

Хотя поверить в это все-таки невозможно.

Теперь о моей жене. Для чего Вам это? Да, она погибла в 1972 году, утонула в нашем озере. Я при этом не присутствовал, зато присутствовали другие лица, которые палец о палец не ударили, чтобы ее спасти. И за это я одного из них, честно признаюсь, ненавижу. Да, ненавижу. Никогда в жизни не испытывал этого чувства, а тут – испытываю. Человек это, поверьте, мерзкий. Но называть? Хотя… Могу и назвать – это довольно известный вполне благополучный поэт Хрипунов, который теперь именует себя Олиным, – вы меня о нем почему-то спрашивали. Кстати, по моему мнению, поэт он плохой. Когда моя жена тонула, он сидел на бережку с друзьями, выпивал и читал им свои вирши. И ему было не до того, что женщина ушла в воду и ее полчаса нет. А потом выяснилось, что ей в воде стало плохо, она потеряла сознание, и если бы ее своевременно вытащили на берег, осталась бы жива. Но никому, повторяю, не было до нее дела. Вот все, что я могу написать об этом…Что-то я разволновался. Придется принимать валидол.

Простите, что не на все вопросы ответил. В частности, о литературе. Могу сказать только, что это слишком широкий вопрос. Сейчас вот перечитываю Диккенса, все подряд, и мне кажется, что ничего лучше нет, то есть мне не нужно. А вообще на такие темы лучше разговаривать, сидя за столом и держа в руке чашку чая или, если угодно, рюмку водки. Но Вас это не устраивает. Вопрос, что я люблю больше – прозу или поэзию, поставлен некорректно. Все равно, что спросить, что я предпочитаю – котлеты или яблоки. Иногда читаю одну прозу, иногда нужна бывает только поэзия. С другими людьми, может быть, все происходит иначе, не знаю.

А Ваше предсказание насчет погоды, как ни странно, сбылось. Ровно шестого ноября подул холодный ветер, температура "за бортом" упала до -20, а потом повалил снег и дороги стали непроезжими, т. к. их никто, естественно, три дня не расчищал. Откуда Вы это могли узнать? Совпадение, другого объяснения нет.

В общем, я скучный, злой старик, так что, если Вам надоело мне писать, бросьте.

Я не обижусь. Стар я для игр, дорогая Юля. Тем более что, честно говоря, до конца не понимаю, откуда Вы взялись, чего хотите и зачем придумали фантастическую ситуацию с машиной времени. Еще раз простите.

Ваш

В. Заставский.

Кстати, это псевдоним.

14 ноября 1975.

Дорогой Сергей Валентинович!

Ради Бога, простите за назойливость – я же поняла из последнего Вашего письма, что "игра", то есть переписка со мной, Вам не нужна, а к тому же Вы в глубине души все-таки допускаете мысль, что меня подослал Григорий Борисович. Понимаете, о ком я? Да, да – именно он, Крысак Григорий Борисович, вот что Вы думаете, потому и ответили мне раздраженно, не называя никаких имен, кроме ненавистного Олина. И насчет беседы за чашкой или рюмкой Вы тоже правы, это, увы, невозможно. Жаль, что в восьмидесятые годы я была еще слишком молодая и глупая, чтобы встретиться с Вами лично и обо всем расспросить, меня тогда ничто не интересовало, кроме истории и моего друга, а потом мужа Миши, я и книги-то Ваши прочла позднее, мне свекор посоветовал, они все стоят у него на полке. Мой свекор – филолог, профессор Воскресенский, сейчас ему уже много лет, а тогда, в Ваше время, он был еще сравнительно молод, книги Ваши читал, и о многом, что с Вами потом происходило, знает.

Если Вам не хочется отвечать, повторяю, не отвечайте. Я приду к дубу, и если не найду письма, значит, так тому и быть…

Но об одной вещи я написать обязана. Вам решать, как поступить, но мне известно, что этому Олину грозят крупные неприятности. Я понимаю, что вторгаться в прошлое не имею права, да и не получится. И все-таки, если Вы мне верите и если, конечно, сочтете нужным, предупредите его, чтобы привел в порядок свою дачу. Она же в двух шагах от Вас! К нему на днях пожалуют друзья Крысака. Это точно. Кстати, они побеседуют о нем и с Вами – ведь Вы с ним знакомы и дачные соседи. Григорий Борисович человек весьма любознательный, так что…

Вот, теперь Вы точно решите, что Крысак – мой друг, товарищ и брат. Ну и ладно. Считайте меня кем угодно, но прислушайтесь.

А про пседвоним Ваш я знаю и уважаю Вас – потому что знаменитая и редкая фамилия Булгаков другому писателю ни к чему. Как сказал бы товарищ Сталин, "зачем нам два Булгакова?".

Юля.

17 ноября 2005 г.

Дорогая Юля! Опять Ваше письмо шло очень долго, в законах физики я не силен, и вообще все это более чем странно… Ну, да Бог с Вами.

Пишу Вам сегодня, чтобы завтра с утра положить письмо куда нужно. За окном вдруг опять пошел снег, выходить на ночь глядя не хочется.

Я уже не знаю, что и думать о Вас. Знаю одно – кем бы Вы ни были (в перелеты из одного века в другой я, извините, все равно не верю!), Вы подвергаете себя большой опасности. И этого как человек, который много старше Вас и все-таки мужчина, я допустить не имею права. Не знаю, кто Вас информирует о намерениях Крысака, знаю только, что делать это он может с провокационной целью – проверить, сохраняете ли Вы услышанное в тайне, как наверняка поклялись ему. И, узнав, что не только не сохраняете, но используете во вред Крысакам, он причинит Вам зло, и нешуточное.

Так или иначе, друзья Григория Борисовича действительно посетили дачу Хрипунова, провели там несколько часов – уж не знаю, с какой целью, – а потом заглянули и ко мне, но… пришли, понюхали и ушли.

Хрипунова мне ни капли не жаль, тот еще борец! Мелкая тщеславная сволочь, вот он кто, и пусть это читает Григорий Борисович, если доберется до этого письма.

Так вот, милая, благородная Юля, больше я не могу позволить Вам так рисковать. Не понимаю, что Вас толкнуло на это, очевидно Вас, что называется, никогда не клевал жареный петух, а сердце у Вас доброе, хотя имеется авантюристическая жилка и нормальное женское любопытство. Хочется думать, что дело только в этом… В общем, я прекращаю нашу переписку – ради Вашей, разумеется, безопасности. Тем более что вчера, несмотря на мороз и вьюгу, я дошел-таки до нашего дуба, думал, вдруг Вы что-то решили еще написать мне раньше времени. И там я увидел полузаметенные следы, ведущие к дуплу. Не Ваши следы, мужские. Вот так-то, Юленька.

Прощаюсь с Вами. Берегите себя и свою семью. Подчеркиваю – и семью! И держитесь подальше от краснобаев вроде пресловутого поэта Хрипунова. Где бы и когда бы Вы ни жили.

За меня не беспокойтесь, я справлюсь. Не такой уж я беспомощный маразматик, не такой и трус – хотя и не заступился в свое время за Пастернака, а после – за Солженицына. Но ведь это было бы совершенно бесполезно!

А Вы пытаетесь делать полезные вещи, но для Вас – смертельно опасные. Прекратите. Или, повторяю еще раз! – открыто приезжайте ко мне и объясните, что происходит. Хотя теперь, я думаю, Вам лучше держаться от меня подальше. Да, так будет правильней всего.

Всего Вам самого доброго.

С. Заставский.

Р. S. Два слова по поводу моей настоящей фамилии – да, Ваши источники, кто бы они ни были, Вас не обманули. Только тогда уж не два Булгакова, а три – был еще мой двойной тезка, отец Сергий Булгаков, русский философ-эмигрант. Но Ваша осведомленность поистине поразительна.

С.З.

1 декабря 1975 г., 10 часов вечера.

Дорогой Сергей Валентинович! Ну что с Вами делать?! Вы мне не верите, я все понимаю, но мне так жалко навсегда расстаться с Вами, не ждать больше Ваших ответов, не ходить за ними к дубу! Это письмо я, как и первое, посылаю Вам по почте из поселка. И для своей "реабилитации" и доказательства, что ничем не рискую, т. к. живу в другом времени, вкладываю в конверт статью, напечатанную в "Новой газете" по поводу Вашего 95-летия. Не хотела этого делать, но может, хоть это Вас в чем-то убедит. Если – да, ответьте прежним способом.

Ваша Юля.

5 декабря.

P.S. Вряд ли Вы додумаетесь до того, что газету подделали Крысаки: вашим слабо, а нашим – они и тут имеются, как без них! – так вот, наши заняты совершенно другими делами и людьми. Я, к счастью, в круг их интересов не вхожу, мелковата.

Ю.

Не знаю, Юля, что думать. Честное слово – не знаю. Прочитав неимоверно апологетическую статью в газете, которую Вы прислали, я понял только одно – до своего 95-летия я не доживу, что естественно. Да и автор пишет обо мне в прошедшем времени. И слава Богу. Комментировать саму статью, а также делать предположения, откуда она взялась, не буду. Но от своего решения прекратить игру не отказываюсь. Дела тут серьезные – Хрипунова, то бишь Олина, о котором Вы печетесь, выгнали из Союза писателей и, кажется, собираются выслать из страны. Я за него спокоен – такое не тонет…